По мере набора высоты крылья помогали летательному аппарату всё меньше и меньше, и последний отрезок пути орбитальник прошёл только с помощью движков и антигравов. Кстати, Белецкого всегда интересовал вопрос, почему на любом летательном аппарате антигравы были способны компенсировать не более тридцати процентов его массы, тогда как на несравненно более тяжёлых Летающих Островах масса компенсировалась полностью. Официальная версия гласила, что антигравы Летающих Островов очень дороги в производстве, но, по мнению Егора, лучше бы более мощные девайсы устанавливали на боевых машинах, чем на сооружениях, без которых вполне можно было обойтись.
Наконец движки корабля отключились, и наступила невесомость. Транспортник вышел на заданную орбиту. Створки основного грузового люка распахнулись, и к громадному монстру сразу же кинулась свора небольших автоматических буксиров, принявшихся потрошить его внутренности. Один из буксиров подхватил пассажирский модуль, и потащил его к одному ему известной цели. Внешний обзор так и не включили — полёт снова происходил 'вслепую'. Время от времени включались маршевые двигатели. Чаще — двигатели коррекции. Хотя: 'чаще-реже' — это относительно. Маршевые двигатели включались три раза (из этих трёх раз один — для торможения), а двигатели коррекции — пять раз. Привычные к невесомости люди продолжали дремать, непривычные — переживали неприятный период адаптации. Через пару часов полёта, как раз после манёвра разворота, включился внешний обзор, и штрафники увидели конечный пункт своего путешествия. Это была орбитальная учебная станция.
Конечно, на сферическом объекте, напоминавшем доисторическую морскую мину с торчащими во все стороны взрывателями, не было написано большими буквами 'ОРБИТАЛЬНАЯ УЧЕБКА ШТРАФБАТА'. Но чем ещё мог оказаться этот шар с пристыкованными к нему то там, то сям сегментами 'Змееежей'? Когда модуль подлетел к станции на полкилометра, на изображении появились два крестообразных стыковочных маркера, которые после заключительной коррекции курса слились в один. Стыковочный узел с мигающим справа от него красным маяком медленно рос в размерах. Последний тормозной импульс двигателями коррекции, захват стыковочной штанги, мягкий толчок... И рядом с переходным люком модуля загорелась надпись: 'Стыковка завершена. Осторожно, включение гравитации'. Появившаяся через пару секунд после предупреждения гравитация была слабой — где-то в треть от земной, но зато позволяла передвигаться традиционным способом — при помощи ног. Или лап.
Переходной люк открылся, и пассажиры прибывшего модуля начали переходить на станцию. Через минуту все четыре группы собрались в помещении шлюза. В принципе, на данный момент в этом шлюзе не было никакой необходимости. Давление в модуле было таким же, как и на станции. Но порядок есть порядок, и пока не закрылся внешний люк, створки внутренней двери оставались наглухо замкнутыми. Гравитация в шлюзе была переменной. Точнее, в каждой конкретной точке шлюза она была постоянной, но ближе к внешнему люку она была такой же, как и гравитация в модуле, а уже у внутренней переборки равнялась земной.
Наконец внутренняя дверь раскрылась, и бойцы двинулись вдоль персональных зелёных линий по коридорам станции к предназначенным для них отсекам. По конфигурации отсеки повторяли уже знакомые кубрики из наземной учебки. Единственным различием было наличие стенных шкафов, в которых располагались скафандры. Это были уже не устаревшие 'Стрижи', в которых со штрафников сошло семь потов на Земле. Скафандр средней защиты 'Сокол-ШУ', или в народе просто 'Сокол', был принят на вооружение сравнительно недавно, и на данный момент являлся основным средним скафом в ВКС.
Каюты рысей находились напротив отсеков людей, причём каждый пушистик имел свою персональную каюту.
