Пятая рассмеялась ему в лицо. — Каждый девственный образец говорит одно и то же. "Меня не должно здесь быть. Я особенный, я мать или отец, у меня дома есть то-то и то-то".
— Как мне вернуться?
Она просто снова рассмеялась над ним. Она отошла и опустилась на колени рядом с кормящей матерью.
Внезапно жесткость ее манер, шок от всего, что он пережил за этот день, поразили Донна. Он пошатнулся и прислонился спиной к стене.
Хама схватил его за руку. — Вот. Садись. Смотри, здесь выступ. — Он протянул Донну серебряную миску. — Попробуй съесть немного этого. Это тебя согреет.
— Просто это так неожиданно. — Он посмотрел на Хаму. — Я даже не поверил в похищение собственного брата. А теперь...
— Что ж, у тебя достаточно времени, чтобы привыкнуть к этому. Возьми миску. — В ней была коричневатая жижа, похожая на густой суп.
Донн осторожно опустил палец в миску и попробовал жидкость. Она была чуть теплой и слегка отдавала грибами. — Еще одна технология призраков?
— Да. Мы просто соскребаем зеленое дерьмо со своих следов снаружи и бросаем его внутрь. Вот так они кормят образцов. Держи, у тебя из ушей течет кровь. — Он протянул Донну клочок ткани.
Донн промокнул уши; ткань пропиталась кровью. — Даже не знаю, где я.
Хама пожал плечами. — Никто из нас не знает. Очевидно, мы все еще в Ассоциации. И это, очевидно, планета-изгой, вдали от любого солнца. Но, кроме этого, мы ничего не можем сказать. В конце концов, как сказала Пятая, никто никогда не возвращался, чтобы рассказать эту историю. Мы просто называем это "Мир призраков".
Донн кивнул. — Судя по тому, что я о них знаю, это типичный мир-колония призраков.
— Да. Нас учили всему о призраках на тренировках, по пути сюда на кораблях-сплайнах...
Мир призраков когда-то был похож на Землю: голубое небо, желтое солнце. Но по мере того, как призраки поднимались к осознанию, их солнце испарилось, убитое пульсаром-компаньоном. Океаны замерзли, и жизнь забилась внутрь; было безумное эволюционное давление, чтобы найти способы сохранить тепло. И единственным способом сделать это было сотрудничество.
— Такова история, — сказал Хама. — Хотя многие из нас в Комиссии задаются вопросом, правда ли это или просто какой-то миф о сотворении мира. Или пропаганда. Конечно, то, что мы называем серебряным призраком, на самом деле является сообществом симбиотических существ: автаркия, миниатюрная биосфера сама по себе, практически независимая от внешней вселенной. Даже шкура, которая спасла тебя, живет независимо.
— Даже когда ты забираешь его у призрака, она продолжает жить.
— Я бы не стал осуждать, — спокойно сказал Хама. — Я сам был клерком в Комиссии по установлению исторической правды, работая над перевоспитанием населения рифов. На самом деле я родом с Меркурия, планеты-сестры Земли. Я пробыл на Рифе недолго, прежде чем меня выбрала лотерея отбора образцов. Но сейчас это не имеет значения. — Он посмотрел на свои руки. — Все, что у меня здесь есть, — это я сам и те, кто меня окружает. И я делаю то, что должен, чтобы остаться в живых.
— Зачем они перенесли нас сюда? Для чего нужны образцы?
Хама уставился на него. — Ты сказал, что работал с призраками. Ты не знаешь? Думаю, это потому, что они, призраки, пытаются понять нас. Они боятся нас, потому что прямо сейчас наша третья экспансия подавляет их. Но ты не можешь победить то, чего не понимаешь.
— Поэтому они берут нас для изучения. — Донн покачал головой. — Но эти случайные похищения, ребенка у матери, отца у дочери — моего собственного брата похитили. Призраки не смогли бы настроить нас против себя сильнее, даже если бы попытались.
— Думаю, это показывает, как мало они нас понимают, да?
— А что насчет Пятой, девушки без имени?
