Меня колотило от ужаса, я не соображал, где нахожусь. Вырвавшиеся на свободу эмоции пошли вразнос и мешали здраво мыслить. Я даже не мог использовать медитацию, чтобы навести порядок в своей психике — перед глазами маячила картинка умирающей орчанки, вызывающая дикий ужас. Прошло несколько бесконечно долгих минут, прежде чем меня 'отпустило'. Вырвавшись из кошмара, я осознал, что все еще сижу на лавке, прижимая к себе моих дорогих женщин. Мурка осторожно слизывает слезы с моего лица, а Вика нежно гладит по лысой голове, приговаривая:
— Тише... Тише, мой хороший... Все уже закончилось...
Вспомнив о ментальных техниках, я глубоко вздохнул и попытался привести в норму рассудок. Усмирил эмоции, одернул расшалившуюся память, взял под контроль эмпатию. Последнее удалось легче всего. Видимо, ментальный удар не был нацелен на выведение этой способности из строя. Напротив, он использовал ее для атаки на разум. Как? Очень просто — сбив калибровку эмоциональной чувствительности. Ведь если передать эмпату боль, он просто заблокирует чужую эмоцию. Но увеличь на порядок чувствительность его восприятия — и он даже не успеет отреагировать, прежде чем получит сенсорный шок.
В пользу этой гипотезы говорил и факт ненормальной активности нервных окончаний, который я ухитрился отметить во время пребывания в 'аду'. Уверен, разбирайся я в биологии, наверняка смог бы объяснить, как этот процесс выглядел на физиологическом уровне, но — увы! Одно могу сказать точно, сопровождался он резким повышением внутричерепного давления. А отчего вдруг резкое его снижение автоматически поставило мне все настройки на 'минимум' — хрен его знает... Млять! Котята с Лисенком!
Вскочив, я кинулся в комнату Дара, осознав свою ошибку. Да, обычный эмоциональный шок прекрасно снимается успокоительным, однако усилившейся до предела эмпатической чувствительности оно — что слону дробина. Нужно срочно блокировать навязанные ощущения и проводить рекалибровку сенсорики, как поступили мы с Муркой, а не отключать все еще сопротивляющееся сознание наркотиками, погружая пострадавших в искусственную кому, из которой они имеют все шансы не вернуться.
Троица пушистиков обнаружилась на кровати. Подскочив к рыжей, я приподнял ей веки. Белки были ярко красными из-за полопавшихся от высокого давления сосудов. Молясь всем богам, чтобы не оказалось слишком поздно, я скользнул в разум Лисенка и сразу почувствовал боль. Зелья Ушастика не помогли, закольцованное чувство продолжало терзать беззащитное сознание девушки. Максимально раскрывшись, я принял эту боль, как свою собственную, окунувшись в нее с головой и тем самым настраиваясь на одну волну с сознанием пациентки. А когда слияние стало полным, мысленно крикнул:
— Лисенок!
Отклика долго не было. Но когда, повторив клич, я уже начал отчаиваться, то уловил пришедшую издалека слабую, еле различимую, наполненную надеждой мысль:
— Папа?
Метнувшись в ту сторону, я обнаружил среди языков пламени маленькое серое облачко — именно так мой разум почему-то решил обозначить ядро сознания Лисенка. Укрыв его коконом положительных эмоций, я стал убирать боль, приговаривая:
— Не бойся, солнышко, я здесь. Я рядом. Потерпи, сейчас все закончится...
Спасибо Мурке, что натаскала меня в ментальных техниках. Не прошло и пары минут субъективного времени, как пламя угасло, а облачко очистилось от дыма и сажи, став белым и пушистым. Я ощущал облегчение Лисенка, но продолжал держать сознание девушки под контролем, ведь была проделана лишь половина работы. Легкое волевое усилие — и я переместился на уровень памяти. Адаптированный моим разумом для более адекватного восприятия, он представлял собой погруженную в полумрак картинную галерею, по которой недавно пронесся ураган. Почти все полотна были сорваны со стен и разбросаны по углам бесформенными грудами мусора, некоторые порваны, многие лишились красивых рамок.
Прикинув масштаб уборки, я потянулся к сознанию рыжей:
— Лисенок, проснись!
Из облачка рядом со мной соткалась размытая фигура Лисенка.
