Но хуже всего то, что патроны-то порастратили. А зомби вокруг только больше стало. Вскрытие же прозектора еще сильнее настроение испортило — за короткий промежуток покойный отрастил себе приличный набор зубов (Всего братец насчитал 44 зуба, потом позвал Миху с его отцом и те насчитали столько же) и усилил несоразмерно челюсти, мозг уменьшился, зато толщина кости в лобной части стала сантиметра два — пила не взяла. Также отмечается наращивание мускулатуры шеи и конечностей, особенно верхних. При этом совершенно непонятно, как организм функционировал. Такая же нелепица, как неиссякающая бутылка пива...
Излагаю, что происходит у нас. Братец завидует. Но им до Кронштадта не добраться. Попробуют доехать до отделения милиции — может там патронами разживутся.
С харчами тоже все не очень хорошо обстоит. У ближайшего магазина продуктов зомби целая толпа собралась. И еще подходят. Видно какая-то старая память срабатывает.
Приходят туда, где была в прошлой жизни еда...А может быть подлавливают жителей, которые уже подъели запасы и сунулись неосторожно...Михин отец все ожидает прибытия войск...
В общем нужен бензин, еда, патроны, защитная одежда, каски...
Говорю, что попробую напрячь МЧСников. Завтра если чистка Адмиралтейства пройдет успешно, буду выходить на начальство. Беда в том, что за десятком человек ломиться вглубь мертвого Петергофа не будут ни кронштадцы, ни МЧСники. И я на них даже злиться не смогу — одним в своем городе живых спасать надо, другим с их вездеходами на подушках болтаться по узким улицам опасно...Может быть, Николаич что подскажет. В конце концов еще один врач, умеющий стрелять — лишним никак не будет.
Братец отвечает, что на круг у них 31 патрон ко всему оружию — на 6 стволов, считая две двустволки...
Ну, утро вечера мудренее.
Зато в отличие от меня он спит вдосыт...
Прощаемся...
Когда возвращаюсь на второй этаж большая часть наших уже дрыхнет. Заползаю в свой мешок — и словно свет выключили.
Утро пятого дня Беды.
Очень хочу пнуть того, кто меня тормошит.
Из-за мешка получается нелепо.
Тормошащий хихикает и увещевает меня, что этак я всех подниму, а этого делать не стоит. Неправильно поймут!
Николаич, ранняя пташка!
Разлепляю веки — Вию хорошо было.
У него этой тяжелой работой занималась куча помогателей. А я все сам да сам...
Николаич уже одет и собран. Приходится и мне подтягиваться. Натягиваю штаны, рубашку — дрыхнем мы по-барски — в белье, благо конвертов-вкладышей в мешок у Николаича оказался немалый запас.
Пытаюсь выведать — что слу...?
Оказывается прибыли два катера из Кронштадта — Званцев сообщил, что для нас есть груз и он уже нас ждет. Потребно два человека — из них один — Командир, а другой — Доктор. Для приемки.
Ну, за подарками-то я всегда готов. Подхватываемся — и двигаем. Из зала на первом этаже высовывается уже одетая и причесанная Дарья. Предлагает выпить кофе. Пахнет вкусно, но сначала — подарки. Когда она интересно спит? Как особа женского пола она устроилась в маленькой комнатке — за складом. В тюрьму ей идти не захотелось, хотя жены Николаича и Ильяса отзывались о тюрьме, как о самом безопасном месте в Петропавловке. Днем они приходят сюда, а на ночь возвращаются в тюрьму. Какой-то Боливийский порядок, правда.
Званцев нетерпеливо вышагивает между двух баулов, стоящих на берегу у пристани — один какой-то прорезиненный, другой — опять же здоровучая китайская сумка для челноков. В виде сюрприза — перед сумками опираясь на сошки стоит залихватского вида ручной пулемет. Очень знакомый, но с ходу не припомнить.
— Ого! РПД! — восклицает Николаич и мне становится немного стыдно. Ну, разумеется — РПД! Только без банки снизу. В руках такую штуковину мне держать не доводилось, но слыхал много хорошего — и вид у нее характерный.
