Так что крался я по лестнице, пригнувшись, с отстающей на десяток ступеней Ранис и слушал повторный инструктаж по 'демонтажу сердечника парового центуриона'. И начиная потихоньку, впервые за всё своё время бытия черножопым данмером, покрываться испариной. Было реально ОЧЕНЬ жарко.
И вот, наконец, стала видна эта самая кузня — я фактически распластался на ступенях, чтобы не мелькать перед центурионом.
Помещение терялось в темноте вдали, освещено было только пространство в метрах пятидесяти. Этакий не слишком широкий коридор, с верстаками-станками-наковальнями, вдоль стен. Уж чёрт знает, что за приборы. А напротив каждого из них, просто по желобам на стенах, стекала расплавленная... а чёрт знает что. Вязкая, светящаяся от жара масса. Мог быть металл, могла быть порода, или вообще — какая-то теплопроводная, двемерами придуманная фигня.
Но основное внимание привлекал именно паровой центурион, который кузнец. Здоровенная, слегка покачивающаяся с ноги на ногу антропоморфная фигура, башкой фактически под потолок. Башка, кстати, была практически статуей, в отличие от 'растянутой', явно деформированной для пребывания в компактной форме, личины сферы. Статуей морды мера с бородой, в открытом с лица шлеме с гребнем. Правая лапа — с здоровенным молотом, левая с каким-то сложным составным инструментом, судя по статике — в том числе и электрическим. Ну и тулово, вполне антропоморфное, с обшивкой в виде изукрашенных узорами доспехов.
— Напоминаю, Рарил, — негромко и довольно напряжённо выдал Анас. — Сердечник находится в тазе этого болвана. Охлаждать надо именно эту часть — так центурион лишится и энергии, и управления. Я спрячусь в потолке — приближаться к нему мне не стоит. Если что-то пойдёт не так, и центурион среагирует — просто бегите вверх. По лестнице он не поднимется, а если и есть какой-то лифт — покинуть нижние ярусы вы успеете, а в привратную башню он попасть точно не сможет.
— Помню-помню, — отмыслил я. — Подморозить задницу, ну или передницу — без разницы. Дальше, Анас: пояс в виде бородатой башки, точнее — крышка. Поворачиваю её по часовой стрелке, открывается рычаг...
— Пять поворотов против часовой стрелки — открывается гнездо сердечника. Он не закреплён, покоится на направляющих, но довольно тяжёл. Впрочем — поднимешь. И действуй быстро.
— А то сгоришь, — хмыкнул я.
— Именно!
— Ладно, поехали, — вздохнул я.
И стал пристально подмораживать центуриону передницу. Тот стоял себе, стоял, подмораживался, я уже почти расслабился, готовясь к марш-броску за сердечником, как эта сволочь дёрнулась и пыхнула паром!
— Сскатина, — почти не слышно прошипел я, но видно — шипеть не стоило.
Потому что центурион рывком повернул торс в сторону лестницы и начал ритмично двигаться. И тут меня проняло — уж не знаю из каких недр себя у меня прям прорезалось морожение. Наверное, жить очень захотелось. Луч стал виден буквально невооружённым взглядом — уж чёрт знает, что там белело и мёрзло, но пару раз выпущеный пар просто осыпался на пол инеем, там испарялся, но уже не столь мощным облаком, и не мешал. А центурион, сделав десяток шагов и занеся мультитул на левой руке — просто рухнул на пол на одиннадцатом. Повезло, что боком. И хорошо, что близко.
— Ходу, Рарил, — причитал Анас.
— Ссссстараюсь, — прошипел через зубы натурально прожариваемый я.
Подскочил, начал расколупывать центуриона, откровенно обжигаясь об его поверхность. И уже с откровенными белёсо-серыми пузырями на руках, со стоном стал вытаскивать сердечник, сантиметров тридцать диаметром и весом кило в сто, не меньше.
Правда, в этот миг мне не просто полегчало — я воспарил. Ранис, перегнувшаяся, тычащая меня жезлом, просто подтелекенезила меня к лестнице.
— Справились! — радовалась она. — Ты как, Рарил?
