Дары ледяного неба

Роланд не стал обходить препятствие, он пошел напролом.

Когда он приблизился к рыцарям, их квадрат стал сжиматься в точку, которой был Роланд. Четыре руки одновременно взметнулись, и четыре топора устремились к Роланду, намереваясь врезаться в его плоть острыми гранями каменных лезвий. Роланд рванулся в сторону, нарушая симметрию квадрата, его меч неуловимо быстро прыгнул вперед и отсек конец руки противника, держащую топор. Удар пришелся на самые последние присоски, эта рана была бы неопасна для жизни рыцаря, будь она одна. Но она была не одна. Роланд вторично качнул мантией, придавая телу новый толчок, и поджал задние руки. Три топора бесполезно рассекли воду, их инерция увлекла державших их рыцарей дальше вперед, два рыцаря столкнулись, мягко спружинив руками, третий увернулся от столкновения, но атакующий строй все равно перестал существовать.

Четвертый противник не успел осознать, что лишился оружия и конца руки. Роланд мчался к нему, как атакующая барракуда, и противник инстинктивно, не рассуждая, выставил перед собой руки, готовясь вначале смягчить удар, а затем охватить жабры врага смертельным объятием. Рыцарь слишком поздно заметил, как из сплетения рук Роланда высунулся меч, и как этот меч рассек тело несчастного от мантии до макушки. Кровь залила Роланда, но он был готов к этому, он молниеносно развернулся и перечеркнул воду двумя широкими взмахами меча, перебросив меч из правой передней руки в левую переднюю. На первом взмахе меч рассек только воду, а на втором под удар попал еще один рыцарь, лишившийся сразу трех рук, одну из которых меч отсек у основания, а две другие — посередине. Еще один фонтан крови.

Роланд расправил только передние руки, остальные по-прежнему оставались поджатыми, поэтому инерция движения продолжала увлекать его вверх, пронося мимо растерзанных тела поверженных противников. Фрагменты этих тел один за другим выпадали из кровяного облака прямо на основной атакующий строй, послышались вопли ужаса, пока еще не настоящие вопли, а так, попискивания.

Основной рыцарский строй врезался в облако крови и остановился, как будто это была не кровь, а камень.

— Кто будет следующим? — спросил Роланд.

Растопырил руки, гася инерцию, снова сложил их, быстрым движением мантии бросил тело вниз и дважды перечеркнул воду взмахами меча. Рыцари засуетились, пытаясь расступиться, никому не хотелось стать следующей жертвой. Один молодой рыцарь в панике не заметил узкой восходящей струи, и она вынесла его прямо к Роланду.

— Иди в школу, мальчик, — сказал ему Роланд. — Я не желаю тебя убивать.

Мальчик возмущенно завопил нечто неразборчивое и попытался пырнуть Роланда каменным ножом. Меч описал еще одну дугу и отсек руку, держащую нож. Ее мышцы содрогнулись в последний раз, нож полетел в Роланда и ударил между глаз, это произошло настолько быстро, что Роланд не успел не только поймать нож, но и вообще понять, что происходит. В голове помутилось и загудело, Роланд еще раз взмахнул мечом и рассек юного противника пополам.

— Убийца детей ранен! — кричал снизу Сакральбар. — Добейте его!

Роланд помотал головой, восстанавливая чувствительность антенны. Но не успел — в поле зрения вплыло нечто большое и размытое, Роланд наугад ткнул мечом, услышал панический вопль и сразу ощутил, как основание второй левой руки взорвалось болью. В воду снова хлынула кровь, и Роланд понял, что это в том числе и его кровь. Он бешено замахал мечом, и один раз, кажется, кого-то задел.

Чувствительность антенны восстановилась. Роланд взглянул вправо и влево, и понял, что окружен. Еще несколько секунд, рыцари бросятся на него со всех сторон, и тогда...

— Роланд, вниз! — донесся откуда-то испуганный голос Дейкстры.

Но Роланд не мог плыть вниз, для этого нужно сначала перевернуться головой вниз, а для этого надо перестать размахивать мечом. Но тогда три рыцаря, окружившие Роланда, перестанут наблюдать с безопасного расстояния, ринутся вперед и бой бесславно закончится.