— Точно так. Как насчет угостить кофе?
— А на катерах не угостили?
— Угощали. Но кофе у них плоховатый. А у вас — лучше.
— Тогда приглашаем. Дотащить поможете?
— Отчего не помочь...
Тащить и не далеко, но взопрел, хоть Николаич и помогал. Его мешок куда легче, чем моя сума.
Расположившись на складе, с удовольствием пьем кофе. Дарья Ивановна не поскупилась и кофе действительно будит нас окончательно. Званцев, судя по мешкам под глазами — вообще не спал. Не мудрено.
Залезаем в подарочные мешки. У меня почти вся сумка — пластиковые баночки с витаминами.
В основном — 'Аэровит'. Хороший комплекс, только вот по сроку годности — почти на излете. Ничего, вполне успеем употребить — весна — время паршивое — у всех авитаминоз потому ползают как осенние мухи. Как минимум — постоянному составу раздать. Надо еще пересчитать, сколько получается, может и на беженцев хватит. Не отходя от мешка вручаю три баночки присутствующим. Вежливо берут. После коротенькой лекции о весеннем авитаминозе пробуждается некоторый интерес. Задолбаюсь я так всех уговаривать...
Впрочем, народ у нас такой — к своему здоровью относится наплевательски. Вот курить по пачке в день — это горазды, а витаминки лопать — как-то скучно. Потом зато требуют от лекаря, чтоб он в одночасье вернул молодость и здоровье...
Кроме витаминов еще треть сумки аккурат то, что ходово идет в медпункте. Со сроками там вообще беда — это уже списанное, ну да мы тут не гордые. Если это не фальсификат — а такого последнее время на рынке было пятая часть — то еще действует. Ну а если не действует — то эффект плацебо никто не отменял.
На дне — неожиданный презентик — две пилы — одна для ампутаций конечностей, другая, гибкая — для черепных костей. И коловорот для проделывания компрессионных отверстий при кровоизлияниях в голову...Таких древних коловоротов я в жизни не видал.
Тут же записка от Валентины. Пишет, что по ее мнению идея о превентивной ампутации разумна. Потому коллеги скинулись инструментарием. Инструменты для работы с черепными костями — в связи с тем, что в весеннее время учащается поражаемость инфарктами и инсультами. Ну, это-то понятно, при инсульте и впрямь спасает...
В Питере такое было заметно, когда в определенные дни вдруг валом валились инсультники и инфарктники. Что и грустно и смешно — были подскоки такового в дни, когда девушки массово переходили на летнюю одежду... Им вишь телесами хвастаться обнаженными, а у мужичков кровеносная система не выдерживает вида открытых ляжек и сисек в декольте.
А, вот они чего аспирина накидали! Как профилактика тромбозов. Ясненько.
Ну что ж славно. Надо будет выгрузить половину для медпункта. К слову надо бы там и стерилизатор поставить. И этот инструментарий продезинфицировать. На всякий случай. Жалко, что забыл все уже, надо освежить в памяти.
А что у Николаича?
Николаич сурово копается в бездонном мешке и вытягивает разные предметы, складывая их кучками, рядами и горками. Званцев как дремлющий кот, потягивает не торопясь, третью чашку кофе (ей-ей Дарья Ивановна витрину раскулачила — чашка-то с видами Петропавловки!), но я уверен, что хитрый каптри успевает оценить и нашу мимику и телодвижения и обстановку не только в зале, но и метров на пятьдесят вокруг, вверх и даже вниз.
Я вижу банки магазинов к РПД — всего числом четыре. Пулеметные черненые ленты внутри — хвостики торчат. Рядом внавалку штабельками — три разного вида картонно-металлические цилиндры — явно сигнальные ракеты, доводилось такими бУхать.
Три непонятного вида металлических цилиндрических детали.
Шесть пистолетов ПМ с запасными обоймами. С красно-коричневыми щечками на рукоятях.
Шесть старинного вида индивидуальных раций.
