Он проложил себе путь из недр здания к сверкающей коже храма. Он проводил подобную инспекционную поездку каждую смену с начала чрезвычайной ситуации. Его помощники, конечно же, сформировали сложную информационную сеть по всему храму, и всякий раз, когда он запрашивал отчеты, они были готовы. Благодаря тщательно отобранным посредникам даже поддерживались некоторые контакты с другими храмами. Но, несмотря на все эти данные, Милпитас все равно обнаружил, что ничто не может заменить того, чтобы выйти из своего офиса и самому увидеть, что происходит.
И, он льстил себя мыслью, возможно, это утешало людей — потерянных детей, которых он собрал здесь под свою защиту, в разгар этого их величайшего кризиса — осознавать, что он, Милпитас, их планировщик, был среди них.
Но, подумал он, что, если гравитация никогда не вернется?
Он потянул себя за подбородок, его ногти задержались на сети шрамов, которые они там обнаружили.
Им придется приспосабливаться. Это было так просто. Он разработал примерные схемы для натягивания сетей из веревок поперек палуб; на самом деле не было причин, по которым нормальная жизнь — по крайней мере, близкое ее подобие — не должна была возобновиться.
Дисциплина планировщиков сохранялась уже почти тысячу лет. Конечно, небольшая локальная проблема с гравитацией не должна была ничего изменить.
И все же, подумал он, некоторые события — какими бы нежелательными они ни были — все же проникают в сознание человека. Например, момент, когда исчезла гравитация. Милпитас вспомнил, как цеплялся за свое собственное кресло, с ужасом наблюдая, как артефакты на его столе — обычные, будничные предметы повседневной жизни — растворяются в предательском воздухе.
На палубах царила паника.
Милпитас протрубил в клаксон — и сейчас он все еще звучал — призывая людей к нему, к защите храма.
Медленно, по одному или маленькими группами, испуганно прижимаясь друг к другу, они подходили к нему. Он разместил их в офисах, обеспечив им безопасность в виде четырех крепких людей, расхаживающих рядом с ними.
Люди беспомощно висели в воздухе. Между палубами были перекинуты канаты, огромные сети были натянуты в воздухе, чтобы поймать бьющихся людей-рыб. Всех их привели к нему, некоторые были почти в оцепенении от страха, их старые, немолодые лица были жесткими и белыми.
Он достиг четырехгранного внешнего корпуса храма. Обшивка представляла собой стену из золотистого стекла, которая изящно нависала над ним, смягчая резкий свет палуб; каркас стены отбрасывал длинные тени с мягкими краями на внешние коридоры.
...Но сегодня освещение изменилось, заметил он только сейчас. Он быстро взглянул вверх, поверх своей головы. Лучи непривычного нефильтрованного, серого дневного света с палубы просачивались сквозь отверстия в золотой стене. У каждой щели в стене маячил часовой, прикрепленный к стеклянной стене свободным куском веревки.
Отверстия были пробиты часовыми за последние несколько минут или часов; должно быть, они каким-то образом увидели, как кто-то приближается к храму.
Ближайший часовой взглянул вниз при приближении Милпитаса. Милпитас увидел, что это была женщина; она нервно прижимала арбалет к груди.
Он улыбнулся ей и помахал рукой. Затем, как только почувствовал, что может опустить глаза, двинулся дальше.
Черт. Его самообладание, общая картина его настроения были совершенно нарушены видом часовых и выбитыми стеклами. Конечно, он сам выставил этих часовых в качестве меры предосторожности (меры предосторожности против чего, он не хотел гадать). Он действительно надеялся, что часовых не понадобится использовать, что вторжений извне больше не произойдет.
Очевидно, эта надежда еще не оправдалась. Его планы расселения по палубам придется отложить еще на некоторое время.
Что ж, здесь, в храмах, все еще оставалась еда и другие предметы первой необходимости. И когда запасы иссякнут, их наноботы АВТ смогут сохранять их всех в течение длительного времени; нанороботы позволят каждому древнему человеческому организму потреблять свои собственные ресурсы, копаясь все глубже и глубже, чтобы сохранить наиболее жизненно важные функции.