— Ох...мерзительно, — прошипел я. — Больно, блин!
— И кровь... магическое истощение. Сейчас, — зашебуршала она в сумке. — И о защите от огня не подумала, — протянула она мне склянку.
— Это ладно. Ранис, ты понимаешь, что мы с этой сволочью бы не справились? — хлебнул я зелье.
— Нууу... — посмотрела она на здоровенную тушу центуриона. — Он практически полностью иммунен к магии, но я не думала, что такой большой... Не справились бы, но у тебя есть дух.
— Ага. А старикашка Рин Стумус об этом не знал.
— Ну, может быть... Хотя да, о твоём духе он точно не знал. Но он же... не знаю, — нахмурилась Ранис, растирая мои ласты каким-то зельем, от которого пузыри сдувались просто на глазах.
— В общем... ладно, оттащим ему сердечник, и я задам пару вопросов.
Ранис неопределённо пожала плечами, ну и я стал несколько отходить — а то у меня СИЛЬНО портится характер от боли. И немного сильнее — когда меня убивают. А так я — душка-данмер, да.
И вот, идём мы уже наверх, никого не трогаем, как вдруг Анас орёт благим матом 'Аурил', скрываясь за поворотом лестницы. А я уже просто начинаю звереть, хорошо, что меня Ранис зельями подлатала.
— Золотой Святой. Бью электричеством, поддержи, чем можешь, бежать нам некуда, — скороговоркой озвучил я, скакнув по лестнице.
И успел увидеть, как здоровенная золотая баба в золотом бронебикини поверх золотого тела развеивает золотым клинком Анаса. Переводит свои подлые гляделки на меня и делает выпад, просто пришпиливания меня к стене сквозь жилет. И хорошо что жилет, а не меня, отстранённо отметил я, потряхиваемый статикой от своих собственных, проходящих сквозь меч, разрядов. И кровища из носа просто хлещет, мимоходом отметил я.
Впрочем, аурил, дёргающейся на своём же мече, было хуже. А Ранис, вскоре появившаяся, колданула какую-то непонятную фигню, аж исказившую если не пространство, то её восприятие. Башка аурил заметно перекосилась, я прекратил точить молнии. Померла.
— Это... справились, — прохрипела бледная Ранис.
— Угу, — гундосо прохрипел я, наблюдая как тело аурил просто рассыпается на золотую крошку, оставив после себя слизь, треугольное золотое сердце, ну и золотой клинок.
Прибрали мы добычу в баул, и опираясь друг об друга, просто ускакали наверх. И бассейн закрыли. А после — отпоились зельями и уснули в обнимку. Молча, потому что устали и перепсиховали.
Проснулись...ну более-менее живыми, но задолбанными вусмерть. И лично я — чертовски злым. Хотя пауков и сферу в здоровенный баул прибрал, пригодятся. Ранис извлекла аж два свитка, видно, сама не была в себе уверена, ну и активировали мы их фактически с порога двемерской башни.
— Сволочи крашеные! — злобно припечатал я три рожи, с некоторым опасением вспомнив, что мы вроде как 'между' храмами.
Но оказались мы вместе, на берегу бассейна с прахом. Так что прихватил я вялую Ранис под ручку, да и потащил целенаправленно к гильдии. Рассвет уже наступил, хотя судя по отсутствию на улицах народу — было слишком рано.
Но мне было пофиг — видимо, всё-таки данмерская природа брала своё, прорвавшись из-за боли и опасности смерти. Ну и разум разумно признал, что природа — в своём праве. И не мешался.
На входе гильдии заспанный норд разинул удивлённо пасть. Выслушал мой рык: 'Нахер!' — пасть захлопнул, удивлённо кивнул и отвалил.
— Где? — с трудом не орал я.
— Там, — вяло махнула рукой Ранис. — Рарил, ты...
— Убивать не буду. И вообще — буду держать себя в руках.
И держал, хотя резную дверь открыл с ноги. Старикашка уже не спал, на нашу парочку удивлённо поднял брови из-за стола.
— Сердечник, — кратко озвучил я, стараясь не сорваться и бацнул названное на загудевший стол. — Награда.
