Венец безбрачия

Наверное, стоило отдельно поблагодарить Гера за этот небольшой сюрприз: любопытство частично вытеснило страхи, и позволило мне частично взять себя в руки. И вновь попытаться поверить, что всё будет хорошо. Настолько, насколько это было возможно ввиду предстоящего расставания с Менгерелем.

Демон привёл меня в ту часть сада, что примыкала к глухой стене без дверей и окон. Я предположила, что именно за ней прячется главная цель нашего пути, но всё оказалось гораздо интересней. Добравшись до изящной беседки под сенью плотных крон незнакомых деревьев, мы прошли её насквозь — и шагнули на прежде не замеченные мной каменные ступени, начинавшиеся позади беседки и уводящие куда-то вниз. Первые несколько шагов были сделаны под лёгкой аркой, полностью заросшей каким-то вьюнком и оттого пропускающей света не больше, чем глухая стена, а потом живую крышу сменил тот же камень, что составлял ступени. Некоторое время получалось ориентироваться в пространстве благодаря проникающему от входа свету, но потом мы погрузились в темноту.

Я хотела попросить спутника о помощи, — например, подсветить так, как делал это в катакомбах другого мира, — но не успела. Мою невысказанную просьбу выполнили сами стены. Тонкие прожилки в камне начали источать бледный оранжевый свет, которого вполне хватало для спокойного продвижения без риска свернуть шею на очередной ступеньке. Правда, впереди коридор всё равно терялся во мраке, и было непонятно, далеко ли нам спускаться.

Приглядевшись же к стенам, я с некоторым удивлением обнаружила, что светятся не просто прожилки, а узоры. Плотная изящная резная вязь сплошь покрывала камень, и создавалось впечатление, что это не просто декоративные рисунки, а... слова?

— Гер, а что значат вот эти... украшения? Это какой-то язык?

— Не какой-то, Иймар, — пояснил мужчина. — Именно так выглядит наша изначальная письменность. Правда, по понятным причинам есть очень мало мест, где можно её увидеть.

— В таком воплощении язык тоже жутко волшебный? — хмыкнула я.

— Даже ещё более, чем на словах, — Гер пожал плечами. — Слово прозвучало — и иссякло, а начертанный знак будет жить до тех пор, пока жив несущий его материал. Так что художественной литературы на Иймаре не существует, как не существует и необходимости что-то на него переводить. Впрочем, говорят, есть одна книга, написанная на Иймаре: книга Жизни, где перечислены имена всех рождённых и тех, кто ещё должен появиться на свет.

— И что, она действительно есть? — искренне полюбопытствовала я.

— Нет, — усмехнулся он. — Ты представь себе толщину той книги! Это метафора. Кажется, первым её придумал какой-то эльф, побывавший здесь и увидевший эти стены.

— А что здесь на самом деле написано?

— Догадайся, — усмехнулся мужчина.

— Хм. Ну, у меня два варианта. Первый — что это нечто исторически-повествовательное вроде летописи.

— Мимо. Вторая попытка?

— Учитывая всё вышесказанное и тот факт, что символы светятся... тут написано "свет-свет-свет"? — захихикала я.

— Почти, — весело фыркнул он. — Это действительно заклинания, просто чуть более сложные, чем простое слово "свет". Здесь свет идёт с уточнениями, насколько яркий, когда, какого спектра, и так далее. Ну, и помимо этого — другие полезные бытовые чары на прочность, сохранность камня, защиту от влаги, насекомых и так далее.

— Знал бы об этом тот эльф, который на порыве вдохновения придумал Книгу Жизни, — захихикала я.

— Я не удивлюсь, что он знал. Мы не храним Иймар в секрете, и письменность демонов знают все маги, потому что это язык заклинаний и артефактов.

— Ну... да, пожалуй, вдохновиться этим можно, даже если понимать написанное, — согласно кивнула я. Коридор выглядел мистическим и волшебным; я бы не удивилась, если бы он вёл не в какой-то зал для собраний, а в другой мир. — Очень красиво. А ты говоришь, демоны не умеют творить!