— Добивайте его! — кричал Сакральбар. — Не дайте ему уползти в расщелину!

В этот момент третья правая рука Роланда коснулась камня, и он, наконец, понял, что пытается сказать ему Дейкстра. Роланд ухватился за камень, приклеился к нему присоской, сократил руку... Да, внизу, прямо под ним была узкая расщелина.

Раненая рука задела острый каменный выступ, Роланд с трудом подавил крик боли. Кровь, вроде бы остановившаяся, снова полилась из раны. Роланд выставил перед собой меч и закричал:

— Кто торопится в страну мертвых? Подходите, мой меч укажет вам путь!

— Назад! — раздался повелительный голос Сакральбара. — Оставьте его в покое, дайте ему истечь кровью. Рамзан, Юсуф, Муамар! Сторожите его, а если попытается выползти — убейте! И присматривайте за ним, не пропустите, когда умрет. Его семя пригодится племени, он ловкий и храбрый, хоть и преступник.

— Не дождетесь! — закричал Роланд. — Я выйду и убью всех, кто против меня!

Он переложил меч в третью правую руку, чтобы не мешал, и стал осматривать рану. Не очень страшная рана, не глубокая, каменное лезвие не врезалось внутрь, а всего лишь ободрало кожу. Залепить ее пленкой, перетерпеть минутную боль, и можно будет продолжать бой, как будто никакой раны нет. Но где взять пленку? И как перетерпеть боль, ведь Рамзан, Юсуф и Муамар только и ждут подходящего момента, чтобы напасть... А драться сейчас нельзя — от первого же резкого движения рана снова откроется, а это недопустимо, Роланд и так потерял много крови. Пожалуй, Сакральбар прав, Роланду пришел конец. Но как же обидно признавать свое поражение!

5

Когда Роланд начал разговаривать с местным королем, Сантьяга еще на что-то надеялся. Но когда разговор перерос в ссору и Роланд обнажил меч, Сантьяга решил, что искушать судьбу больше незачем. Будь Роланд хоть восемь раз героем, глупо рассчитывать, что он сумеет одолеть в бою целое племя. Поэтому Сантьяга расслабил мантию, подобрал руки, перестал сопротивляться течениям, и вода увлекла его вниз. Никто не заметил, как он покинул круг зрителей, в центре которого Дейкстра произносил свою торжественную речь. Хоть какая-то польза будет от этого дурацкого выступления, хоть одну человеческую жизнь оно спасет. Впрочем, рыцари считают травоедов людьми только на словах, новое племя в этом плане ничем не отличается от старого. Чтобы понять это, Сантьяге хватило одной-единственной реплики бывшего короля, которого потом зарубил Роланд.

Достигнув земли, Сантьяга расправил руки и пошел в ту сторону, где час назад он разглядел с высоты поля и сады травоедов. Интересно, можно ли считать этих травоедов своими дальними родственниками? Или Джа сотворил каждое племя отдельно от других, в отдельном, независимом акте творения? Впрочем, какая разница? Сейчас не время думать об истории мира, думать надо о том, как не отправиться в страну мертвых раньше положенного времени. Травоеды не так агрессивны, как рыцари, но так было в родном племени Сантьяги, а как обстоят дела здесь, можно будет узнать только на опыте. Но сразу на него вряд ли кто-то нападет. Травоед, разгуливающий с настоящим костяным мечом — зрелище необычное и пугающее. Впрочем, в этом племени меч никого не испугает, здесь даже рыцари только сегодня узнали, что такое меч в умелых руках. Жаль, что травоедские руки Сантьяги не так приспособлены к фехтованию, как рыцарские руки Роланда. Пожалуй, в руках травоеда камень-василиск — более грозное оружие, чем меч. Камень-василиск не требует от бойца никакого особого умения — выпустил усики, ткнул врага и больше ничего не нужно, враг уже мертв. А чтобы научиться нормально обращаться с мечом, надо не одну восьмерку дней тренироваться. Когда они ждали возвращения Зорьки и Росинанта, а Дейкстра объелся травы и маялся поносом, в тот день Сантьяга увязался за Роландом, когда тот пошел тренироваться с мечом. Тогда Сантьяга понял, что хорошим фехтовальщиком ему не стать.