В первые часы пребывания на станции новосёлы не встретили ни единого человека. В коридорах время от времени попадались сервисные роботы, спешащие куда-то по своим делам, или ковыряющиеся в коммуникациях за сдвинутыми облицовочными панелями. Чемоданы в каюты доставили транспортные роботы. Буквально через пять минут после вселения. В столовой, куда бойцы отправились сразу после того, как привели себя в порядок после перелёта, на раздаче был такой же автомат, как и в наземной учебке. После то ли позднего обеда, то ли раннего завтрака люди снова вернулись в свои каюты, где выяснилось, что сегодня занятий не будет, и они могут отдыхать до утра.
Причём на Станции по правилам внутреннего распорядка разрешалось валяться в койке и до отбоя. Только не расстилая её и не раздеваясь. Чем большинство народа и занялось. Вторая приятная новость заключалась в том, что на станции можно было принимать все каналы голо — и телевидения. Правда, в них была отключена интерактивная связь. Доступ в Сеть также был по-прежнему закрыт. Но после практически полного информационного вакуума и эти послабления были приняты на 'ура'. Егор вспомнил байку о рукопожатии, рассказанную Левинзоном. Захват ослабили ещё немного...
Белецкому спать почему-то не хотелось. Головизор он включать не стал, чтобы не беспокоить товарищей, а вот телепрограммы можно было смотреть, формируя изображение прямо на глазных нервах. Чем Егор и воспользовался. В принципе, ничего интересного по телевизору не передавали. То есть были новости, фильмы и программы, которые раньше бы молодого человека обязательно заинтересовали, но теперь всё это казалось таким далёким и нелепым. Белецкий переключал каналы, не задерживаясь долго ни на одном. Только один раз он замешкался с переключением. На канале для домохозяек шла любимая мыльная опера его мамы. Сериал продолжался уже седьмой год, и Егор его тихо ненавидел... Но сейчас он представил себе, что где-то там, далеко внизу, на поверхности планеты, забравшись в большое уютное кресло и укрывшись тёплым пледом, тот же сериал по головизору смотрит мама... А в оконные стёкла барабанит мелкий нудный осенний дождик. Дом семьи Белецких распологался в средней полосе, и там ещё снега не должно было быть.
Егор переключился на канал погоды. Да, так и есть... Температура плюс десять, осадки. В гостиной, наверное, весело горят дрова в камине... В груди защемило... Егор мотнул головой, прогоняя видение... Нет, доступ к телеканалам предоставили совершенно зря! Так совсем расклеиться можно. Егор отключился от телесети и, последовав примеру уже дрыхнувших товарищей, попытался заснуть. Сон долго не шёл: вспоминались мать, отец, старший брат и младшая сестрёнка, бабушки с дедушками, прабабушками... Поскольку при текущей продолжительности жизни родственников у каждого подданного Империи было не много, а очень много, воспоминания затянулись надолго. Егор и не заметил, когда воспоминания превратились в сон...
Сегодня штрафников не мучили не только наяву, но и во сне. По крайней мере, утром Егор не помнил, чтобы ему снились традиционные сюжеты про Космического Червяка и про 'войнушку' с Каракуртами.
Доброта начальства по отношению к штрафникам закончилась одновременно с сигналом 'Подъём!', прозвучавшим строго в обычное время и ни минутой позже. Хотя — нет. После подъёма выяснился ещё один приятный момент — оказалось, что обязательная утренняя пробежка ушла в прошлое. Теперь штрафники после подъёма и утреннего моциона двигались прямо в столовую, причём уже надев скафандры. Скафандры, кстати, одевали 'не по инструкции' — прямо поверх комбинезона. Положенное 'бельё' не напыляли. В принципе, еда в скафандре со снятым шлемом не сильно отличалась от еды без скафандра. Поднял забрало и кушай. Только ложку рукой в бронированной перчатке держать было не очень удобно. Сашка Карлаш по этому поводу пробурчал в пространство перед короткий спич на тему, а почему бы не надеть скафандры, как обычно, после обеда. На что сидевший напроив него Левинзон, решивший, что этот риторический вопрос обращён к нему, пожал плечами и ответил, что, наверное, скафы надеваются сразу для экономии времени, чтобы потом не возвращаться за ними в 'спальню', а идти прямо на учёбу.
После завтрака штрафники направились вдоль жёлтых линий по местам занятий. Причём у каждой группы место занятий было своё.
