В XVI в. резко повысились цены на продовольствие и предметы первой необходимости. Цены на пшеницу выросли в течение этого столетия более чем в три раза, цены на хлопчатобумажные ткани, мыло — в два-три раза, на мед — в пять раз. Цены на масло к концу века повысились по сравнению с началом века в пять раз, цены на овец — в три раза.

Армия порой сидела без денежного довольствия, а янычары и сипахи не раз отказывались принимать жалованье в порченой монете. В войсках часто возникали волнения, вызванные финансовыми и экономическими неурядицами. Общую картину положения, в котором находилось население империи, турецкий историк второй половины XVI в. и крупный сановник Мустафа Селяники представлял так: ''В провинциях государства чрезвычайные налоги довели... народ до того, что ему опротивел этот мир и все, что находится в нем... Управители и судьи стали назойливы... непрерывно один за другим следуют повторяющие одно и то же срочные султанские указы, где говорится: ''Пусть будут взяты авариз, нюзуль и кюрекчи (чрезвычайные налоги и сборы на нужды армии и флота) или их замены''. Чужаки (так автор именует правительственных чиновников разных рангов) ходят из дома в дом и берут с бедняков и неимущих по 300 акче, и опять эти доходы не поступают целиком в государственную казну, а часть их застревает между судьями, наибами и чаушами''. Селяники красочно описывал произвол султанских чиновников и откупщиков, не упускавших случая, чтобы поживиться за счет податных крестьян. Он писал, что ''бейлербеи и беи, являющиеся управителями провинций, по три раза в месяц совершают нашествия на подданных государства'', собирая не только большие суммы сверх установленных налогов и сборов, но и буквально разоряя крестьян расходами на свое пребывание в деревнях и поселках. Во время этих поездок потреблялось много мяса, вина и иных продуктов, а еще больше увозилось в обозах чиновников, возвращавшихся в свои города. ''Подданные страны, — писал Селяники, — начисто разорены''.

В XVI веке в среде крестьян Османской империи было немало ортакчи (издольщиков). В отличие от крестьян, обрабатывающих земли тимариотов, ортакчи не имели установленных законом прав на владение земельным участком. Кроме того, если крестьянин, обрабатывавший землю тимариота, отдавал ему десятую часть урожая, то ортакчи, как правило, целиком зависевшие от воли феодала, отдавали землевладельцу значительно большую долю урожая.

Издольщина и откупная система налогов, произвол чиновников и откупщиков, барщина и широкое распространение (особенно в период столь частых в XVI в. войн) чрезвычайных налогов и сборов, как денежных, так и натуральных, особенно тягостных, — все это вызывало рост недовольства широких крестьянских масс. Это недовольство выразилось в увеличении числа крестьян, бросавших свои земельные участки и бежавших, несмотря на запрет и страх наказания, в другие места, чаще всего в города. В XVI веке в турецком языке появилось специальное слово для обозначения беглых крестьян. Их называли ''чифтбозан'', букв, ''оставивший свой надел невозделанным'', т. е. крестьянин, бросивший свою землю. Специфической чертой жизни городов того времени стало умножение численности городского плебса. Фактически для османского общества XVI века значительная масса покидавших деревни крестьян и обширный слой лиц без определенных занятий в городах оказались "лишними людьми".

Проблема "лишних людей", получивших в османских документах название левендов, решалась Высокой Портой путем их привлечения к участию в завоевательных войнах в качестве стрельцов — тюфекчи. Со временем отряды левендов превратились в грозную мятежную силу, угрожавшую порядку в Османской империи. Отказываясь сдавать оружие по возвращении из походов, левенды большими и малыми группами расходились по анатолийским и балканским провинциям в надежде найти место в военной свите того или иного крупного феодала, губернатора провинции или уезда. Те, кто не смог обрести себе такого пристанища, легко превращались в разбойников. В конце XVI века число последних выросло настолько, что слово "левенд" обрело значение мятежного человека, разбойника.

Множество молодых крестьян ушло в медресе. Их появление здесь сделало софт — учащихся медресе зачинщиками и участниками многих волнений и бунтов в городах и селах империи. В результате чего периодические вспышки недовольства крестьян переплелись с бунтами учащихся медресе, остро и чутко реагировавших на положение бедных слоев крестьянства, к которым они в подавляющем большинстве принадлежали по происхождению. В 70-80-х годах XVI века антиправительственные выступления софт в Анатолии доставили немало хлопот султану и Порте. В 1576 году бунты учащихся медресе, сопровождавшиеся пожарами и кровавыми побоищами, произошли в ряде мест в бассейне реки Ешильырмак на северо-востоке Анатолии. Особенно опасный для властей характер приняли волнения софт в санджаке Джаник, которые удалось ликвидировать только с помощью сил санджакбея Амасьи. В Джанике учащиеся медресе не просто бесчинствовали и грабили, но принуждали тимариотов выплачивать им значительные денежные суммы. Вскоре аналогичные события произошли и в районе Амасьи. В 1576-1577 гг. софты бунтовали в Бурсе, Долу, Анкаре, Карахисаре, Коджаэли, Кастамону, Синопе и ряде других городов Анатолии. Население повсеместно поддерживало мятежи софт.