И даже провал этого последнего запасного варианта, в конце концов, конечно, не будет иметь значения.
Люди останутся с ним, планировщиком Милпитасом, здесь, в храме. Где они будут в безопасности. Он должен был защитить будущее вида. Это была его миссия: миссия, которой он неуклонно следовал на протяжении веков. Он не собирался отказываться от своего долга перед подопечными сейчас.
Даже если бы это означало держать их здесь вечно.
Крылья НИКа возвышались над разбитой поверхностью Порт-Сола.
Релятивистские эффекты полета — интенсивное синее смещение впереди, намек на звездный лук, опоясывающий небо, — быстро исчезли из сенсориума Прядильщицы. Вселенная за пределами ее клетки из конструкционного материала приняла свой обычный вид, с высохшими звездами, равномерно разбросанными по небу, и кроваво-красной громадой Солнца, огромной и задумчивой.
Она убрала руки с пульта управления и откинулась на спинку кушетки. Она закрыла ноющие глаза и попыталась унять дрожь в руках.
Она пососала яблочный сок из соски внутри шлема. Вкус сока был немного странным — как обычно, из-за питательных добавок в нем. После двух дней, проведенных в этой клетке, ее ноги и спина затекли, мышцы были как деревяшки. Сантехническое оборудование, которым ее снабдили, снова натирало, и где-то под спиной у нее была складка ткани на скафандре, складка, которая с энтузиазмом впивалась в ее плоть. Даже веревочная петля на талии казалась тугой, сковывающей.
— Прядильщица веревок. Ты меня слышишь? — Это был голос Луизы, доносившийся из уютной комнаты отдыха, которую она прикрепила к плечам НИКа. — С тобой все в порядке?
Прядильщица вздохнула. — Примерно в таком порядке, в каком ты от меня ожидала. — Она сжала ладони вместе и провела пальцами сквозь толщу материала перчаток, пытаясь расслабить мышцы. Перенапряжение рук, вероятно, будет ее самой большой проблемой, размышляла она. Управлять кораблем ей помогали вычислительные мощности, которые Луиза установила в комнате отдыха, но все же, и довольно часто, Прядильщице приходилось прибегать к ручному вмешательству.
— Прядильщица, ты не хочешь закрыть крылья?
Прядильщица нажала кнопку на левом уолдо. Она не потрудилась оглянуться, чтобы посмотреть, как контролируемые дефекты пространства-времени заживают сами собой; без крыльев качество освещения в салоне немного изменилось, стало ярче.
— Ладно. Не хочешь ненадолго зайти сюда?
Еще один чертов выход в открытый космос? Она закрыла глаза; ее глазные яблоки покалывало от усталости. — Нет, спасибо, Луиза.
— Ты уже тридцать шесть часов лежишь на этой кушетке, Прядильщица. Тебе нужно быть осторожнее с собой.
— О чем ты беспокоишься? — кисло спросила Прядильщица. — О пролежнях?
— Нет, — спокойно ответила Луиза. — Нет, о безопасности корабля ксили...
Прядильщица быстро поняла, что время в пути на НИКе будет долгим. Луиза вычислила, что разрывный привод может разогнать его более чем до половины световой скорости. Потрясающе. Но большая часть Солнечной системы представляла собой пустое пространство. В ней было много места. Во время полета корабля мало что заметно менялось, даже от часа к часу — но это делало худшие моменты, когда он резко падал к какой-нибудь планете или спутнику, еще более ужасающими, с их ощущениями столь интенсивной скорости.
Прядильщица не почувствовала никаких эффектов ускорения, и Луиза заверила ее, что ее скафандр и действие каркаса из конструкционного материала вокруг нее защитят ее от любого жесткого излучения или тяжелых частиц, с которыми она может столкнуться... Но, тем не менее, она была вынуждена сидеть в этой проклятой клетке и смотреть, как звезды смещаются к ней.