В том числе и у группы ефрейтора Ольги Ржевской (когда её назначили командиром группы, тем же приказом присвоили и звание, на что она еле слышно сквозь зубы процедила: 'лучше иметь дочь-проститутку...'. Чего никто не расслышал, кроме стоявшего тогда рядом Белецкого. Он хорошо помнил окончание этой популярной в войсках фразы, но ни он, ни кто-либо другой из группы не рискнул произнести её вслух при новом командире. Хотя обычно бедные ефрейторы выслушивали эту сентенцию раз по двадцать на дню). Жёлтая линия вывела штрафников к створу аварийного шлюза, знакомому по наземным тренировкам. Там бойцов уже поджидали Пантелей и Василиса, тоже упакованные в скафандры. Шедшая впереди Ольга подняла руку, приказывая всем остановиться, и подала команду: 'Забрала шлемов опустить! Скафандры загерметизировать!'.
— Это ещё зачем? — проворчал Карлаш, неспешно выполняя команду.
— Чтобы завтра не заниматься со мной фехтованием после занятий. Занятие сегодня ты уже заработал. За задержку с исполнением приказа.
— И зачем скафы герметизировать? Здесь атмосфера... — пробурчал Сашка вполголоса.
— Приказы не обсуждаются, а выполняются, — отрезала командир, — Не нравится мне эта станция... Кто-нибудь видел со времени прибытия хоть одного живого человека?
Напрягать память никому не пришлось. Действительно, до сих пор на станции им попадались только автоматы. Людей не было.
— А сколько мы тут пробыли? Может, прямо за этой дверью и встретим человека. Должен же нас кто-то учить, — заявил Егор.
— Сейчас увидим, — зловеще улыбнулась Ольга, подавая команду на открытие створа.
Створки распахнулись мгновенно, как и положено открываться и закрываться аварийному шлюзу. Людей за ними не оказалось. Перед штрафниками предстал стыковочный модуль 'Змееежа' — вид изнутри. Ничего особенного — короткий шестигранный тоннель, в стенах, полу и потолке которого были вмонтированы люки, ведущие к стыковочным устройствам лихтеров. Заканчивался тоннель ещё одним створом, аналогичным только что раскрывшемуся. Жёлтая линия упиралась в него. Ольга, опять-таки жестом, хотя ничего не мешало использовать для общения защищённый радиоканал, скомандовала следовать за ней, и направилась к следующему створу, который раскрылся, как только группа подошла поближе. 'А вот и первый встреченный здесь человек', — подумал Егор. Прямо за раздвинувшимися створками стоял и ласково улыбался, глядя на оторопелых штрафников, прапорщик Шелехов.
Все замерли. Вот уж кого-кого, а сидевшего у всех в печёнках прапорюги из учебки никто здесь встретить не ожидал. Шелехов бросил взгляд на свой неразлучный антикварный хронометр, и резко перестав улыбаться, заявил:
— Вы опоздали на тридцать пять секунд. Это недопустимо.
Штрафники принялись лихорадочно соображать, какое наказание последует за столь вопиющий проступок. Что оно точно будет — никто не сомневался. Шелехова все знали. Но предугадать полёт его извращённой фантазии были не в силах. Оправдываться никто не пытался. От оправданий обычно становилось только хуже.
Пауза затянулась. То ли прапорщик выбирал наиболее подходящий к данному случаю вариант кары, которая должна была упасть на головы провинившихся, то ли просто наслаждался моментом.
Внезапно Шелехов широко улыбнулся, и произнёс:
— Поскольку проступок совершён в первый раз — наказания не будет.
Сказать, что все были поражены такому решению — значит ничего не сказать. Не успели бойцы осознать, что нависший над ними дамоклов меч рассеялся в воздухе, как очертания лица и фигуры прапорщика стали быстро меняться, и через две-три секунды перед обалдевшей группой стоял уже командир учебной роты капитан Криволапов. Он подмигнул штрафникам, и ехидно поинтересовался:
— А вы думали, что виртуалка может моделировать только 'Каракуртов'?