Размышляя подобным образом, Сантьяга приблизился к каменной гряде, отделяющей подножия рыцарских скал от жилых территорий травоедов. Он не стал искать тропу, ведущую к перевалу, а подпрыгнул и поплыл, работая мантийными мышцами. Он уже достаточно отдохнул, чтобы проплыть небольшое расстояние, не слишком утомляясь.

Сантьяга поднялся над грядой. Слева простиралось каменистое поле, изрытое глубокими норами, справа совсем рядом начиналось поле, заросшее сочной и аппетитной травой. Сантьяга свернул направо — он вдруг понял, что проголодался.

— Ой! — услышал он детский голос.

Сантьяга посмотрел вниз и увидел девочку-травоеда, стоящую на краю поля и удивленно наблюдающую за ним. Увидев, что странный человек заметил ее, девочка смутилась и попыталась убежать, но Сантьяга не позволил ей скрыться. Довольно изящным маневром он приземлился прямо перед ней и преградил ей единственный путь к бегству.

— Привет! — сказал он.

— Привет, — ответила девочка. — Ты кто?

— Меня зовут Сантьяга, — представился Сантьяга. — А ты кто?

— Я Зульфия, — сказала девочка. — А ты рыцарь или...

Она замялась, очевидно, испугавшись случайно назвать рыцаря травоедом. В родном племени Сантьяги за такое оскорбление могли и порвать, а здесь, похоже, обычаи не сильно отличаются от тех, к которым привык Сантьяга. Жаль.

— Я травоед, — сказал Сантьяга. — Просто я умею плавать.

— А меня научишь? — спросила Зульфия.

Сантьяга рассмеялся. Такой реакции на свои слова он ожидал меньше всего. Дети так очаровательны в своей наивности!

— Возможно, — сказал Сантьяга. — Но не сейчас. Сейчас мне очень хочется есть. Я уже два дня ничего не ел.

— Почему? — удивилась Зульфия. — Тетя Лейла меня всегда заставляет кушать два раза в день, а если я не кушаю, она ругается. А тебя никто не заставляет кушать?

— Никто, — сказал Сантьяга. — Мы, взрослые, едим, когда хотим. Ну, или когда получается.

— Надо себя заставить, — серьезно сказала Зульфия. — Пойдем, я тебе помогу.

Они пошли в поле. Обогнули большой камень и столкнулись лицом к лицу с женщиной-травоедом.

— Смотри, тетя, кого я встретила! — воскликнула Зульфия. — Этого дядю зовут Сантьяга, он умеет плавать, и он очень голодный!

Женщина недоумевающе уставилась на Сантьягу.

— Здравствуй, Лейла, — сказал Сантьяга. — Ты ведь та самая тетя Лейла, о которой говорила Зульфия?

— Ну да, — пробормотала Лейла. — А ты... гм...

— Я приплыл издалека, — сказала Сантьяга. — Видишь ли, Лейла, океан велик, и тот вулкан, рядом с которым протекает твоя жизнь, не единственный. Но это долгая история, и я предчувствую, что мне придется рассказывать ее много раз, и эти рассказы еще успеют меня утомить. Я полагаю, эта история заинтересует многих твоих родственников, и будет правильно, если ты предложишь всем, кто желает ее послушать, собраться в одном месте, и тогда я ее расскажу. А сейчас я подкреплю свое тело вкусной травой, потому что я не ел два дня и очень голоден.

Лейла молча смотрела на Сантьягу и ничего не говорила. Похоже, совсем тупая.

— Наверное, мне стоит повторить сказанное, — сказал Сантьяга. — Постарайся сосредоточиться и запомнить, что я говорю. Итак, я приплыл издалека...

— Ты на самом деле умеешь плавать? — перебила его Лейла.

— Умею, — подтвердил Сантьяга. — Не так хорошо, как рыцари, но...

— Покажи, — потребовала Лейла.

Сантьяга подпрыгнул и трижды сократил мантийные мышцы, направляя тело вверх. Затем растопырил руки, остановился, перевернулся вниз головой и тем же манером опустился на землю.

