— Предлагал. Но сразу политика началась. Порталы наши могут сами открывать, просто наугад. Я сказал: есть способ открыть один Портал с гарантией. На новую незанятую планету перейти. Сразу вопли до неба: кто ты такой, сопляк, такого вообще не бывает, ведь еще ни разу не попадали, так с фига ли сейчас попадем? И ненаучно, и мы типа не верим, и вообще, сказки все это. Там, за Порталом, небось, и на Луну летали!

Хоро потерла виски. Вздохнула:

— Да… Это не Ефремову с женой и родичами бессмертие выдать. Куда целую планету девать, а главное: почему вообще мы должны этим заниматься? Своих бед мало, что ли?

Постучала пальцами по выровненным циферкам:

— Итак, мы принимаем, что за двести тысяч лет количество Бессмертных возрастало так же, как человеков сапиентических: от нуля до десяти миллиардов. Где-то в процессе они выбрали рассеяние и постановили: не более одного бессмертного, скажем, на Галактику. Ну, не более одной семьи. Потому-то я и не нашла своих в Йойтсу. Порталом или чем другим, но ушли.

— Причем запросто могли быть и у нас разные партии. Кто-то хотел уходить, понимая необходимость, а кто-то плюнул на долг перед видом. Личное важнее. — Мия поежилась, и Эйлуд обнял жену за плечи. — Вот и пришел Медведь-Лунобоец. Урегулировать.

— Численность семьи как считали? — теперь в тень пересел Капитан. — Число Данбара, оно же для людей число Данбара, а для других-то оно иное.

Хоро пожала плечами:

— Никак не считала. Просто семья у нас в наличии.

— А что на другой стороне листа?

— Увлеклась. Циферки на калькуляторе красивые, кнопки мягко щелкают. Книжку Брайана Грина взяла, про струнные ландшафты. Вот, прикинула оценку численности параллельных миров.

Тут все снова склонились над листом. Капитан прочитал:

— Допустим, количество ложных вакуумов оценивается как десять в сотой степени и до десяти в пятисотой. Пятьсот нулей, рука отвалится писать…

— Я по нижней планке приняла, всего сто нулей.

— Сколько из них пригодных? Как ты антропный принцип оценивала?

— Делила количество планет с точно доказанным разумом — Земля, одна штука — на число звезд в Млечном пути. А звезд этих вот сколько, — Хоро провела ноготком по строке:

“от 100 000 000 000 до 400 000 000 000, среднее 250 000 000 000”

— Ведь смотрите: наличие Земли — факт. Наличие звезд вокруг нас — тоже факт. Разница только в их числе. Возьмем оценку еще жестче. Допустим, что Земля единственная планета разумных не в Галактике, а во всей Вселенной, где количество звезд — две дюжины нулей.

Следующая строка гласила:

“антропный принцип оценивается как 1 х 10 ^ -24”

— По Брайану Грину, параллельных Вселенных десять в сотой степени, сто нулей. Умножаем на антропный коэффициент, сразу двадцать четыре нуля минус. Останется семьдесят шесть нулей. Вот, получается из всех параллельных миров для нас пригодны десять в семьдесят шестой степени. Писать столько нулей я поленилась. Все равно листа бы не хватило.

— Мам, ну хрена мы найдем родичей в таком количестве мест!

— Еще время надо учесть, — Капитан почесал затылок. — Портал же вы открываете не просто в пространство. Но в некую “эпсилон-окрестность”. В то же место годом раньше и годом позже — две точки…

Тут Капитан сел прямо, а заинтересованные Крысолов и Эйлуд сбегали в Черный Павильон и притащили тот самый калькулятор с четкими циферками и приятно щелкающими кнопками.

Кнопки стал нажимать Капитан, комментируя:

— На одной и той же Земле, за примерно два миллиарда лет, что Земля считается пригодной для жизни… Возраст цивилизации определим условно в миллион лет. Человечество пока одну пятую от миллиона существует. А уже от кремневых рубил до космоса…

— До порталов.

