Слушаю и повинуюсь

Амин выпрямился и, не оборачиваясь, направился к дворцу.

— Стоит ли ему доверять? — капризно поинтересовалась бледная красавица с серебристыми волосами, соткавшись из тумана и повиснув в воздухе рядом с Алифом. — Он смертный.

— Хумай доверяла ему, — прошипел Алиф, глядя юноше вслед. — З-с-с-са него она отдала с-с-с-свою с-с-с-свободу.

— И не предупредила, что колдун его обманет? — изогнула бровь туманная красавица. — Не думаю, что это доверие.

Алиф совсем по-человечески пожал плечами.

— Тогда попробуй навредить ему, и, когда с-с-с-сайеда ос-с-с-свободится, пос-с-с-смотришь, что она с-с-с тобой с-с-с-сделает.

Красавица фальшиво рассмеялась, изящно прикрывая губы ладошкой.

— Я путешествовал с-с-с-с ними, — покачал головой Алиф. — Я наблюдал. Он бес-с-с-скорыстен и с-с-сердечен.

— Ну да, — улыбнулась красавица. — Если умрёт, будет не жалко. А он умрёт, колдун убьёт его в первую очередь. Смертные любят убивать друг друга.

— Унич-ш-ш-тожить колдуна мож-ш-ш-шет только человек. Ос-с-с-стальным с-с-сметрным я не верю.

— Если бы на совете Великого Круга за него не замолвил слово Зантсиб, никто из нас бы не верил ни тебе, ни ему, — надменно отозвалась джинья.

Повелитель змей улыбнулся.

— В таком с-с-с-случае мне с-с-с-стоит благодарить мудрос-с-с-сть с-с-с-сайеды и благородс-с-с-ство этого ибни.

— Подчиняться смертному, — фыркнула красавица. — Пусть колдун умрёт. И тогда этот благородный и мудрый не должен рассчитывать на наше благоволение.

— Именно поэтому я говорил з-с-с-са него, — улыбнулся Алиф. — Он не рас-с-считывает.

Красавица несогласно мотнула головой и растаяла, как туман в солнечных лучах.

На потемневший небосклон выехал Вадд, равнодушно глядя на заснувший внизу город. Хмурому богу не было дела ни до смертных, ни до джинов. Только до мёртвых.

* * *

Города Гарибы один за другим сдавались султану Яммы. Без боя. Повелитель Халиб оставлял в них гарнизон яммцев и шёл дальше, продвигаясь вглубь богатой Гарибы.

Соседи — султанаты Мунира, Аиши, Карима — волновались. О султане Яммы поползли слухи, что он дружит с колдуном, подчинившим джинов. Что равного этому колдуну по силе нет. Что он может завоевать весь мир.

К Гарибе полетел голубь из Мунира с предложением союза. Чуть позже — из Аиши и Карима. Султаны этих стран боялись за свою свободу и жизнь — кто знает, что придёт в голову великому колдуну? Но их союз не приняли, а спустя несколько дней окружённая столица Гарибы вдруг выставила свою армию, в которой людей была разве что десятая часть. Битва колдунов, говорят, длилась до заката, и захлебнулась сама собой, грозя повториться наутро.

Рссказывают, что ночью тот самый могущественный колдун из Яммы взял своих слуг-джинов и незамеченным проскользнул во дворец султана Гарибы.

* * *

— Здес-с-сь, — змей сполз с плеча Амина и указал на еле заметную трещину.

— Не, не здесь, — отозвалась рогатая девчонка-бедуинка. Поскребла коготком камень, поморщилась. — Точно не здесь. Ошибся ты, папаша.

— Да что ты понимаеш-с-с-сь, о доч-с-с-сь шайтана, — прошипел змей. — Я жил в этих подзс-с-семельях, когда ты ещё не родилась.

— У тебя старческое слабоумие, папаша, — отозвалась джинья, на всякий случай придвигаясь поближе к Амину. — Когда я тут воровала, никакого подземного хода в этой части города и в помине не было.

— Это было пятьс-с-сот лет назад.

— Угу. А ты тут когда жил? Тыщонку лет назад, а?

Змей, не удостоив её ответом, заполз в трещину. Девочка-джинья недовольно поскребла коготком рог — звук получился, как будто она водила острым ножом по стеклу. Амин поморщился.