Волнения приобрели настолько опасный для властей характер, что весной 1579 года султан был вынужден даже издать указ, в соответствии с которым учащиеся медресе, участвовавшие в беспорядках, получали высочайшее прощение, а также обещание, что их самих и их родственников не будут притеснять правительственные чиновники. Несмотря на эти меры, в 1579-1583 гг. софты вновь не раз поднимали бунты. Антиправительственные выступления софт произошли в Амасье, Кастамону, Кютахье, Конье и в ряде других районов. Порта была вынуждена даже вести переговоры с бунтовщиками. В 1584 году вновь был издан указ, в котором султан заверил учащихся медресе, что все их жалобы, направленные непосредственно в столицу, будут тщательно рассмотрены. Султан обещал всем бунтовщикам прощение в случае прекращения мятежей.

Однако положение не улучшалась. Крупные феодалы — владельцы зеаметов и хассов — самовольно увеличивали налоги. Неуклонно росли и многочисленные, в основном денежные, государственные налоги. Особенно безудержно увеличивались чрезвычайные налоги. Так, размер одного из таких налогов, периодически взимавшегося на нужды султанского флота, на протяжении XVI века возрос в семь-восемь раз. К этому надо добавить продолжавшееся падение курса акче и бурный рост цен на продовольствие и предметы первой необходимости. Особенно тяжелым было положение немусульманского крестьянства. Подушный денежный налог, джизье, который взимался только с немусульман, на протяжении столетия — с начала XVI до начала XVII в. — возрос примерно в 15 раз.

Необходимость выплачивать многочисленные денежные налоги и сборы все чаще толкала крестьянина в хищные руки ростовщиков. Последние давали деньги в долг под чудовищные проценты, доходившие до 50-60 в год. Множество крестьян, запутавшихся в сетях ростовщиков, годами бесплатно работали в счет долга в их владениях. У вконец разоренных крестьян ростовщики отбирали землю в возмещение займа. Многие крестьяне принуждены были не только уплачивать тяжкие налоги, но и отдавать большую часть остававшегося в их распоряжении урожая ростовщикам. Все это вело к появлению нового слоя землевладельцев, в основном ростовщиков, ставших собственниками крупных поместий, в которых трудилось немало батраков из числа разорившихся издольщиков. Количество безземельных крестьян во второй половине XVI в. начало резко возрастать, что привело к бегству крестьян из своих сел и упадку сельскохозяйственного производства. Все эти обстоятельства вызвали к концу столетия продовольственный кризис и многократное повышение цен на продовольствие. В этот период в ряде районов Османской империи наступил голод. Дело доходило до того, что люди ели траву, чтобы спастись от голодной смерти.

Между тем многочисленные войны, которые вела Османская империя, требовали огромных затрат. За вторую половину XVI века численность наемной армии более чем удвоилась, а расходы на нее выросли почти в три раза. Средства на это давала главным образом жесточайшая эксплуатация издольщиков. Поскольку государственная казна то и дело оказывалась пустой (ее не всегда даже хватало на нужды султанского двора и на содержание штата придворных), испытывала материальные невзгоды и армия, находившаяся на жалованье. Солдатам и военачальникам порой по нескольку месяцев задерживали выплату денежного довольствия. В этих условиях расквартированные в провинции войска, в особенности янычары, и ранее позволявшие себе поборы и вымогательства, буквально грабили население. Мустафа Селяники сообщает, например, что весной 1592 году в Стамбул пришла жалоба от населения Эрзурума. В ней говорилось, что ''янычарские отряды захватили у нас землю, поселились на ней и чинят препятствия нашим делам и заработкам. Не позволяя нам касаться до съестных припасов, поступающих извне, они сами насилием и несправедливостью, ничего не платя, забирают их в свои руки и продают нам втридорога. Да и прочие военные люди — латники, пушкари и обозники — поселились у нас по причине войны (имеются в виду, вероятно, военные действия против Ирана)... и нет границ и пределов разного рода их насилиям и притеснениям... Это явится причиной величайшего мятежа и беспорядка''.

Ситуация ухудшалась и кризисом тимарной системы, представлявшей собой основу социальной структуры османского общества, краеугольный камень его государственности. В то время как цены на рынке и государственные налоги выросли, размеры финансовых поступлений сипахи с их держаний осталась на прежнем уровне. Что толкало сипахи на усиление эксплуатации прикрепленных к земле крестьян. Однако тимарная система не могла удовлетворить возросшей нужды в деньгах, так как размеры поступлений и права сипахи в отношении своих держаний были строго регламентированы законом. В итоге доля тимариотов в общем объеме ренты, получаемой с крестьян, резко сократилась. Например, если в начале XVI века в их пользу шло от 50-70% сборов с сельского населения, то к концу века доля тимариотов сократилась до 20-25%. В итоге военные расходы, которые несли на себе сипахи, перестали окупаться сборами с тимаров, и феодалы стали все более терять интерес к своим владениям. Боевой дух и желание воевать неуклонно падали, из 10 тимариотов лишь 1 являлся под знамена санджакбея. Поэтому резко возросла роль военной добычи, которая подчас увеличивала доход сипахи втрое, а ее сокращение наносило значительный ущерб тимариотам, которые оставаясь без средств к существованию нередко примыкали к бунтовщикам, усиливая нараставшие сепаратистские стремления. И в этой обстановке Высокая Порта просто нуждалась в ''маленькой победоносной войне'', которая позволила бы дать военную добычу сипахи и занять военной службой массу левендов, которые в ином случае превратились бы в горючий материал опасный для внутренней стабильности. А мятеж янычар, которые по окончании персидской кампании в 1590 году слонялись без дела и плохо оплачивались, заставил Порту пообещать им новые завоевания и добычу.