— Нет, Крыс, порталы не мы придумали. Порталы просто везение, я беру только самостоятельные достижения. Значит, миллион лет на цивилизацию и миллион лет между ними. Два миллиона интервал, вот, разделить. Равно… Получаем ни много, ни мало — тысячу интервалов. И не примитивных цивилизаций, от кого следов не остается, а возрастом в миллион. Эти, наверное, Порталы могут и сами в наследство оставлять. Выходит, приписать к семидесяти шести еще три нолика, что ли?

Капитан отодвинул калькулятор, переглянулся с Крысоловом, Эйлудом, вынес приговор:

— Действительно, Мия, нет особой логики столько обшаривать. На пятом нолике всем надоест. Придумать что-нибудь надо. Чтобы они сами нас искали. Как бабочки на свет.

Хоро убрала засеянный ноликами лист, и все расселись на террасе, безуспешно пытаясь уложить в голове обсуждаемые величины.

— Да ну к воронам! — Хоро махнула рукой. — По делам?

Крысолов покосился на Капитана:

— Что, даже чаю не попьем?

Капитан сделал вид, будто бы не слышал подначки и попробовал перемену темы:

— Где, кстати, Лоуренс?

— Пряности во дворец повез. Там нового повара взяли, так муж его хочет в адепты Красного Перца завербовать.

Завербовать человека не просто, но и не так сложно. Надо понимать, чего он хочет — это достигается заблаговременным сбором сведений. И показать, что пойти на сделку ему выгодно: пряником помахать, конечно. А отказываться, соответственно, наоборот. Здесь предъявить кнут, потому как запоминается у нас что? Правильно — последняя фраза.

При такой подготовке вовсе не обязательно быть великим комбинатором и сверх-дипломатом. Искусство дипломатии вообще состоит не в умении красиво говорить — а в умении говорить не больше, чем нужно. Не обесценить одним словом всю подготовку.

Пришел Петр Николаевич Поспелов к директору автодорожного института и минут сорок внимательно слушал его жалобы на жизнь, сочувственно поддакивая. Пообещал: при нас, мол, такого не будет. Мы старую гвардию любим и ценим. Помогите нам: в нужный момент закройте глаза на самовыражение неравнодушной молодежи. Нам бы только до рычагов дотянуться хотя б мизинчиком. А уж мы потом все хрущевские новации, всю суету сует — каленой метлой.

То есть, конечно, мы Никите Сергеевичу за все сделанное бесконечно благодарны, но надо же и отдохнуть от вечного боя. Дальше мы сами. Благо, все давным-давно придумано и на практике опробовано. Станет Госплан прежним, без новомодных этих, с кнопочками-лампочками. Которые непонятно, как что суммируют, и куда их бить за ошибку. Вернутся к рычагам люди, а люди с людьми всегда договорятся. И побегут по коридорам снова “толкачи”, понесут взятки за распределение дефицитов, и снова нас уважать начнут.

Собеседник его поддержал и расцвел, без водки краснея. Мол, в загранку плавать позволим только лучшим людям. Чтобы всякие там доярки-трактористы не роняли реноме Советского Союза спекуляциями. Есть у нас госторговля, пусть она и закупает сапоги в Чехии. Оптом дешевле.

И вообще: новации дело ненадежное. Подумаешь, ракеты. То ли взлетим, то ли сгорим. А Госплан еще при Хозяине стоял. Ух, при Сталине-то порядок цвел! Во так страну держали. Никто бы не закупал машины чешские, весь госзаказ нам шел! А сейчас дожились: пистолет вместо “макарова” чешский приняли, самолет учебный — польский, как будто своих нету. Зачем нам кормить окраины?

Поспелов слушал, снова кивал, поддакивал и подливал. Не факт, что в нужный момент человек сделает нужное. Может одуматься, может испугаться Госбезопасности. Но не один Поспелов с людьми говорит, и не в одной только Москве. Даже в упомянутой Чехии есть люди, есть и в Варшаве…

В Варшаве примерно в тот же день поругались немцы, чехи, арабы и поляки. Арабы хотели купить металл, поляки обиделись, что немцы демпингуют. Немцы тоже обиделись: мы, мол, работаем по-коммунистически. Вот у нас и качество лучше. Чехи, поухмылявшись, припомнили польской делегации Тешин — и тогда фонтан ударил в потолок.