— Не умеют, — подтвердил собеседник. — Это сделал Аэрьи. Я точно не знаю, но, по-моему, мир начался именно с того места, куда мы идём, а потом уже наш создатель выбрался на поверхность. Возможно, по какому-то из этих коридоров.

— А их несколько?

— Девять штук, они сходятся из разных концов долины.

— Хм. И что, кто-то вот по такому коридору топает через всю долину, вместо того, чтобы доехать до ближайшего? Или переместиться сразу внутрь?

— Переместиться сюда невозможно, эта вязь защищает в том числе и от этого. А что касается ближайшего входа... Все коридоры имеют одинаковую длину, все они прямые, идут под одним углом, входы в зал располагаются на равных расстояниях друг от друга. Многие пытались вычислить местоположение этого зала, но никому это до сих пор не удалось. Если измерить все коридоры и зал, прикинуть их взаимное расположение и попытаться соотнести всё это с расположением входов на поверхности, ничего не получится: выходы не совпадут. Причём не совпадут кардинально; настолько, что это не может быть погрешностью вычислений.

— То есть, может быть, он находится в другом мире? — удивилась я такому проявлению собственной интуиции.

— Это тоже исключено, — разочаровал меня он. — Переход из мира в мир почувствует любой демон, да и другие подтверждения есть. Но это может быть не другой мир, а нечто... с совершенно особыми свойствами. Например, этот кусок пространства может не являться частью нашего мира, но быть "пришитым" к нему этими самыми коридорами. Или это пресловутый "центр мира". Или вовсе нечто такое, чего я даже предположить не могу. В общем...

— Знает только Аэрьи, я помню, — вздохнула я.

На этом разговор завершился: мы пришли.

Зал общих собраний, имевший форму классического римского цирка, оказался не настолько громадным, как я ожидала. Да и особой вычурностью, как и пришедший мне на ум аналог, не отличался: ровная площадка посередине, нисходящие ярусы, высокий сводчатый потолок. Никаких украшений, если не считать всё той же светящейся вязи, только более яркой, оплетавшей низкий купол. Коридоры вливались сюда с равным шагом и сбегали к центральной площадке такими же ровными пологими ступенями, по каким мы двигались от самой беседки. Сектора для "зрителей" представляли собой ряды каменных же скамей со спинками, сиденья которых были выполнены, кажется, из дерева. Во всяком случае, они отличались от светлого серого камня общего фона тёмно-коричневым цветом.

Мы оказались не первыми зрителями; часть демонов уже рассредоточилась по ярусам. Кто-то не стремился к общению и старался забиться подальше, некоторые располагались группами. В паре компаний общение шло весьма оживлённо и даже жизнерадостно. На наше появление никто не отреагировал, не удостоив вниманием и не поздоровавшись. Видимо, здесь было так не принято, потому что Гер спокойно спустился к самому низу, так же не глядя по сторонам и никем не интересуясь.

— А как здесь распределяются места? — поинтересовалась я, когда мы присели в первом ряду. Здесь посадочных мест было совсем немного, широкие коридоры оставляли всего по паре на сектор.

— Случайным образом. Это ни на что не влияет.

— То есть, мы пришли пораньше, чтобы гарантированно оказаться в первом ряду? — насмешливо хмыкнула я.

— Вроде того, — с ироничной улыбкой отозвался мужчина.

— А когда приведут Славку? С ней же будет Люнала, да?

— Да. Не волнуйся, ей в самом деле ничто не угрожает. Совсем скоро вы сможете вернуться домой и забыть всё это, как страшный сон, — ободряюще улыбнулся он, обнимая меня одной рукой и притягивая к себе поближе.