До людей начало доходить... Но не успели бойцы возмутиться розыгрышем, как 'Криволапов' поднял руку в останавливающем жесте: — А теперь послушайте:
Поскольку приказ был подтверждён соответствующим кодом, полученным каждым участником шоу, штрафникам ничего не оставалось делать, как продолжать молча внимать непонятно кому. Впрочем, с кем группа имеет дело, выяснилось довольно быстро:
— Честь имею представится: Искусственный Интеллект этой Станции, произнёс 'капитан'. Имени у меня нет, поэтому обращаться ко мне можете просто 'ИскИн', — заявил ШелеховоКриволапов, — Другого имени у меня нет, — добавил он, чуть погрустнев, и продолжил: — Должен вас предупредить, что кроме четырёх учебных групп, прибывших вчера, на Станции нет ни одного живого человека. Персонал составляют только роботы со мной во главе. Воинское звание мне присвоить как-то забыли, но мне обязаны подчиняться все находящиеся здесь на данный момент: и роботы, и люди. Дальнейшее ваше обучение будет происходить под моим чутким руководством, ИскИн сделал небольшую паузу, предоставляя людям время осмыслить информацию, и заговорил снова: — Разумеется, я мог бы всё это довести до вас в электронном виде и без шоу под названием 'Явление прапорщика Шелехова народу', но это представление является обязательным элементом программы обучения, разработанной внизу. Кому-то там эта шутка показалась очень остроумной.
Белецкий, внимая автомату, одновременно мысленно поинтересовался у Пантелея:
— А ты ведь знал, зараза, что это не настоящий Шелехов?
— Конечно знал, — гордо ответил Рысь, — уж отличить материальный объект от нематериального я могу без всяких датчиков.
— Тогда почему не предупредил?! — возопил Егор.
— Было так интересно посмотреть на вас со стороны... — честно признался Пантелей.
— Рядовой Белецкий, не отвлекайтесь! — послышался оклик аватара ИскИна.
'Он что, тоже мысли читает?' — подумал Белецкий.
'Нет, отслеживаю моторику движений. Она у тебя меняется, когда ты общаешься с напарником' — тут же последовал ответ по индивидуальному каналу связи. А 'вслух' ИскИн продолжил:
— Но не смотря на то, что за первое опоздание я вас наказывать не стал, а столь любимый вами прапорщик Шелехов остался на Земле, расслабляться не советую. Здесь тоже есть гауптвахта, и в случае чего провинившийся окажется там очень быстро. Вместе со всей группой, поскольку упражнения здесь вы будете отрабатывать в основном групповые. Но будут и индивидуальные. Причём одно из них — прямо сейчас. За моей спиной, — фантом командира роты мотнул головой назад, — к противоположной стороне сегмента 'Змееежа' пристыкован тюремный бот. Он доставит по назначению того или тех, кто откажется выполнять приказ, который я сейчас отдам. Приказ заключается в следующем: Захваченным нами в ходе боевых действий пленным был предложен выбор: оставаться в заключении, или быть отправленными на Родину. Второй вариант возможен, если они сразятся на шпагах с военнослужащим нашей армии, и победят. Среди добровольцев были отобраны претенденты с достойной подготовкой. Это действительно должен быть честный турнир, а не убийство. Четверо из них находятся в боте. Сейчас они будут по очереди выходить в тоннель, а фон Стиглиц, Белецкий, Карлаш и Похмелов будут с ними сражаться. Ржевская и Левинзон в поединках не участвуют, так как они, как служащие штурмовых подразделений, через подобную процедуру уже проходили, — ИскИн снова сделал паузу, опять давая людям время осознать ситуацию, и добавил будничным голосом: — Бои насмерть. Один из соперников должен умереть, — ещё одна пауза... ИскИн повысил тон: — Даже если вы раните противника, и он не сможет продолжать борьбу, вы должны его добить. И он обязан поступить с вами точно так же. Ваши противники были ознакомлены с этим условием заранее, и здесь находятся только те, кто согласились. У вас же выбора нет. Или бой насмерть, или тюрьма, а затем Каторга, — аватар ИскИна усмехнулся, и заявил: — Лично я, если бы был человеком, предпочёл бы Каторге быструю смерть.