Возможно, ксили никогда не страдали от головокружения, но она быстро обнаружила, что у нее оно точно есть.
— Ну, вот мы и в Порт-Соле. Луиза, как долго ты хочешь здесь пробыть?
Луиза заколебалась. — Не думаю, что надолго. Я не ожидала ничего найти тут, и теперь, оказавшись здесь, все еще так думаю.
— Тогда я останусь в капсуле. Чем скорее мы сможем улететь, тем комфортнее я буду себя чувствовать.
— Хорошо. Я принимаю это. Прядильщица веревок, скажи мне, что ты видишь.
Прядильщица с некоторой неохотой открыла глаза и посмотрела за пределы клетки из конструкционного материала.
В отличие от переполненного неба над руинами системы Юпитера, здесь царила пустота.
Солнце было тускло-красным шаром под клеткой и справа от нее. Даже здесь, на краю системы, оно по-прежнему выглядело большим диском и посылало кровавый свет, косо проникающий сквозь ее клетку.
Слева от нее медленно вращался мирок, который Луиза называла Порт-Сол. Маленькое ледяное тело было изуродована сотнями кратеров: глубоких, удивительно правильных. Крошечный объект снабжал межзвездные ВЕС-корабли льдом для получения реакционной массы. Здесь все еще были здания, плотные скопления их по всей поверхности; Прядильщица могла видеть остатки куполов, пилонов и арок, впечатляющую для условий микрогравитации архитектуру, обслуживание которой, должно быть, было абсурдно дорогим.
Но здания были закрыты, затемнены, и тонкий слой инея покрывал их поверхности; пилоны и изящные купола были разрушены, а осколки стекла и металла торчали, как сломанные кости.
— Я узнаю кое-что из этого, — сказала Луиза. — Я имею в виду кое-что из географии. Я могла бы даже назвать тебе названия мест. Ты можешь в это поверить — спустя пять мегалет?
— ...Но, я полагаю, это просто говорит нам о том, что Порт-Сол был заброшен вскоре после моего появления. Как только был приобретен гипердвигатель скримов, транспортные ВЕС-линии — даже операторы маршрутов через червоточины — должно быть, внезапно устарели. Больше не было никакой экономической логики для поддержания Порт-Сола. Интересно, какими были последние дни.... Возможно, порт какое-то время поддерживался за счет туризма. И, оглядываясь назад, нашлось бы несколько человек, которые не захотели бы возвращаться в переполненную яму внутренней системы. Возможно, некоторые из них оставались здесь до тех пор, пока их АВТ окончательно не дала сбой...
— Может быть, так оно и было, — сказала она. — Но я думаю, что предпочла бы представить, что они закрыли это место после одной крупной вечеринки.
— Как Порт-Сол пережил войны?
— Кто бы захотел прилететь сюда? — сухо спросила Луиза. — За что тут бороться? Здесь нет ничего, что стоило бы разрушать. Прядильщица, Порт-Сол, должно быть, был заброшен большую часть пяти мегалет с момента ухода "Северянина". Он дрейфовал по краю системы, никем не замеченный и никогда не посещаемый, в то время как волны войн ксили захлестывали внутренние миры. Система, вероятно, усеяна подобными объектами — заброшенными, слишком удаленными, чтобы их стоило выслеживать для изучения, эксплуатации или даже уничтожения. Все они инкрустированы фрагментами человеческой истории — и потерянными жизнями, и костями.
Прядильщица неловко рассмеялась; она не привыкла к таким размышлениям инженера.
Она повернула голову, оглядывая небо. — Мне здесь не нравится, Луиза, — сказала она. — Здесь пусто. Заброшено. Я думала, что система Юпитера плоха, но...
