Старшая маркиза резко встала навстречу императору, но тот жестом попросил её не тревожиться. Церемонии его, если честно, раздражали. Секретарь, хорошо знакомый с привычками своего шефа, даже не попытался встать. Зато сложил в аккуратную стопочку все документы и протянул Плауту на подпись.

— Всё готово, ваше величество.

Пока император подписывал бумаги и ставил на них свои именные печати, Салли встала и потихоньку приблизилась к внучке и вопросительно уставилась на её костюм.

— Сатисфакция состоялась, — шепнул ей на ухо хранитель трона.

Маркиза пошатнулась и схватилась за сердце.

— Госпожа Салли, — Плаут закончил подписывать последний документ, поднял глаза на женщину, — ваша невестка справится с управлением в ваших землях, — очередное потрясение снова заставило маркизу занервничать, — или стоит нанять управляющего?

— Ваше величество... — Салли ничего не поняла, и потому не знала, как и что надо ответить императору. — А разве Геленика... Все эти бумаги... Они что?..

— Успокойтесь, госпожа Сеймур, — Плаут прекрасно понял все опасения женщины, и следующую фразу тщательно обдумал, прежде чем озвучить. Ведь скажи ей, что внучка остаётся жить во дворце, как тут же получишь яростный протест. Мало ему Аррианы? Дочь теперь решил со свету извести? И это было бы справедливо... но только не по отношению к нему сегодняшнему. Поэтому слова он подбирал очень осторожно: — Геленика является единственной полноправной владелицей и титула, и земель рода Сеймур. Сегодня она продемонстрировала, что более чем достойна этой фамилии! Её качества очень понравились царевне Метаке, будущей жене кронпринца Ассандра, и она поже... попросила юную маркизу стать её фрейлиной.

— Да... — Салли задумалась. С одной стороны, захочет ли девочка жить во дворце, где так несчастна была её мать? С другой стороны, должность фрейлины оградит её от посягательств мужчин, подобных наглому виконту. Хватило же смелости явиться во дворец со своим фальшивым договором! — Ника?

— Как ты скажешь, бабушка, — девушка тоже не знала, какое решение следует принять. Что будет правильным?

Неожиданно, внёс предложение хранитель трона.

— Господин Ван Ронг тоже может остаться во дворце со своей воспитанницей. Такой учитель может многое дать не только госпоже Геленике.

— Ван Ронг?! — одновременно произнесли Салли и Плаут. Фамилию Ван в Ситау носили очень высокопоставленные вельможи. Простой воин не мог принадлежать к роду Ван.

Ронг чуть заметно вздохнул. Ника знала, что столь скупое проявление чувств соответствует крайней степени волнения учителя.

— Моя не предполагать, сто господина Глазенап узнать меня... Он быль совсем мальсик, когда моя слузила Су-анди.

— Господин Ван Ронг, я буду очень рад, если вы примите предложение стать тренером для моих сыновей и... дочерей, — чуть запнулся Плаут. — Тогда у нас с вами будет время спокойно поговорить. Даю вам сутки на принятие решения. Жду завтра в пятнадцать часов.

Развод — дело малоприятное, муторное, требующее большого терпения и нервного напряжения. Развод с Расой обещал Гедеону все эти удовольствия в удесятерённом количестве. Но графа это ни сколько не угнетало.

— Скажи мне, друг любезный, почему ты такой спокойный? — Фанагор напросился на поездку в Крежич, главный город земли Саубер, находившийся в нескольких часах пути от замка графа по столичному тракту. Там, в городской ратуше, должно было состояться третейское заседание по вопросу расторжения брака между графом и графиней. По мнению колдуна, заносчивая дамочка так просто не согласится на развод. А Гедеон безмятежно дремлет, вместо того, чтобы готовить обличительную речь.

— Радуюсь, что Эйнар оказался прав в выборе жены, — меланхолично сообщил граф, рассматривая пейзаж, проплывающий за окном кареты.