— Папа... Ой, это ты, Ник! А что случилось? И где это мы? И почему...
— Мы находимся у тебя в разуме, — поспешил я прервать поток вопросов. — Гляди, какой бардак! Надо бы прибраться, ты так не считаешь?
— А как это сделать?
— Повторяй за мной.
Взмахнув рукой, я мысленно подцепил одну из поврежденных картин и плеснул на нее своей силой. Прорехи на полотне начали срастаться, поблекшие краски с каждой секундой становились все насыщеннее, а когда восстановилась массивная золотая рама, картина приобрела объем и превратилась в окно, демонстрирующее нам кусочек жизни Лисенка, после чего была отправлена на ближайшую стену.
— Я поняла! — радостно воскликнула рыжая и повторила мой жест.
Из ближайшей кучи мусора вынырнуло с десяток картин (все-таки в своем разуме ковыряться на порядок легче), которые были омыты силой, восстановлены и возвращены на законные места. В дальнейшем темп уборки возрос. Не прошло и получаса, как в наполненной теплым солнечным светом галерее воцарилась стерильная чистота и гармония. Похвалив гордую своими успехами Лисенка, я подвел ее к самому крайнему полотну, буквально сочащемуся болью, которое явно не стоило оставлять в коллекции. Опираясь на мои подсказки, девушка сумела изменить границы этого воспоминания, отодвинув начало на тот момент, когда она засыпала в объятиях Ушастика, а конец зафиксировав на эпизоде появления в галерее. После этого картина общими усилиями была сорвана со стены и сожжена, а мы вернулись в реальный мир.
Первым, что я ощутил, была боль. Колени сообщали, что притомились стоять на плохо оструганных досках, и настоятельно советовали сменить позу. Поднявшись, я заметил замерших у порога родных и порадовался, что у них хватило сообразительности не вмешиваться. На кровати завозилась рыжая. Потянулась, сладко зевнула и открыла покрасневшие глаза. Увидав меня, мечтательно протянула:
— Мне такой странный сон приснился... Ой! Ник, что с твоими волосами?
В следующий миг к ней подскочил Ушастик и стиснул в объятиях. Оглушенный чувствами брата, я помотал головой и решительно прервал трогательный момент воссоединения любящих сердец:
— Так! Дар, срочно пробегись по округе, набери клевера и сделай из него крепкий отвар. Кувшин, не меньше... Я сказал, срочно! Успеете еще нацеловаться!
С явной неохотой эльф отпустил свое полузадушенное сокровище и поспешил прочь из комнаты. Безжалостно согнав рыжую с постели, я поручил Вике следить за состоянием девушки и не давать ей снова заснуть, а сам занялся Линью. С маленькой (хотя, не такой уж и маленькой — полметра в холке!) мариланой все прошло намного быстрее. Благодаря матери она давно освоила основы работы с разумом, так что, растормошив и очистив от боли ее сознание, дальше я осуществлял только общее руководство, помогая кошечке приводить себя в порядок.
По схожей схеме удалив кошмарное воспоминание, я оставил приходящую в себя Линь на попечение подруги, а сам нырнул в разум Кара. С ним пришлось повозиться. То ли доза снотворного оказалась слишком велика, то ли сознание представителей мужского пола более восприимчиво к боли, но с меня семь потов сошло, прежде чем удалось восстановить разум котенка. Стерев последний фрагмент памяти, я вывалился в реальный мир и амебой растекся по постели, чувствуя полное опустошение и краем уха слыша, как Мурка с Викой выясняли, все ли в порядке с нашим Проказником.
Десяток минут спустя в комнате нарисовался Дар с кувшином. Я вяло удивился его оперативности, но потом вспомнил о магических примочках в печи и просто приказал всем выпить по кружке горьковатого отвара. Еще в прошлой жизни я читал, что клевер — замечательное средство для борьбы с повышенным давлением. В этом мире данное растение хоть и называлось иначе, но обладало аналогичными свойствами, так что пусть родные полечатся. Приступ гипертонии — это не шутка! Пусть и магически спровоцированный.