— Да я Иблисом клянусь, нет тут ничего, — угрюмо сказала джинья, глядя на него. — Только время теряем.

— У нас его достаточно. Солнце только-только село, — попытался успокоить её Амин.

— Это тебе так кажется, смертный, — поморщилась девчонка. — Ты не чувствуешь, как магией воняет?

Амин удивлённо глянул на неё и покачал головой.

— Везёт. Такое чувство, что я на мусорке... Ну чего, папаша, пересчитал местных червяков?

Змей, не глянув на неё, пополз к Амину.

— Не здес-с-сь.

— Я ж говорила!

— Умокни, о дочьс-с-с шайтана.

Но вела теперь джинья — в зыбких тенях, мимо застывших фигур стражников. Её умением, как объяснил Амину змей, была незаметность. "Маленькая... с-с-с... воровка". Наверное, при жизни джинья действительно была не новичком в воровском деле.

Теперь они остановились у люка — ржавый замок открыла тоже джинья ("Шумишь ты своей магией, папаша"). Вниз вела лестница — в кромешной тьме, поэтому хорошо различалась только залитая лунным светом верхняя ступенька.

— Не бойся, смертный, — джинья поддерживала ослепшего в темноте Амина. — Я тут ещё человеком знаешь сколько раз бегала! С закрытыми глазами дорогу найду!

— А можно... ты её... с открытыми найдёшь? — Амину было страшно, и если ноги он ещё заставлял идти, то совладать с тяжёлым дыханием никак не мог.

Джинья в темноте усмехнулась.

— На змея смотри не наступи, он обидится. Обидишься, папаша?.. Скажи, Амин, а что ты сделаешь с хумай, когда убьёшь колдуна?

Амин машинально коснулся рукояти джамбии и чуть не упал на очередной ступеньке, потеряв равновесие.

— Не знаю.

— Врёшь, — отозвалась джинья. — Просто... Если вся удача мира всё равно будет твоей... Подаришь перо из её хвоста?

— З-с-с-сачем оно тебе, о дочь шайтана?

— Ты не поймёшь, папаша. Я-то пятьсот лет назад была человеком, и просто спала и видела, как заполучу эту несносную птицу...

В темноте послышалось насмешливое шипение.

— Кончай ржать! Ну что, смертный? Поделишься пёрышком?

Амин, не слушая, замер — впереди мелькнул свет.

— Что там?

— Да шайтан его знает, — отозвалась джинья, вглядываясь. — Может, стражники. Идём — не волнуйся, не заметят.

Но Амин мог поклясться, что видел знакомую худенькую фигурку Насима, мелькнувшую в чреве одного из тёмных коридоров.

Очень скоро действительно показался свет. Но не золотой — фонарика, а серебристый — луны. Змей, обвив ногу Амина, скользнул ему на руку.

— Не пугайс-с-ся.

Гротескная тень полуженщины-полукошки прошла мимо. Ещё одна остановилась рядом, шумно втянула носом воздух. Грациозно потянулась.

— Папаша прав — не бойся, — шепнула джинья. — Они нас не заметят. Но вот дальше заклинания начнутся...

— Что это? — выдохнул удивлённый Амин, вглядываясь во мрак.

— Гули, — отозвалась джинья.

Обезображенные женские лица с выпирающими из ртов загнутыми, точно сабли, клыками таращились на Амина зелёными горящими глазами. Стоящая посреди двора стеклянная клетка, в которой метались сгустки огня, освещала двор прекрасно — и Амин об этом пожалел. Лучше бы этих бестий он никогда не видел.

— Не бойся, гули жрут только падаль.

— Не эти-с-с-с, — подал голос Алиф. — Идём с-с-скорее. Они нас-с-с чуют.

Пара гулей действительно прошлась совсем рядом, помахивая загнутыми скорпионьми хвостами. Но впереди замаячил вход на дворцовые кухни, и Амин поспешил вслед за джиньей туда.

Здесь пахло пряностями и жареной дичью. Сновали у длинных столов служанки, совершенно одинаковые, как близнецы. Амин пригляделся и заметил на груди — слишком открытой для приличной человеческой женщины — розовую отметину, словно ожог. Если, конечно, ожог мог быть узорчатым.

— Ифриты, — пробормотала джинья, и голос её задрожал. Она и сама прижалась к Амину. — Идём скорее отсюда, смертный.