Коробки с патронами к ПМ.
Куча каких-то невнятного вида тряпок с лямками.
Пара десятков железных магазинов к АК.
Какие-то коробочки.
— А что это за цилиндрики? — не утерпев, задаю идиотский вопрос.
— ПБС. Прибор бесшумной стрельбы для АК — отвечает Званцев.
— А ПМы зачем?
— Пригодятся — бурчит Николаич — разбираясь с разнокалиберными коробочками.
— К слову — эти ПМы производства 1965 — 1969 года, между прочим.
— И что это означает?
— То, что до начала 70 годов ПМ выполнялся очень качественно. С ресурсом 50000 выстрелов. После — качество снизилось. А с 80 — уже паршивое качество стало. Эти пистолеты — из крепышей. Между прочим — они уже сняты с консервации. Учитывая обстановку Змиев организовал пункт расконсервирования.
— Получается так, что мы запаримся из этих пистолетов стрелять.
— Ага. Именно так.
— А это что за ракеты?
— С краю — РПСП-40. 40-мм реактивный сигнальный патрон красного огня.
Он действительно с парашютом. Стрелять лучше с упора. Единственно проблема — при длительном хранении может давать сбои при запуске в виде отклонения от запланированной траектории. Потому слегка надо обколотить его перед пуском.
— У них же срок годности уже вышел!
— И, тем не менее, они в рабочем состоянии. Раньше делали веши прочные и качественно.
— А это — разгрузки? Странные какие-то...
— Да, 'лифчики'. Странные... ну просто самодельные. На первое время сгодятся.
Рассчитаны на 4 магазина к АКМ, сбоку открытая кобура под ПМ, карман под ИПП, карман под ракету и карман для всякой мерихлюндии... Примерьте пока.
Примеряю лифчик. Крест-накрест лямки на плечи, какая-то подвязка на поясе. Материал — брезент вроде. Сшито все грубовато, но прочно. Ощущение дурацкое — словно одел передник.
Николаич протягивает ПМ, обойму к нему и пару коробочек с патронами.
— Так у меня ж вроде ТТ есть.
— Из ТТ доводилось стрелять?
— Пока нет.
— А из ПМ?
— Из него стрелял.
— Вот и держите. Получается так, что ПМ тут — как бы не у всех. А это — выходит как знак отличия. Вот пусть у Вас и будет. Еще один — Овчинникову отнесите. Как презент от разведки с медициной.
— А насчет остальных — какие виды?
— Один — себе. Мне он лучше по руке, чем ТТ. Остальные — под ноготь. И пусть пока полежат.
— У меня медсестра его просила. Вроде как умеет пользоваться.
— Эта, которая там спит в медпункте? Сегодня ее с собой берете?
— Ну, она вроде как самая боевая.
— Получается так — раз боевая и с нами пойдет, то лучше, чтоб знакомое оружие у нее было, а то засандалит кому из нас в спину.
Николаич выбирает еще пару ПМов с соответствующим гарниром.
Потом выдает мне ракету из средней кучки.
— Патрон сигнальный ночного и дневного действия. Принцип действия у них тот же, что у ракет. Патрон приводится в действие выдергиванием запального шнура. Только необходимо помнить: расположение пускового шнура в сигнальном патроне противоположно — не как у ракеты! То есть сигнал срабатывает в ту же сторону, куда дергается шнур! Если об этом забыть и выдернуть шнур не от себя, а по ракетной привычке — к себе, можно сильно обсмолить руки!
— Хорошо, запомню! Тут только огонь?
— А почитать инструкцию? С одной стороны — фальшфайер, с другой — цветной дым. А из корпуса после использования хорошо делать солонку на выезд — с одной стороны соль засыпаешь, с другой перец.
— Ну, ни фига себе!
— Ага. Вот так вот.
— А в третьей кучке что?
— Ракета сигнала бедствия парашютная шлюпочная РБ-40Ш. Но ее только на открытой местности использовать. Звездочка белого огня, но надолго. В темное время — и как подсветка годится. И видна издалека.