— Ах. Ее забрали младенцем, думаю, ей было меньше двух лет. Когда она росла, ее окружали только призраки. Единственным человеком, которого она видела, было ее собственное отражение в шкуре призрака. Она выросла, думая, что она какое-то уродство, мутант, призрак-инвалид.
— В конце концов, в ее клетку вломилась стая крыс. Она думала, что они были такими же больными, как и она. Думаю, ее изнасиловали. Ей было всего тринадцать, четырнадцать. Какое радушие человечества! Каким-то образом она прошла через это и стала функционирующим человеком — я говорю, функционирующим — все, что она знает, это жизнь крысы, и все, что она хочет делать, это убивать призраков. — Он улыбнулся. — Однако в этом вопросе она изобретательна.
Донн посмотрел на Пятую с матерью. — Я буду осторожен.
— Да, будь. Не забивай голову глупыми идеями о ее спасении. Есть и похуже. Крысиные стаи, которые охотятся на людей, других образцов. Даже в момент похищения.
Донн с любопытством посмотрел на него. — И чего ты хочешь, Хама?
— Я пришел в Ассоциацию, чтобы спасти тебя, Донн. Я имею в виду, всех вас на Рифе, живущих здесь в неведении относительно доктрин, в темноте. Если все, что я могу сделать, это жить здесь, словно в партизанской ячейке за линией фронта, убив нескольких призраков, прежде чем закончится моя короткая жизнь — что ж, может быть, этого достаточно. Мой долг — умереть. Короткая жизнь горит ярко. Это лозунг третьей экспансии человечества.
Донн осторожно сказал: — Думаю, я боюсь тебя больше, чем вон ту дикую девушку.
Хама рассмеялся.
Пятая подошла и встала над Хамой и Донном. Обнаженная, гибкая, ее тело было бледной полосой в серебристом свете, соски затвердели, волосы на лобке превратились в светлый пучок. — Отдохнули, не так ли? Мы готовим рейд. Тебе повезло, Донн Уайман. Мы планировали его уже некоторое время; ты будешь там, чтобы расплатиться.
Донн попытался возразить. — Я только что прибыл сюда. Мне нужно найти моего брата — сильвермен...
Но она уже уходила.
Хама подтолкнул его локтем. — Это была не просьба. Давай, вставай на ноги.
Донн с трудом поднялся, его грудь все еще болела после падения.
Группа из дюжины взрослых надела костюмы.
Они вскарабкались через воздухонепроницаемую мембрану в призрачную тишину ландшафта. Донн был потрясен тем, что Босс сместился в небе, удалившись от зенита, и отбрасываемые им тени были длинными. Донн никогда раньше не видел заката или рассвета; это была планета, а не искусственное сооружение вроде Рифа.
Они проверили костюмы друг друга, и им вручили оружие. Донн был удивлен, когда ему вручили копье. Затем, следуя примеру Пятой, они отправились по льду.
Оружие было в основном грубым — насаженные на шесты вращающиеся клинки, или даже нечто более примитивное, кинжалы и мечи, пики и копья, отрезки колючей проволоки и уродливые переплетения шипов и крючьев. Но было несколько более сложных инструментов — разновидность метательного оружия, типа базуки, даже то, что выглядело как гравитационно-волновой пистолет эпохи кваксов, сильно переделанный, гладко отполированный за время использования.
Они несли это оружие, отправляясь на войну.
— Не могу поверить, что мы это делаем, — сказал Донн, ни к кому конкретно не обращаясь. — Мы как дикари доиндустриальной эпохи.
— Я понимаю, что ты чувствуешь, — сказала женщина, идущая рядом с ним. — Я была техником-пищевиком на Рифе. Я ближе всех к биологу в этой маленькой команде. И к врачу. Но днем я копьеносец... — Энергичная, целеустремленная, ей было около сорока; возможно, когда-то она была пухленькой, но теперь кожа на ее щеках и шее обвисла, как будто опустела. — Кстати, меня зовут Канда Форс.
— Я...