Но слуги были везде — одинаковые на лицо, с печатями-ожогами. Одни косились на Амина, словно замечали его тень. Другие просто проходили мимо.

По дворцу пришлось покружить, прежде чем змей и джинья определились, наконец, куда идти. По коридорам наверх, потом — узенькая винтовая лестница...

Дверь была неприметная, но закрытая на ключ.

— Щас, — джинья приникла к замку. — Я и не с такими справлялась. А, шайтан, забыла... Смертный, у тебя шпильки не найдётся?

Шпильку принёс змей — незаметно стащил у проходящей мимо служанки. Та словно бы и не заметила, что аккуратно заделанные волосы опустились ей на плечи.

Со шпилькой дело пошло на лад — джинья поворчала ещё пару мгновений, но потом замок щёлкнул. Не убирая шпильку, девчонка приоткрыла дверь, пропуская Амина со змеем, потом аккуратно закрыла, снова поворачивая самодельный "ключ".

В комнате было светло — серебристый лунный свет щедро лился в окно, падал на кровать, высвечивал лежащую и будто бы глубоко спящую девушку.

У Амина перехватило дыхание, зато джинья, повернувшись, восхищённо прошептала:

— Так вот какая она, хумай!

Змей, соскользнув с запястья Амина, прерватился в юношу и потащил джинью к громоздящимся у стены горам сундуков. Амин скрылся в их тени — и вовремя: красавица резко поднялась.

— Она всё равно не может нас видеть, — недовольно шепнула джинья.

— Она хумай, тебе не ровня-с-с-с, — прошипел Алиф. — Она-с-с-с может.

Подтверждая это, красавица повернулась к Амину — тот вздрогнул, поняв, наконец, что говорил Валид про клетку. Взгляд девушки был мёртвый — как у куклы.

Тихо открылась дверь — и красавица плавно перетекла на пол, встала на колени перед вошедшим.

Султан Гарибы довольно хмыкнул, отмахнулся от слуги — тот поставил фонарь неподалёку от сундуков и, кланяясь, закрыл за собой дверь.

— Ты прекрасна, Амани. Смотри, у меня для тебя ещё подарок. Этот-то тебе точно понравится.

Девушка подняла голову, послушно посмотрела на скачущую по клетке певчую птичку. Амин прижал ладонь ко рту — вздох так и рвался. Ярость во взгляде девушки очень напомнила Валида, когда тот кричал про клетки.

— Тебе нравится, Амани?

— Да, хозяин, — голос был нежный, человеческий. Покорный.

Султан, наклонившись, схватил девушку за подбородок. Потянул, поднимая.

— Ты знаешь моё желание, Амани.

Красавица взмахнула ресницами, глядя мимо него на Амина. И мёртво отозвалась:

— Да, хозяин. Как вы пожелаете.

Амин сжал джамбию, но даже шевельнуться не успел. Из укрытия, рыча что-то на незнакомом языке, выскользнула девчонка-джинья и бросилась на колдуна.

— Не смей так с нами! Не смей! Ничтожество! Тебя бы самого в клетку! — кричала она, даже когда колдун, играюче скрутив её сверкающими путами, склонился, рассматривая.

— Совсем ещё девочка, — усмехнулся, щёлкнув пальцами. Джинья немедленно подавилась словами. — Смотри, Амани, ваша молодёжь пытается отринуть вековые законы. Служить не хочет, — добавил он.

Алиф, шипя, превратился в змея и исчез где-то в тенях. Амин, не отпуская джамбию, наблюдал.

— Видела моих служанок? — усмехнулся тем временем колдун джинье. — Хочешь пополнить их число?

Джинья извернулась в путах — и метко плюнула в лицо колдуну. Тот поморщился, вытер щёку.

— Амани, я хочу, чтобы ты её наказала. Посади её в клетку — раз уж ей это так противно.

Амин тихо выдохнул — уменьшившаяся девчонка заметалась по клетке, вспугнув заснувшую было птицу.

— С этими игрушками в войну... Султан Яммы совершенно помешался, — склонившись над клеткой, вздохнул колдун. — Глупец, и как только не понимает — Создатель сотворил людей по своему образу и подобию, и сделал так, что самый могущественный может повелевать всеми другими его созданиями. Владеть ими. Как я владею тобой, да, хумай?