Никто не хотел идти в Координационный Совет. Опять русским сдаваться, чтобы они всех мирили? Хрущева, пожалуй, стерпели бы: ему каждый оставался благодарен за что-то. Но Мазуров? Ну… Руководитель хороший, что уж там. Только все равно не наш!

Договорились, конечно. Арабы только в последние лет восемь дорвались до денег. Всю прежнюю историю люди в пустынях жили голодно и скудно. Потомкам ничего не оставили. Теперь им не то,что города: саму землю надо строить, почитай, с нуля. Так что купят и металл-стекло на теплицы, и саженцы в купольные леса, и немецкую химию в опреснители, и рыболовные траулеры с польских верфей, и даже вон кое-кто до промышленности дорос, к чехам за станками пришел. Не все, мол, туристов доить. Надо и о внуках подумать. Как-нибудь между собой договоримся, не беспокоить ведь по пустякам Верховный Совет!

Верховный Совет о подковерной грызне догадывался, но не встревал: у самих творилось еще и не такое. Немалая часть экономики Союза велась уже по-новому. Большая Система собирала сводки, учитывала и, что самое свинское, хранила. Не получалось теперь отвертеться. Теперь всякому могли припомнить, какое мнение он проталкивал, и какое решение продвигал. Вместо коллективной ответственности подползала личная, примеривалась к служебным дачам, пробовала на вкус машины из кремлевского гаража.

Но не меньшая часть экономики велась пока еще по-старому. Что-то не успевали подсчитать. Что-то сочли недостойным отдельной строки в базе данных — тогда еще, десять лет назад, когда база жила на секретной экспериментальной ЭВМ, и строки в базе данных исчислялись всего-то тысячами. Теперь возможности ЭВМ подросли, а форматы данных остались прежними, и некоторые товарные позиции оказались в “слепой зоне”, их учитывали руками. Либо не учитывали вообще: прямые договора, местный обмен. Акулы серых зон спешили урвать, пока щели не залатали новым форматом.

Поэтому, когда в Верховный Совет заявилась Нина Петровна Хрущева, вдова Никиты Сергеевича — ну, отмахиваться никто не отмахнулся, разумеется. Но глаза, конечно, стали у всех размером с дойчмарку, цветом с новый бирманский бат, а формой как у китайского пятиюаневика: квадратные.

Нина Петровна, побродив по знакомым коридорам, скоро отыскала в Кремле нужный кабинет. Постучала; Серов ответил:

— Входите. Рад видеть! Чем вам помочь?

— Иван Александрович… — женщина устроилась на кресле и бережно выложила перед собой мобильный телефон. Старый, чуть ли не третьей модели. — Позвонили мне.

Серов поднял брови и не сказал ничего.

— … Я-то трубку сняла, не глядя на номер. А там Жаклин.

— Простите, кто?

— Жаклин, значит, Кеннеди. Когда ездили в Австрию, в шестьдесят первом еще, Никита президенту телефоны дарил. Самому Джону, и ей, значит, в таких блестках весь. И еще мой номер диктовал: вдруг захотите рецептами обменяться там. Ну вспомните, Иван Александрович, мимо вас такое пройти не могло!

— Вспомнил, — Серов, не извиняясь, дернул из ящика стола баночку, из баночки на ладонь желтый шарик сердечного, проглотил.

— Вот как оно всплыло, значит. Не звонит нам Джон по прямой линии. Обходных путей ищет. Случилось там что-то, Нина Петровна. Что сказала подруга? Чего там рецепт понадобился? Что заваривается?

Руки Серова во время разговора щелкали кнопками селектора, нажимали предусмотренные на такой случай клавиши, приводя весь Комитет в состояние “желтый”.