— Мы все слышали, кто ты. — Она улыбнулась с упрямым выражением лица. — Нам нравится изображать безразличие. Думаю, это связано с властью Пятой над нами. Но подожди, пока она заснет. Тогда мы все набросимся на тебя, выясняя, что ты знаешь о доме, о наших семьях. Мы получаем новости только от образцов. И все это в одну сторону.
Со своим спокойным рифским акцентом она была больше похожа на семью Донна, чем кто-либо другой, кого он здесь встречал. — Это реально, не так ли? — медленно произнес он. — Думаю, возможно, я переживаю какой-то шок. — Он посмотрел на копье, которое ему дали. Оно явно было сооружено из какого-то оторванного предмета снаряжения, не более чем стальной стержень с тщательно заточенным наконечником. — Я действительно застрял здесь, не на том конце односторонней воронки, ведущей в эту дыру во льду.
Хама Белк сказал: — Здесь не так уж плохо. Это не просто борьба за выживание, знаешь ли. Мы все еще люди. У нас все еще могут быть более высокие цели.
— Например, что?
— Например, наука, — сказала Канда. — По крайней мере, мы можем наблюдать за тем, что нас окружает. Здесь, например, есть жизнь.
— Я видел это. По моим следам.
— Это то, что выживает.
Она сказала, что этот мир-изгой, должно быть, был отделен от своей родительской звезды, возможно, в результате столкновения с близкой звездой или гравитационной пращи под действием блуждающего юпитера.
— Любая цивилизация была бы быстро уничтожена землетрясениями, приливами, еще до того, как замерзли океаны, и водяной лед стал твердым, как камень. А потом вдобавок ко всему замерз и сам воздух. Но здесь все еще есть жизнь. Ты видел это по своим следам. И, — мечтательно произнесла она, — есть другая жизнь. Более экзотическая, принесенная ветром со звезд, любители холода, психрофилы, колонизирующие этот холодный мир...
— Психрофилы?
— Смотри. — Она взяла указательный палец левой руки в правую и сжала кончик перчатки из кожи призрака. Шов лопнул, и в вакуум хлынули кристаллы льда. Она наклонилась и прижала этот пролом к замерзшей земле, всего на секунду. Затем она отдернула руку и позволила перчатке затянуться. — Ой, хватит, лучше обойтись без обморожения. Теперь смотри.
Там, где она коснулась, в земле образовалась ямка шириной с кулак, край которой оттянулся назад, как будто отпрянув. Маленькая ямка снова закрылась через пару секунд. Но когда Канда пошевелила ее кончиком пальца, она рассыпалась, как пыль. — Видишь это? Лед, вечная мерзлота, даже скала, измельченные в порошок.
— Что происходит?
Канда ухмыльнулась. — Жучки с криопанспермии.
Существовали способы, с помощью которых даже земная жизнь могла выживать при чрезвычайно низких температурах. Даже в самом холодном льду, возможно, в карманах для рассола или в нанопленках, всегда оставалось немного жидкой воды, которая не замерзала при контакте под давлением. И даже в этом замерзшем мире были питательные вещества, просачивающиеся из ядра планеты или дрейфующие вниз из космоса, кометная пыль.
— При таких температурах вы не можете быть амбициозными, — сказала Канда. — Вы не размножаетесь — ну, почти никогда. Вы даже не стремитесь сильно расти, просто восстанавливаете небольшие повреждения клеток раз в тысячелетие или около того. Химия может помочь. Существует вязкий, похожий на крахмал материал, называемый экзополимером, который способен предотвращать образование кристаллов льда. Для таких существ даже призраки являются беженцами из более теплого режима, шариками жидкой воды, похожими на лавовых монстров. Донн, здесь целая экосфера, о которой мы почти ничего не знаем. Я мечтаю когда-нибудь вернуться сюда и заняться настоящей наукой...
— Наукой, — повторил Донн. — Но пока мы идем на войну.
Канда нахмурилась. — Послушай, Донн Уайман. Тебе лучше отнестись к нашей жалкой маленькой войне серьезно. Каким бы ни было будущее человечества, нам нужны ресурсы, которые мы крадем у призраков, иначе мы умрем. Все просто. Поэтому, когда Пятая говорит тебе сражаться, сражайся. У нас не так много свободных мест для пассажиров. Конечно, она слышит каждое наше слово.