— Да, хозяин.

Колдун кивнул, просунул пальцы сквозь прутья клетки.

— Девчонка... Может, отдать тебя гулям?

Тогда-то Амин, устав от напряжения, и скользнул к нему из тени, замахиваясь джамбией. Увлечённый насмешками над джиньей колдун казался лёгкой добычей.

Но колдун, взмахнув рукой, обернулся слишком быстро.

* * *

— Ибни? — не обращая внимания на бьющуюся в клетке джинью, удивился султан Гарибы. — Я же приказывал тебя убить. Как ты выжил?

Амин вхолостую снова замахнулся джамбией, но казавшаяся обманчиво близко фигура опять исчезла, возникнув у него за спиной.

Колдун игрой явно наслаждался.

— Так это ты тот смертный, сумевший договориться с джинами? — спросил вдруг он. — Глупец, зачем? Ты же прекрасно знал, что я могу одним желанием сделать так, чтобы вас не стало. И хумай его исполнит. Куда она денется. Амани!

Амин, вздрогнув, снова замахнулся.

— Хозяин, — темноволосая красавца опустилась на колени.

— Смотри, как пляшет, — снова появляясь в другой стороне, усмехнулся колдун. — Спой, Амани. Пусть у него будет музыка.

— Повинуюсь, повелитель, — тихо откликнулась красавица и, запрокинув голову, закричала, наполняя воздух отчаянием и безнадёжностью.

Амин, сдерживая слёзы, закрыл глаза, замирая.

— Удивительно, — протянул колдун, делая девушке знак прекратить. — Для всех смертных, кроме её хозяина, песни хумай — боль и смерть... Значит, ты поёшь не только для меня, Амани?

Красавица подняла голову, глядя на колдуна глазами Валида, и Амин опять замахнулся. На этот раз попал.

Шипя ругательства, колдун зажал рану на руке куфией. А над упавшим Амином, рыча, замерло чудовище — не то женщина, не то кошка. С саблевидных громадных клыков, пенясь, стекала слюна.

— Ну и где твои защитники? — вздохнул колдун. — Никогда не доверяй джинам. Это первое, чему учится волшебник. Но куда это знать обычному смертному, пусть и шехзаде! Ты думал, они будут слушать твои приказы, ибни, твои джины? Нет, они просто боятся за свою свободу, и уж конечно, не отдадут её в руки какого-то опального царевича. Они предали тебя при первой возможности. Знаешь, почему? Потому что ты человек, а в старину, ибни, считалось, что только человек может победить великого колдуна.

— Ты льстишь себе, — прохрипел Амин, зажмуриваясь. — Ты отнюдь не велик. Какая-то птица сильнее тебя? Ещё и синяя. Она лопает сладости и танцует на поручнях, зная, что свалится. А потом обвиняет всех, кроме себя. И она сильнее тебя!

Колдун перевёл взгляд на неподвижную красавицу.

— Ты прав, — медленно протянул он. — И что, мне пожелать стать таким, как она? Вторым... хумай?

Амин с надеждой закрыл глаза и вздрогнул, когда колдун расхохотался.

— Ибни, какой ты глупец! Я, знаешь ли, тоже в детстве любил послушать сказки. На такую грубую уловку меня не возьмёшь. Джинам стоило бы поставить на колдуна. Но никого сильнее меня в мире больше нет, так что... Амани, — повернулся к красавице султан.

— Слушаю, хозяин, — мёртвым голосом отозвалась хумай.

— Я хочу, — медленно, первкушая, начал колдун, — чтобы ты...

Договорить он не успел. Вздрогнула башня, вздрогнул дворец, гуль, стоящая над Амином, застонала, отшатываясь к хозяину.

— Ну что ещё за.., — ворчливо протянул султан оборачиваясь. И ахнул: — Иблис!

Стукнулась о стену распахнутая дверь.

— Да нет, всего лишь я, братец, — усмехнулся Насим, проходя в комнату. Мимо ощерившейся гули, мимо стоящей на коленях хумай и лежащего на ковре Амина. — Что, уже и не признал, Гаджат? Всего-то десять лет не виделись!

— Ты не можешь колдовать, — отпрянув, выдохнул колдун. В его голосе сквозь удивление слишком явно слышался страх. — Ты раб!