— Молодые люди...
— НАГРРРАДА, — прорычал я, улыбнувшись.
— Заслужили, хорошо, — дёрнулся старик, извлекая из стола книгу, положил на неё артритные ладошки, посидел с закрытыми глазами.
А брошки-идентификаторы на моей жилетке и мантии Раним стали меняться, отражая повысившийся ранг.
— И?
— Возьми, — уже с надменной рожей бряцнул на стол извлечённый из стола кошель. — И прояви уважение, Подмастерье!
— К убийце? — неожиданно для себя спокойным тоном уточнил я, широко улыбаясь. — Мы должны были умереть, поганый старикашка, выполняя твой 'экзамен'.
— Как будто клону этого поганого...
— Ты — мудак. Старый протухший головой мудак, — констатировал я. — Я никогда до этого месяца не был на Вварденфелле. Я родился не тут, придурок старый. ПОНЯЛ?!!
— Да как ты!... — начал было старикашка, вскочил, и вдруг скорчился, хватаясь за грудку.
Дёрнулся и помер, блин, несколько ошалело констатировал я. Ну, туда и дорога, заслужил, паразит.
— Он...
— Похоже, сердечный приступ, — констатировал я.
— Никогда мне не нравился, — выдала Ранис, потирая виски.
Встряхнула головой, посмотрела на меня.
— Ты на него не орал. Почтенный глава отделения скончался от великой радости, получив редкий артефакт. Естественной смертью, от старости, — озвучила она. — Предварительно, как честный маг, выдав нам заслуженную награду.
— Да, — согласился я. — Почтенный умер почтенно, смертью дряхлых, — краем губы улыбнулся я.
— Именно, — повторила улыбку Ранис, скорчила скорбную физиономию, чуть испорченную фырком, когда я прибрал кошель с денюжкой.
И послала волну магии, ощущаемую даже без 'виденья': очевидно, зов гильдийцам.
17. Отмеченный Магией
После магической волны, посланной Ранис, началась ожидаемая суета. Маги забегали-убегали, расспрашивали, даже хамски магичили, вызывая у меня очень деликатные и вежливые бурки в стиле 'ещё один мудак магический колдует, руки бы оборвать!'
В итоге, после того, как я аж исполнил пантомиму с хрипящим и картинно падающим Рином, трындящим всяческие благоглупости и отечески наставляющего окружающих в процессе умирания — от нас отвалили. И вообще, реакция почтенных магов на дохлого старикашку выходила примерно такой: 'Рин помер? Ну и самое время, слишком зажился!' или 'Рин помер? Жалость-то какая! Но и так прожил очень много, нельзя не признать'.
Тело было со следами самой что ни на есть естественной смерти от дряхлости, нас, относительно слабеньких магов — ни в чём и не подозревали. Да и не в чем было... ну почти.
Было у меня некоторое подозрение, если уж совсем честно. Дело в том, что я на старикашку изволил гневаться. То есть, в общем картину-то понимал ещё до похода в Алефт, но ситуация раздражала. А прожарка в кузне и откладывание кирпичей от шустрого кузнеца — немало к раздражению добавили. Ну а чудом не прибившая ценного и важного меня аурилиха — довела до откровенного бешенства. Притом, с последней я, в общем, и понимаю головой, что дохлый Стимус не при делах: в конкретный Алефт, смежный с даэдраическим капищем, он нас не посылал. Но первопричина — он, так что выбесился я именно на него, до полуневменяемости.
И вот когда я на старикашку обоснованно и конструктивно орал, чтобы совсем не сорваться (вот точно — данмерская природа, к Анасу не ходи!), мыслил всякие отвлечённо-мудрые мысли. В частности — рассуждал, с деталями, о электролитическом балансе старого пердуна. И прикидывал силу, степень и объем воздействия, чтоб этот баланс в коронарном районе чуток сместить, в плане, лёгким электрическим или термическим воздействием, никак не 'атакой' в местном понимании.
И вот тут выходила заковыка: я не ОСУЩЕСТВЛЯЛ осознанного воздействия обливионщиной. Что честно и чётко подтвердил докапывающимся до нас не по делу магам, с заклинаниями на себе притом (видимо — аналог полиграфа).