Пятая обернулась. — Да, хотя, по крайней мере, призраки не могут слышать твою бессмысленную болтовню. Когда-нибудь тренировался сражаться с призраками?
— Нет. — Сама мысль шокировала Донна.
— Самый простой способ свалить его — просто проколоть шкуру и идти по следу экскрементов, крови и тепла, пока он не умрет, что может занять день или два. Позже мы покажем тебе, как освежевать толстяка.
— Ты чудовище, — выпалил Донн.
— Нет. Я выживаю. — Она улыбнулась ему, ее красота ослепляла.
Примерно через час ходьбы, всего через несколько километров, они достигли вершины замерзшего хребта. И здесь Пятая заставила их пригнуться и подходить более осторожно.
Так Донн впервые увидел город призраков. Раскинувшийся над долиной, прорезанной какой-то давно замерзшей рекой, он представлял собой лес шаров и полушарий, задрапированных хромированной сеткой. Колонии не хватало четкого центра, и не было простой геометрии; она выглядела так, как будто выросла на месте, и, возможно, так оно и было. Доминировала стройная башня, посеребренная, как и остальные, с резким электрически-голубым светом, пульсирующим на ее вершине.
Призраки сновали повсюду, следуя своим собственным загадочным делам, подобно каплям серебряной крови, текущим по открытому телу их серебряного города. Босс отбрасывал блики от каждой шкуры, так что город сиял, как будто был усыпан бриллиантами.
Пятая ухмыльнулась Донну. — Итак, что ты думаешь о своей добыче, охотник?
— Я не охотник. Я удивлен, что мы так близко к городу.
Хама пожал плечами. — Мы все сбежали из зоопарков для образцов в этом городе, или же нас телепортировали на лед неподалеку.
Пятая сказала: — На самом деле, повсюду в этом мире есть города призраков. Планета кишмя кишит толстяками, миллиардами или триллионами.
Этот электрически-голубой огонек печально подмигнул. — Что это за башня?
— Ну, мы не знаем, — сказал Хама. — Лучшее предположение, что это башня Разрушителя. Комиссии известно о подобных вещах в других мирах призраков.
— Разрушитель?
— В древние времена, в их родном мире, предки призраков прекрасно понимали, что блуждающий пульсар уничтожает их солнце. Поэтому они почитали пульсар. Они сделали его богом.
Канда пробормотала: — На самом деле это очаровательно. Люди всегда поклонялись богам, которые, как они верили, создали мир. Призраки поклоняются тому, кто его разрушил.
— Тихо, — прошипела Пятая. — Этот разговор бесцелен.
— Разговоры — это то, что делают люди, дитя, — сказала Канда.
— Мы не люди. Мы крысы. Мы здесь, чтобы сражаться, а не разговаривать.
Донн в смятении посмотрел вниз на необыкновенный, красивый город. — Бороться за что? Ресурсы? Шкуры, снаряжение...
— Это, — сказала Пятая, — и уничтожение Провидца.
Донн нахмурился. — Что ты знаешь о Провидце?
— Не намного больше, чем вы знаете на своем Рифе, — сказал Хама.
Пятая сказала: — Призраки говорили об этом, когда я была в их зоопарках, когда они думали, что я не могу понять. Те, кто имел дело со мной, были далеки от центров власти. И все же он существует.
— Так что же это такое?
— Мы не знаем, — сказал Хама. — Но если появится шанс уничтожить его, мы должны им воспользоваться. Силы Коалиции узнали, что скопления призраков трудно победить, если не считать тотального геноцида. У них нет иерархии, как в человеческих обществах, что делает непрактичными попытки лишить их руководства. Обычно убийства бесполезны. Это все равно, что проткнуть вилкой лужицу ртути; она просто распадается на части и убегает. Но в данном конкретном случае у вас есть этот Провидец, чем бы он ни был, источник силы. Итак, если бы мы смогли добраться до него, мы действительно могли бы нанести большое поражение в этой войне.