Он с удовольствием поехал бы в Крежич верхом, но спутники, а точнее, спутница, такой вид транспорта не очень жаловала.

— Какой жены? — опешил Фанагор. — Ребёнку десять лет!

— Моей жены, — вяло буркнул Гедеон. — Если бы я женился на какой-нибудь честной женщине, что бы сейчас делал?

— Да-а... — протянул колдун. — Об этом я как-то не подумал.

— Умишко скудный, вот и не видишь дальше собственного носа, — ехидно заметила Эль.

— Не скудный, — оскорбился Фанагор, он не мог понять, почему женщина нет-нет, да и начинала его пощипывать своим острым язычком. Вроде, не дети уже, а вот раздирает её... Влюбилась, что ли?

Насмешливая улыбка Эль ввела его в замешательство. Он нахмурился, поджал губы и отвернулся к окну.

— Пряха, ну что ты его достаёшь? — сонно, из дремоты, отозвался Гедеон. — Не хорошо это...

— А хорошо, что он к тебе присосался? — с неким вызовом осведомилась женщина. — Что я, не вижу, что ли, как его сила рядом с тобой растёт? Ещё в Порт-Морине это поняла!

— Да как ты?.. — возмутился Фанагор. Ничего подобного он не делал, хотя знал, что такое в принципе возможно.

— А-а... вот ты о чём... Так это я сам... Пусть пользуется... от него толка больше, чем от меня...

Гедеон задремал, едва договорив фразу. Спутники смотрели на него с жалостью и... немного с завистью. Десять лет он ждал свою жену. Десять лет сохранял ей верность, не помышляя об измене. Верилось в такое с трудом, но кому, как не судьбе знать, что это — правда. И вот теперь он нагонял упущенное. Они вместе с Й'олой нагоняли.

— Объясни мне, что он сейчас сказал, — прошептал Фанагор, стараясь не разбудить графа.

— Ты это... прости, — виновато пробормотала Эль, — я не поняла, что он сам...

— Чего, сам? — рассердился колдун.

— А ты простил?

— Женщины... И не важно из какого вы мира! Вы всё равно остаётесь женщинами! Коварными... Вредными...

— Простил?

— Язвительными... Злопамятными...

— Значит, не простил...

— Нудными...

— А так?

Мягкая ладонь легла на широкую руку Фанагора. Давно забытое чувство нежности ошеломило мужчину. Он не ожидал, что ещё способен испытывать что-то подобное.

— Лукавыми... Не убирай руку!

— А что ты чувствуешь?

— Маму вспомнил. Она часто держала меня так за руку... в детстве...

— У-у-у — Эль разочарованно надула губы.

— А ты чего хотела услышать? — чуть насмешливо толкнул её в бок Фанагор. — Про ночки тёмные, да ласки томные? — Пряха молчала. — Тёмными у меня, знаешь ли, были не только ночки... Где ты тогда была?

— А причём тут я?! — возмутилась Эль. Её всегда удивляла способность людей перекладывать всё с больной головы на здоровую.

— Как это — причём? — вытаращил на неё глаза Фанагор. — Кто из нас двоих богиня судьбы?

— Это вы, люди, так меня называете... — женщина задумалась, надо ли объяснять что-то этому незаурядному, но, всё-таки человеку, который воспринимает археев, как богов, или пусть живёт со своими заблуждениями и дальше?

— А как тебя называют там? — Фанагор закатил очи горе.

— Ты слышал...

— Пряха?

— Да. Пряха Яэль. И я не делаю ничью судьбу, а просто переплетаю нити жизни. А уж кто как поступит, что скажет, что сделает, каждый из вас решает сам. В моей власти развести двух людей, идущих по одной дороге навстречу друг другу, или, наоборот, заставить кого-то сделать ненужный ему крюк, чтобы встретиться с другим человеком. Вы говорите — судьба... А потом разрушаете всё своими собственными руками, и проклинаете меня!