Но, впоследствии, детально обдумав, выходило, что мог я старикана и угробить. Я был действительно в БЕШЕНСТВЕ, более невменяемым я себя не припоминаю. Связь воли и эмоций с манифестацией обливиона — факт, установленный практикой. И вот что слабая воля (вообще, или в плане конкретного желания) может компенсироваться сильной эмоцией... Ну скажем так: весьма вероятно.
Надо тут с Анасом общаться, разбираться. Я-не я, как это вышло, если я. Очень своевременно старикашка сдох, ну и подозрения возникают закономерные. При этом, магическую проекцию-Анаса аурилиха, конечно, развеяла. Но понятно, что проекция — не он. Да и опасения, возникающие из-за даэдраической природы Золотой Святоши, пропадали, стоило чуть подумать: я понимал окружающих, а они меня. Значит, Анас жив и достаточно здоров, чтобы вести свою переводческую деятельность.
При этом, хоть от нас с Ранис отвалили, мы притулились в сторонке, 'отпускать' или даже просить нас выйти вон никто не спешил. Суетились, обсуждали, аж архимаг явил свою архимажью персону, попырился на дохлого старикашку, да и задвинул речугу в стиле 'ой жалость-то какая, ну да и хер бы с ним. Никто отделение возглавить не желает?'
В общем — дела были, а неуместность нашего присутствия просто висела в воздухе. Так что я помахал ручкой окружающему и светящемуся магическому сообществу (по-моему, и не заметил никто), прихватил Ранис под ручку, да и просочились мы из покоев главы отделения на волю.
— Ко мне? — устало предложила девчонка.
— Давай ко мне, — контрпредложил я. — Мы вымотались, но нам бы в бассейн, — что было весьма актуально, пот у данмеров оказался под стать колёру, а в кузне я, да и Ранис, основательно пропотели. — Да и добычу разобрать, а у тебя не так много места.
На что Ранис кивнула, ну и доковыляли мы мимо вторично посланного нахер норда (надо поаккуратнее, а то ведь пойдёт, и вдруг понравится?) до моего обиталища. Помылись, разобрали барахло — что на продажу, что нам (и кому из нас) понадобится. Даже телами немного подружили, после чего Ранис просто отрубилась.
Я бы тоже отрубился, но потрещать с духом предков было важно, причём чем быстрее, тем лучше. Была пусть ОЧЕНЬ небольшая, но вероятность, что мне надо с визгами и писками валить из Балморы и вообще от Магической Гильдии. Ну там выявится как-то хитро, что почтенного дохлого Рина ухайдокал злостный Рарил Фир, например.
Так что направился я в бассейн, ехидно прикрылся мокрым полотенцем, да и призвал Анаса. Последний призвался, ошарашенно вылупив глазницы на тряпку.
— Ты чего это, Рарил?
— Оказываю почтение духу предков, прикрывая наготу, — елейно пропищал я.
— Кх-х-х... хех, смешно, — оценила дохлятина. — Ты что учинил, Рарил? — суровым тоном выдал он.
— Я, вообще-то, у тебя хотел узнать — что, — фыркнул я. — Сознательного действия, направленного на этого сволочного сиронорда — я не осуществлял.
— Да?
— Да. Сам увидишь.
— И даэдра что пойму в безобразном бардаке, которое неосмотрением всех творящих сил называется твоей памятью!
— А неплохо сказано, — оценил я.
— Да, я неплох, — аж покрасовалась мертвечина. — Ладно, говоришь — сознательно не колдовал?
— Нет. Прибить этого скота хотелось нечеловечески, но...
— Это нормально. Ты вообще на удивление неплохо справляешься с порывами для мальчишки что телом, что возрастом сознания. Но вот я видел и ощущал — заклинание!
— Именно заклинание? — уточнил я.
— Нет, волевое воздействие на план обливиона.
— Электрическиий?
— Да. И что ты сделал?
— Слушай. И давай разбираться, — озвучил я, на что некрохрыч кивнул.