Первоначально в качестве нового противника Турция рассматривало Россию. Образование подконтрольных русскому правительству казачьих войск не привело полному искоренению казачьих вольностей. По прежнему существовало фактически независимое Низовое Днепровское казачье войско (Запорожская Сечь). На реке Ея ушедшая с Дона часть казаков основали новую воинскую общину, неподвластную центральному правительству. И конец 70-х и 80-е годы стали временем расцвета казачьих набегов на территорию Османской империи, которая будучи занятой войной с Персией не могла наладить эффективную оборону своих границ. Ежегодно стаи казацких ''чаек'' устремлялись по морю к турецкому побережью, грабя прибрежные селения и захватывая купеческие корабли. Так, по официальным жалобам османов русскому царю, только малороссийские казаки в 1570-1580-х гг. совершили более 40 нападений на турок и татар, угнали 100 тыс. быков и овец, 17 тыс. коней, взяли 120 тыс. рублей деньгами. Иногда казачьи набеги приобретали черты крупномасштабных боевых операций. Так, в 1583 году несколько тысяч казаков бросились в Молдавию и опустошили ее, а потом вторглись в турецкие владения и тут взяли крепость Ягорлык и разграбили предместья города Бендеры. А в 1589 году казаки опять напали с моря на город Козлов (Гезлев; совр. Евпатория) и разорили его, а на обратном пути спалили посад Белгорода-Днестровского. Кроме того, османов встревожило заключение договора ''о дружбе'' между Россией и императором Священной римской империи (хотя сам договор был довольно ''беззубым'', но сам факт его существования сильно раздражал турок). В результате в сентябре 1589 года было получено сообщение, что через Дунай переправляется сильное турецкое войско под начальством беглербега готовое идти Львов. И что у Перекопа собирается татарское войско, готовое атаковать Южную Русь. Хотя до прямого столкновения дело не дошло. Дмитрий отправил к беглербегу предложение приостановить военные действия, пока в Стамбул не прибудет русский посол для урегулирования спорных вопросов и заключения мирного соглашения; и так как главный повод к вражде со стороны Турции были казацкие набеги, то Дмитрий тогда же послал обещание, что Россия будет удерживать казаков от походов на Черное море. Беглербег, обманутый слухом об огромности собранного русского войска, не пошел далее и приостановился. Хотя отдельные татарские отряды подкрепленные добровольцами из турок начали опустошать Подолию. Сам беглербег не был сторонником войны и в разговоре с русским послом Григорием Нащокиным выразился, что главная причина несогласия одни казаки; пусть только Россия укротит их, не допустит более делать морских набегов, тогда твердый мир последует. Но в самом Стамбуле обстановка была совершенно иная. Визирь Синан-паша был настроен на конфронтацию и предъявил Нащокину ультиматум: для предотвращения войны Россия должна выплатить Турции крупную контрибуцию, вернуть Азов, срыть свои крепости на Тереке и не допускать новых казацких набегов.

Ситуацию ухудшал тот факт, что шведский король Юхан III сосредоточил в Финляндии флот и большую сухопутную армию, насчитывавшую до 10 тыс. солдат. Видимо рассчитывая на то, что война с Османской империей оттянет на себя основные русские силы, шведы организовали ряд нападений на пограничные волости. В июле 1589 года их отряд пришел в Кандалакшскую волость, где сжег несколько поселений, уничтожив около 450 человек. Осенью другой шведский отряд, численностью до 400 человек, разорял Керетьскую и Кемскую волости. Одновременно его эмиссары были замечены в Польше, где они убеждали всех в скорой войне России с Турцией и Швецией, и подбивали местное дворянство воспользоваться моментом чтобы снова выступить против царской власти. Перед страной замаячила угроза войны на два, а то и на три фронта. В этой ситуации было главным выиграть время. Нащокину было дано указание тянуть переговоры и даже сделать вид, что в России готовы пойти на уступки. А тем временем русское командование стало сосредотачивать силы на шведской границе. 26 октября 1589 года Разрядный приказ ''по свейским местам'' распорядился усилить гарнизоны Орешка, Корелы и Царского острога (о-в Котлин), а 2 августа направил в Новгород ''для свицких людей приходу'' воеводу Дмитрия Ивановича Хворостинина со значительными военными силами.