— Ясненько. Кстати — Дарья Ивановна, а у нас есть подсолнечное масло? Или другое растительное?
— Конечно. И оливковое есть и подсолнечное и рапсовое. А что Вы хотели?
— Неплохо бы всей нашей кумпании в день по столовой ложке употреблять. Того же оливкового, например.
— Чтобы витамины усваивались, да?
— И это тоже. Но в первую очередь... Как бы это выразиться поделикатнее...
— Вы имеете в виду — от запоров и для нормализации пищеварения, да?
— Точно!
— Разумеется. Если не будут сопротивляться — то совершенно без вопросов.
— Получается так, что ложка масла в день — и эээ... пасту давить не надо?
— Да, только масло должно быть растительным.
— Тогда ясно. Не откажутся.
— Тогда я сейчас в медпункт и к Овчинникову. Операция когда начинается?
— Сразу после утреннего совещания.
— Без завтрака?
— Потом позавтракаем. Голодные — злее будем.
— Но вы же можете позавтракать до операции, да?
— Думаю, что не стоит. Мне кажется, что больше опасность получить пулю от кого, чем нарваться на зомби... Холодно сегодня.
Набиваю суму для медпункта. Неожиданно нахожу еще пакет — зажимы, набор кривых хирургических игл и к ним кетгут и шелк. Неплохо, очень неплохо. О, и спирт есть. Странно, что сразу не заметил.
Навьючившись, вылезаю на площадь. Мокрый ветер с наслаждением залепляет мне физиономию здоровенными хлопьями снега...Весна на дворе!
Надежда Николаевна, медсестра с ТТ на боку уже выслушивает какую-то женщину. Судя по спокойным лицам, разговор либо за жизнь, либо о каком-нибудь пустяке, который сам по себе ни что иное, как повод просто излить душу слушающему тебя человеку. Например, той же медсестре.
Мое появление с сумкой нарушает идиллию.
Пациентка прощается, и мы переходим к делу.
Информацию о том, что она сегодня участвует в определенно боевом мероприятии, медсестра воспринимает совершенно спокойно, только спрашивает — когда быть готовой.
ПМ вызывает у нее неподдельную радость. А так и не стрелявший ТТ она просит оставить ей — та медсестричка, что живет в Кавальере, тоже на Надежду глядя попросила оружие. Говорит, стреляла раньше, а если что — так муж научит — он из службы безопасности Заповедника, а сейчас — в гарнизоне.
Даю согласие, потому как у меня на эту Надежду расчет как на старшую медсестру. Надо только глянуть — как она сегодня будет себя вести.
Выгружаю на стол принесенное добро. Она на полном автомате тут же начинает пересчитывать и готовит ведомость. Работает привычно и ловко. Определенно — не просто медсестрой была, хотя достаточно молодая вроде. Останавливаю ее — прошу вызвать на себя подмену и готовиться к десантной деятельности. Подменщицу прошу сориентировать на то, что ей надо будет выдать витамины по командам.
Овчинников уже на месте. Похоже, я вперся на какое-то хозсовещание с артмузейскими. Приветствую отставников и вручаю от лица медслужбы и разведки ПМ, обойму и патроны — как до этого медсестре. Получаю спасибо от лица службы и двигаю обратно. Похоже, что только-только успею собраться.
Наши уже готовятся к выходу, набивают рожки, подгоняют эти нелепые лифчики и упаковывают в них всякое полезное добро. Снайпера уже как я вижу, возятся с АК — и на концах стволов приделаны глушители ПБС. Остальные, как и я — с ППСами. Николаич почему-то для себя выбрал ППШ, копается, снаряжая диск. Пара снаряженных уже лежит рядом. Замечаю, что Дима — опер остался с ТТ. Видно, на ПМы Николаич и впрямь лапу наложил. Настроение у всех слегка взвинченное — оно конечно и не бой в полном смысле этого слова, но если попрут на нас все покойники, толпящиеся на Невском и Дворцовой — солоно нам придется.