Кроме Солнца и Порт-Сола, здесь сияли только далекие тусклые звезды, невероятно далекие. Прядильщица чувствовала себя запуганной окружающей ее мрачной необъятностью: она чувствовала, что ее собственная искра человеческой жизни и тепла была такой же незначительной на фоне всей этой тьмы, как тусклое свечение лампочек сенсорных панелей на ее коробках уолдо.
Пусто. Бесплодно. Таковы были истинные условия Вселенной, думала она; жизнь, разнообразие и энергия были изолированными отклонениями. Лесная поляна "Северянина" — весь этот замкнутый мир, который казался ей таким огромным в детстве, — была не чем иным, как отдаленным клочком неуместной зелени, неуместным во всей этой пустоте.
Луиза сказала: — Понимаю, что ты чувствуешь. По крайней мере, на Юпитере в небе что-то было. Верно? Послушай меня, Прядильщица; все дело в масштабе. Порт-Сол — это объект пояса Койпера — ледяной шар, обращающийся вокруг Солнца на расстоянии около пятидесяти астрономических единиц. Астрономические единицы — это означает...
— Я знаю, что это значит.
— Прядильщица, Юпитер находится всего в пяти астрономических единицах от центра Солнца. Таким образом, мы в десять раз дальше от сердца системы, чем "Северянин"... так далеко, что мы находимся на краю Солнечной системы, так далеко, что другие тела в системе — за исключением самого Солнца — превращаются в светящиеся точки, невидимые без усиления. Прядильщица, пустота — это то, чего ты должна ожидать здесь.
— Конечно. Так скажи мне, что ты при этом чувствуешь.
Луиза заколебалась. — Прядильщица веревок, пять миллионов лет назад я пришла сюда работать в старые добрые времена, когда строился "Великий северянин"...
Луиза говорила о шумных, разросшихся, энергичных человеческих сообществах, гнездящихся среди древних ледяных шпилей объекта Койпера. Небо было полно космических кораблей и звезд, а Солнце сияло ярко-желтым в Козероге.
— Но теперь, — сказала Луиза напряженным голосом, — посмотри на Солнце... Прядильщица веревок, даже с такого расстояния — даже с пятидесяти астрономических единиц — эта чертова штука в два раза шире Луны, если смотреть со старой Земли. Для меня это непристойно. Это не позволяет мне забыть, даже на мгновение, о том, что было сделано.
Прядильщица мгновение сидела молча. Воспоминания о Земле ничего для нее не значили, но она почувствовала боль в голосе Луизы.
— Луиза, ты хочешь высадиться здесь?
— Нет. Там, внизу, для нас ничего нет... Это было всего лишь побуждение, которое в первую очередь привело меня сюда; у нас не было доказательств того, что что-то уцелело. Прости, Прядильщица.
Прядильщица вздохнула. — Куда теперь?
— Ну, раз уж мы здесь в темноте, давай не будем выходить. Мы все еще улавливаем этот удаленный маяк.
— Откуда поступает сигнал?
— Дальше, чем мы сейчас, — примерно в сотне а.е. — и на приличном расстоянии по экваториальной плоскости от Порт-Сола. Прядильщица веревок, тебе предстоит провести в седле еще несколько дней. Ты выдержишь это?
Прядильщица вздохнула. — Легче не становится. Но хуже ведь не будет, не так ли?.. — И, подумала она, база, которую они основали среди руин системы Юпитера, не была таким уж фантастически привлекательным местом, куда хотелось вернуться. — Давай покончим с этим.
— Хорошо. Я уже записала твой курс...
Гарри Уваров считал, что между Лизерль — странной, одинокой изгнанницей под Солнцем — и командой вернувшегося "Великого северянина" не могло быть настоящего диалога.
Труп Юпитера находился всего чуть более чем в световом часе от центра гигантского Солнца, но мазерным посланиям Лизерль требовалось гораздо больше времени, чтобы просочиться от Солнца по краям их огромных конвекционных ячеек. Таким образом, обмен сообщениями туда и обратно — между "Северянином" и устаревшим терминалом червоточины, который поддерживал осознанность Лизерль, — занимал несколько дней.