— То есть, выбор всегда за нами?

— Разумеется. С чего бы это мне решать за кого-то, как он желает распорядиться своей жизнью? Неужели это по моей воле нахалка Раса завела себе любовника? Или по моей прихоти император Плаут женился на змеюке Фарсавии? И уж точно ты сам решил, на чьей стороне будешь, когда Квинт предложил тебе участвовать в покушении на императора!

— Ты всё это знала?

— Заранее? Нет, конечно... — она замолчала, думая о чём-то, о своём. Потом снова заговорила. — Некоторые нити жизни я даже не трогаю. Настолько люди скучные и безынициативные, что наблюдать за ними, у меня нет никакого интереса. Рождаются, тихо и незаметно живут, так, что даже вспомнить нечего, и благочинно умирают, считая, что прожили хорошую жизнь. Скукотища!

— Надо же... я как-то иначе представлял твою работу.

— Не ты один...

— И ты не знаешь, как решится дело с разводом графа?

— Знаю, — лукавая улыбка заиграла на лице Эль. — Просто, я поспособствую этому делу, так сказать, лично.

— Хм... посмотрим...

По случаю того, что намечалось расторжение брака главы земли Саубер, третейская коллегия собралась из самых уважаемых и высокопоставленных людей Крежича. Обер-прокурор господин Ирвин, мэр города господин Папс, и сам вице-наместник — господин Натон, не преминули самолично поучаствовать в процессе. В кои-то веки подобное дело рассматривалось на местном уровне, а не было передано в столицу.

Графиня Саубер решила бороться за своё 'счастье' до конца. И даже больше. Она намеревалась выставить своего муженька в таком невыгодном свете, чтобы его потом ни в один приличный дом не пустили, здороваться перестали и пугали его именем непослушных детей. На заседание третейской комиссии Раса оделась строго, неброско, даже скромно. Сделала гладкую прическу, полностью проигнорировала макияж, из украшений оставила только обручальное кольцо и простенькие серьги. Пусть все видят, в каком чёрном теле держал её муж! Члены третейской комиссии сначала даже не узнали преобразившуюся графиню. На торжества, либо другие мероприятия, проходившие в Крежиче, она приезжала в совершенно других нарядах, даже после известий о том, что муж пропал без вести.

Если бы граф не придерживался довольно аскетичного стиля в одежде, то графине, быть может, и удалось таким нехитрым способом вызвать у комиссии жалость к себе. Но Гедеон явился на заседание в тёмно-сером дорожном костюме, и его титул и местоположение в обществе можно было опознать лишь по родовому знаку: семилучевой золотой звезде с сапфировой серединой, символизирующей землю Саубер в составе Семиземья. К слову сказать, у императорской звезды каждый из семи лучей был из драгоценного камня: изумруд, сапфир, рубин, аметист, топаз, турмалин, и, разумеется, алмаз.

Процесс, к великому удовольствию пока ещё графини Саубер, проводился открыто, зал заседаний оказался набитым до отказа. Так что зрителей и свидетелей предстоящего позора графа было около двух сотен человек, что не могло не радовать Рассу.

Вице-наместник, председательствующий на данном заседании объявил процесс открытым и стал зачитывать прошение графа:

— Я, Гедеон Саубер, наместник земли Саубер, истинный приемник основателя рода... бла-бла-бла... — господин Натон не стал заморачиваться с перечислением всех титулов и регалий графа, занимавших целую страницу рукописного текста, которые все присутствующие и так знали наизусть с младенчества, и сразу перешёл к существу вопроса. — Прошу расторгнуть брак с графиней Расой Саубер, урождённой Онрю, по причине её недостойного поведения во время моего отсутствия, — вице-наместник вопросительно посмотрел на означенную графиню. — Госпожа Саубер, имеете ли вы что-нибудь сказать по данному вопросу?