— … А она и говорит: муж мой хотел бы с друзьями вашего мужа поговорить. Но, такое дело, ехать ему в Вашингтон лень. У нас прогресс, торжество науки, поговорим из дома. Можно ли сегодня в полночь? У вас, говорит, настанет уже завтра.

— … Восемь утра, — быстро сообразил Серов разницу в часовых поясах. — Что ж, Нина Петровна. Дело вы сделали великое. Чем вас наградить, мы подумаем. Сейчас вот как поступим. Легенда вашего визита: вы старый телефон сдаете. В связи со смертью владельца. Мы вам сейчас организуем новый номер, не из кремлевской серии. Старый тут оставите. Будете выходить, поворчите на меня, как умеете.

— Да уж, умею, — фыркнула Нина Петровна. — Будто я не знаю, что меня Коробочкой прозвали.

— Номер ваш официально в отключенные попадет. Есть большая вероятность, что вас тогда прослушивать перестанут. И вам и нам так безопасней. Близ царя — близ смерти. Пускай думают: раз вам спецтелефон сняли, то вы интереса в подковерных играх не представляете…

Нина Петровна не первый год ходила по коридорам больших начальников и не стала уточнять: кто такие “они”, от кого пытается скрыться сам Серов. Близ царя — близ смерти; наверное, и в раю ангелы интригуют. Люцифера вон, совсем скинули, как в прогремевшем по столице мюзикле. В широкий показ, конечно, постановка не попала: нечего религию пропагандировать. Но у кремлевской вдовы есть некоторые преимущества, да и старые знакомства никуда не делись.

Вздохнув, Нина Петровна поднялась. Подошла к двери, приоткрыла, чтобы слышали в коридоре. Сказала громко, твердо, без истеричных ноток — она всегда так сердилась:

— Вот вы как! Хрущев умер, вдова не нужна стала, телефон можно отнять! Ну, я вам припомню!

Выступила за порог. Аккуратно, культурно хлопнула дверью и поплыла по кремлевским коридорам с обиженно поджатыми губами.

Серов аккуратно переложил мобильный телефон в тайник. Схватил трубку обычного аппарата без диска:

— Огарков! Огарков! Нет его? Найдите. Сигнал “Зимняя война в Тибете”, повтори! Давай, циркулярно, по всему Минобороны. Его самого завтра ко мне на восемь утра, в каком угодно виде.

Кинул трубку, взял другую:

— Товарищ Кузнецов, привет вам из Гондураса. Так точно, старые памятки всплыли. Завтра к восьми. По Минобороны я объявил уже, своих поднял… Да. Простите, не могу продолжать. Мне еще остальных оповещать, чтобы завтра к восьми…

К восьми утра в кабинете Серова собрались не все посвященные в Тайну.

Отчасти потому, что не все могли приехать: Ефремов убыл на лечение. Ковригина в Бодайбо, резать ленточку на большом роддоме, Королев на Плесецк, Глушко в Сары-Шаган. Академик Александров привычно мотался по Сибири от реактора к реактору. Липгарт инспектировал заводы автоагрегатов стандартной линейки, размазанные по всей стране. И так далее.

Отчасти — не всем теперь доверяли.

Серов снова подумал: взять Поспелова, расколоть, и…

И окажется, что Союз поделен ровно пополам. В чистом виде ситуация Гражданской Войны. Многие хотят “как раньше”, многие понимают — нельзя “как раньше”. Страну, где возможны Новочеркасск и смычка “цеховиков” с парткомами, не пересилить мороженным за одиннадцать копеек. И даже вакциной от полиомиелита всего за четыре!

Опасно допрашивать человека, не зная, что именно он должен тебе сказать. Взять Поспелова не шутка. Но тогда его покровитель из посвященных в Тайну запустит механизм заговора. Куда итог вырулит, не скажут ни Маркс, ни Энгельс, ни Ленин. Сталин вон, последние годы все “большого мингрела” искал, Маленкова на свое место готовил. Мог ли думать, что Маленков года не просидит, а сменит его вовсе даже “маленький шахтер” из Донбасса ?