Я очень хотела ответить, что не сумею, да и, кажется, совсем не хочу забывать, — во всяком случае, о нём, — но благоразумно промолчала. Положила голову мужчине на плечо, закрыла глаза и попыталась выкинуть из головы все посторонние и мрачные мысли. Всё, что делается в мире, — к лучшему. И если нам суждено расстаться, значит, так тому и быть. В конце концов, когда Витька меня бросил, это тоже была мировая трагедия в масштабе отдельно взятой личности, и ничего, пережила. Главное, что там, дома, я точно буду не одна.

Уточнять, почему мне нельзя было сейчас находиться с дочерью, я не стала. Прекрасно помнила, что наши с ней встречи вообще не слишком-то поощрялись традициями, и если в обычное время на это закрывали глаза, то сейчас никто бы не стал делать скидки и давать поблажки.

Демон сидел неподвижно, и я погрузилась в нервное полузабытьё; даже не дрёму, скорее, глубокую задумчивость. Старательно отвлекаясь от мрачных перспектив и пытаясь не захлебнуться жалостью к себе, думала о приятном. О родном доме, о маме, о Соньке, о предстоящих испытаниях и о том, как я буду уговаривать своего начальника взять меня туда.

Безумно хотелось посмотреть на настоящий живой старт на самом настоящем живом Байконуре. Я, может, свою специальность выбрала, только наслушавшись историй о первых ракетах, о запуске человека в космос и об отечественной космонавтике в целом. Всё это было окутано притягательным флёром военной тайны, легенд и настолько забавных баек, что в их реальность толком не верилось. И мне в своё время этого хватило.

Подобный аутотренинг неожиданно оказался очень действенным: настроение начало потихоньку выправляться. Во всяком случае, сейчас мне удалось поверить, что жизнь продолжается, и ничего особенно страшного меня не ждёт, а на данный момент это было главное.

Зал постепенно заполнялся. При этом было довольно тихо, большинство местных не стремились к общению и сидели молча; или, может, переговаривались мысленно. То есть, привычного гула, естественного для больших сборищ людей, не было, зато отчётливо звучали отдельные голоса более бесцеремонных демонов.

Первый ряд действительно заняли довольно быстро. Из знакомых там оказался только Мир в сопровождении какого-то взрослого серьёзного мужчины с тяжёлым взглядом; наверное, своего отца. А ещё, как на университетском экзамене, здесь огромной популярностью пользовалась галёрка.

О начале мероприятия, ради которого все здесь собрались, возвестила тишина, нарушаемая только тихими шагами. Демоны замолчали как по команде, когда в зал вошла Славка в сопровождении держащей её за руку Юлы. Дочь тоже обрядили в длинное чёрное платье, и она вышагивала очень важно, изображала из себя взрослую и придерживала свободной рукой подол, чтобы не загреметь со ступенек. Правда, совсем не солидно вертела головой по сторонам с искренним восторгом и любопытством. Заметив меня, не сдержалась и восторженно помахала рукой. Тут же чуть не наступила на собственный подол, но ничуть этому не смутилась. Я ободряюще улыбнулась ей в ответ, тоже махнув рукой, а второй рукой нервно вцепилась в ногу сидящего рядом и продолжающего невозмутимо приобнимать меня демона.

— Всё будет хорошо, — правильно понял моё беспокойство мужчина, ласково поцеловав в висок. Я ему верила, но успокоиться это не помогало.

Когда Мирослава с сопровождающей её демоницей ступили в центральный круг, узоры начали проступать и на полу. Кольцами, шаг за шагом, и, в отличие от потолка, бледно-зелёного цвета; наверное, там было написано что-то совсем другое. Наконец, они добрались до самого центра, где на полу была начертана девятиконечная звезда — центр схождения коридоров, а, может быть, и всего мира.

Люнала тут же отступила в сторону и поспешила занять место рядом с сыном. А моя дочь замерла на месте, совершенно пустым и чужим взглядом обводя пространство и медленно поворачиваясь вокруг оси. Правда, почти сразу я заметила, что поворачивается она не сама: услужливо вращалось то "солнышко", на котором девочка стояла.