— Вот так примерно, — сказал Сантьяга. — Не очень изящно, но... А что? Почему ты так удивлена?

Лейла сложила руки, припала к земле, приняв позу подчинения и начала говорить следующее:

— О великий, чье явление предсказано! Прости неразумную дуру, не сразу распознавшую тебя по виду и повадкам! Умоляю тебя, прости и юную деву, не оказавшую тебе должного почтения! Она ни в чем не виновата, кроме скудоумия, но для ее возраста...

— Опаньки, — внезапно перебила ее Зульфия. — Так что, Сантьяга, получается, Тот, Кто Грядет? Сантьяга, почему ты сразу не представился, как положено?

— Зульфия! — ужаснулась Лейла. — Что ты себе позволяешь?!

— Все нормально, — сказал Сантьяга. — Я ни на кого не обижен, вам не за что извиняться. Поднимись, Лейла, не унижайся, я этого не люблю.

— В точности, как предсказано, — пробормотала Лейла, поднимаясь. — Воистину так. Зульфия, беги к Абдурахману, скажи, что Тот, Кто Грядет, явился!

— Я не хочу никуда бежать, — заявила Зульфия.

Тогда Лейла протянула к ней руку, намереваясь задать ребенку воспитательную трепку. Зульфия взвизгнула и убежала.

— Я в твоем распоряжении, великий Сантьяга, — сказала Лейла. — Приказывай, я повинуюсь.

— Прежде всего, я хочу поесть, — сказал Сантьяга. — А пока я буду насыщать свой желудок, я хочу точно узнать, что тебе ведомо о Том, Кто Грядет.

— Мне ведомо немного, великий, — печально произнесла Лейла. — Я всего лишь глупая женщина, тебе надо поговорить с мудрым Чандрасекаром.

— Я еще успею поговорить с мудрым Чандрасекаром, — сказал Сантьяга. — Но вначале я послушаю твой рассказ.

— Как будет угодно великому, — сказала Лейла.

Они пришли на поле, где росла съедобная трава, Сантьяга стал утолять голод, а Лейла рассказывала ему о Том, Кто Грядет. И чем дольше Сантьяга ее слушал, тем веселее он становился. И когда Лейла закончила свой рассказ, Сантьяга сказал:

— Сдается мне, в этих краях наступают очень интересные времена.

6

Джейн снова проснулась. На этот раз ее пробуждение проищошло беспричинно, она не ощущала необычных запахов и не слышала пугающих звуков. Она лежала на полу материнской пещеры, на мягком и удобном ложе, вполне достойом первой леди племени. Рядом лежали, погруженные в сон, Яна и Кристина, дальше спали женщины, с которыми Джейн так и не успела познакомиться — матери нового племени, того, что станет родным для сыновей и дочерей Дуайта и Джейн. Все было спокойно, из коридора доносился негромкий успокаивающий шум, но почему сердце бьется так сильно, что кажется, что оно вот-вот выпрыгнет из головы? Джейн не понимала этого.

Она распрямила руки, кровь наполнила мышцы, одряхлевшие от долгого сна и столь же долгого голодания. Закружилась голова, но это длилось совсем недолго, всего-то несколько секунд. А потом Джейн почувствовала себя бодрой и готовой... к чему, кстати, готовой?

Ее жабры ритмично пульсировали, наполняя кровь жизненной силой. Сердце передавало жизненную силу в мозг, и когда мозг Джейн наполнился ей в достаточной степени, растерянность отступила. Как она могла забыть об этом! Если мать, не успевшая отложить яйца, пробуждается от сна без видимых причин, это может означать только одно.

Она вышла в коридор, какая-то девушка заступила ей путь, глупо пискнув:

— Ты что? Куда? Тебе сюда нельзя!

— Прочь с дороги, дура, — ответила ей Джейн спокойно и величественно, не повышая голоса и не нарушая спокойствия, естественного для матери даже в такой необычной ситуации.

— Делай, что она говорит, — произнес какой-то другой женский голос, незнакомый Джейн. — Не стой на пути пророчества, дура.