— Имею, — с вызовом ответила женщина, вставая со своего места, чего делать было совершенно не обязательно. Но у Расы были на то свои причины. Абсолютно все зрители в зале должны были увидеть её скромность и добродетельность. — Я не понимаю, в чём заключается моё недостойное поведение?! — Фанагор недоумённо хмыкнул и обернулся к Эль. Но Пряха лишь улыбалась предвкушающе, и с интересом следила за разыгрываемым спектаклем. — В отсутствии мужа я взвалила на свои плечи всю тяжесть управления имением! Трудилась не покладая рук!

— И ног! — раздался из зала ехидный мужской голос.

Председательствующий грозно постучал по металлическому колокольцу, призывая слушателей к порядку.

— Не выкрикивайте с места! Графиня, продолжайте.

— За время моего управления многое поменялось. Да, люди стали работать больше, но результаты говорят сами за себя!

— Какие результаты? — поинтересовался господин Натон.

Раса не была готова отвечать на конкретные вопросы. Она считала, что будет достаточно лишь её слова, и все примут это заявление на веру. Разве должна она отчитываться перед этими... людишками, что и как делала в собственном имении?

— Что вы имеете в виду?

— Ничего особенного, — немного растерялся вице-наместник, — просто думал, что ваше новаторское управление может пригодиться и другим... Распространить, так сказать, передовой опыт.

— Результаты так быстро не сказываются! — гордо заявила графиня. — И считаю, что теперь, когда все мои старания сведены на нет, результатов и не будет! Ведь граф, как вернулся, сразу отменил все мои распоряжения, а лентяи — слуги и рады стараться!

— То есть, вы, графиня, считаете, что без вашего руководства имение разорится? — Раса не удосужилась ответить, а лишь недовольно повела плечиком. Пусть думают, что хотят. — Ладно. Оставим хозяйственные вопросы и вернёмся к формулировке прошения. Отрицаете ли вы своё недостойное поведение?

— Отрицаю!

Зал неодобрительно загудел.

— Вы настаиваете на том, что ничего предосудительного в отсутствие графа не совершали? — уточнил вице-наместник.

— Настаиваю!

— А как же... — господин Натон запнулся, не решаясь сказать вслух то, о чём в последнее время сплетничали во всех домах Крежича и его окрестностей. — Лицо мужского пола, проживающее с вами в замке на правах... кхм... хозяина?

— Что в этом неприличного? — цинично осведомилась Раса, не моргая глядя на председателя комиссии.

Зал снова возмущённо загудел. Но женщину это нисколько не смутило. Граф тоже выглядел спокойным и невозмутимым.

— ??? Простите... — напряжённо сглотнул вице-наместник, мельком взглянул на графа, и упёр возмущённый взгляд в Расу. — При живом муже?!

— Я не знала, что он живой, — ядовито поведала оскорблённая женщина. — В официальном письме написано, что граф Саубер пропал без вести после битвы при Порт-Марине, — она поднесла к носу вице-наместника означенное письмо. — После магической атаки, которая была применена джахской армией, все, кого не нашли среди раненых и убитых, были причислены к пропавшим без вести! Что это значит, вы, господин Натон, как мужчина, должны понимать лучше, чем любая женщина!

— Откуда такие познания, госпожа графиня? — обер-прокурор, молчавший до этого, озаботился столь специфичными сведениями, известными Расе.

— Мне объяснил... один человек, — небольшая заминка произошла лишь потому, что графиня не хотела называть имя своего источника информации вслух.

За неё это сделал господин Ирвин.

— У виконта Бизеля хорошие осведомители, но он вам солгал!

— Как?! — бурно и ненатурально воскликнула Раса, мгновенно сообразив, как можно использовать слова обер-прокурора в свою пользу. Она тут же изобразила на лице глубокое раскаяние и посмотрела на мужа. — Меня обманули?