Я нервно подалась вперёд, но меня молча удержал Гер. И правильно сделал; если бы я влезла сейчас, точно бы растерзали. Для этого не надо было долго думать и изучать характеры присутствующих, достаточно было оглядеться по сторонам. Демоны пытались изображать невозмутимость, но не всем это удавалось; напряжение висело в воздухе как перед грозой.

Не было долгих пространных речей, никто не нагнетал атмосферу искусственно и не пытался затянуть процесс. Один полный оборот Указующей, охватившей взглядом всех присутствующих, — а прибыли, кажется, все демоны, — и звонкий детский голос возвестил:

— Ты!

Все заозирались, а потом взгляды скрестились на сидящем в предпоследнем ряду мужчине, вокруг которого вился рой зелёных искорок. Знакомого, кстати, мужчины; это оказался тот самый знакомый Гера, что вызволял нас с избитым змееглазым из плена.

— Да вы охренели! — возмущённый голос явно не слишком-то довольного такой честью демона громыхнул под сводами зала, а вслед за ним прозвучало моё истеричное:

— Славка!

Потому что дочь, указав нового Наместника, мертвенно побледнела и осела на пол. Я дёрнулась вперёд, но меня вновь не пустил Менгерель.

— Руш, подержи её, — обратился он к кому-то, поднимаясь с места и удерживая меня в охапке. Я же отчаянно выдиралась, не в силах оторвать взгляд от неподвижно лежащего ребёнка. Выдиралась молча, потому что дыхание перехватило от ужаса и боли.

Как же так? Ведь он обещал!

Кто-то из демонов, сидевших рядом, обхватил меня поперёк туловища, поверх рук. Ощущение было такое, будто меня заковали в металл — демон слегка не рассчитал силу, и сжал меня слишком крепко. Биться я перестала, но не от безысходности, а потому, что Гер начал действовать. Я наблюдала за ним с шальной надеждой, слушая грохот пульса в ушах и боясь лишний раз вдохнуть. Весь мой мир сосредоточился сейчас на распростёртом на полу теле и демоне, для удобства опустившемся рядом с ним на колени.

Когда-то давно мне довелось наблюдать очень поучительную сцену. Мы гуляли в парке с сестрой и тогда ещё совсем маленькой Мирославой, когда незнакомому мужчине стало плохо. Я тогда впервые увидела, как резко способна меняться моя совершенно безалаберная сестричка, когда дело доходит до по-настоящему серьёзных вопросов. Когда она оказывала тому бедолаге помощь, откуда-то взялся и командирский голос, и невозмутимость, и молчаливая сосредоточенная деловитость. Без спешки, но быстро и уверенно; а она тогда ещё училась. Я именно тогда поняла, что работу свою Соня выбрала очень правильно.

Точно так же сейчас действовал и демон. Без суеты, быстро, точно, даже несколько механически. Из карманов появились на свет какие-то камушки, небольшой стеклянный флакончик. Некоторое, — мне казалось, бесконечно долгое, — время мужчина проделывал над телом моей дочери непонятные манипуляции, поводя в воздухе руками и коснувшись её только один раз, чтобы влить в рот содержимое флакона.

А потом она сделала глубокий судорожный вздох и закашлялась. Менгерель, придерживая за плечо, помог ей сесть, а фиксировавшие меня тиски чужих рук разжались. В следующее мгновение оказавшись рядом с Мирославой, я тоже рухнула на колени и обеими руками судорожно обхватила дочь, явно озадаченную таким буйным поведением мамы, покрывая поцелуями её лицо. Потом всё же сумела немного очнуться и, продолжая одной рукой обнимать Славку, второй вцепилась в Гера, с трудом выдохнув сквозь слёзы облегчения:

— Спасибо!

— Я же обещал, — мягко проговорил мужчина, обнимая в ответ нас обеих — как минимум, потому, что оторвать меня сейчас от дочери не представлялось возможным.