После этого все наше семейство перебазировалось на кухню, надеясь оправиться от потрясений за поздним завтраком. Правда, в полной мере насладиться едой удалось только Лисенку. Я уже успел перекусить, котята, сунув мордочки в котелок с кашей, заявили, что лучше потом поохотятся, Мурка, устроив голову на моих коленях, сообщила, что не голодна, Вика больше занималась Каром, чем работала ложкой, а счастливый Дар одной рукой обнимал рыжую, другой нежно гладил Линь и был окончательно потерян для общества. Глядя на дебильную улыбку брата, мне так и хотелось дать ему пожевать незрелого яблочка. Останавливало осознание факта, что сам я выглядел не лучше, прижимаясь к супруге и почесывая за ушком тихонько мурлыкавшую подругу.
Когда каша подошла к концу, трапеза перетекла в разбор недавнего боя. А все рыжая с ее невинным: 'Знаешь, Ник, тебе очень идет новая прическа! Только брови с ресницами можно было бы оставить!'. Так, слово за слово, и я сам не заметил, как приступил к рассказу о своих 'героических' подвигах. На этот раз подробному, включающему в себя и допрос пленного, и мои мысли после ментальной атаки, и все остальное. Я испытывал потребность выговориться, выплеснуть пережитый ужас, получить от родных понимание и поддержку, а попутно выяснил любопытную вещь.
После экскурсии в ад и последующей коррекции памяти все находящиеся в моей черепушке воспоминания сплавились в единый монолит. Теперь для меня не было разницы, кто настоящий автор отдельного отрезка моей памяти — я, Мурка или Дар. Я оперировал ими с одинаковой легкостью. И более того! Они уже не лежали мертвым грузом в глубинах разума, а работали. Предоставляли необходимую информацию, помогали анализу, давали подсказки. Мне больше не нужно было, как раньше, переворачивать вверх дном целый пласт чужих знаний, чтобы найти в нем конкретный факт. Достаточно было задуматься — и искомое мигом всплывало в сознании. Короче, как бы не кощунственно это звучало, но ментальный удар принес мне больше пользы, нежели вреда, посодействовав перетаскиванию заимствованных воспоминаний в рабочую область памяти.
Когда рассказ подошел к концу, подозрительно шмыгающая носом Вика крепко обняла меня, предоставив слово чувствам, благо супружеские амулеты не пострадали. Уткнувшись носом в шею орчанки, я ощущал, как с души падает тяжкий груз вины и сомнений. Получив убедительное доказательство того, что меня любят и, несмотря на все происшедшее, нисколько не осуждают, я смог, наконец, расслабиться.
К слову, в отличие от нас с Викой, остальные чувствовали себя не лучшим образом, видимо, в полной мене осознав, как нам сегодня повезло. И я не собственную живучесть имею в виду. Ведь не лишись я эмоций, не смог бы действовать с той же эффективностью. Не отвлекись маг на орчанку, не потеряй пару секунд, и в меня полетел бы не один огненный шарик, а нечто поубойнее. Окажись у паренька с магической гранатой чуть больше смелости, и я вообще не очнулся бы. И таких счастливых случайностей неисчислимое множество... Хотя, если распределить их на каждого члена семейства Везунчиков...
— Это я во всем виноват! — внезапно заявил хмурый Дарит. — Если бы не моя невнимательность, мы бы встретили основную группу еще на подходе...
— И благополучно полегли бы, в лучшем случае забрав с собой пару-тройку искателей, поскольку предугадать ментальный удар было невозможно! — продолжил я.
— Пусть так, но не разглядеть негатор...
— А что толку, если бы ты смог увернуться от выстрела? Рунный маг против увешанного артефактами стихийника — делайте ваши ставки, господа! И пусть дуэль, учитывая твою скромность, после долгого противостояния могла закончиться очком в команду 'сил света', оставались еще искатели. Снабженные хорошими амулетами и магическими ловчими сетями, они могли забрать много жизней. Как и крестьяне, ведь котят с Лисенком я при любом раскладе оставил бы дома... И вообще, это моя вина! Не организуй я дурацкий поход за продуктами, никакого нападения бы не было!
— Не городи чепухи! — возмутилась орчанка. — Все более-менее сообразительные жители окрестных деревень давно догадались, что мы решили обосноваться в одном из заброшенных поселков. Рано или поздно, этот слух однозначно достиг бы ушей Отчаянного и привел бы к аналогичному результату.
Поразившись тому, с каким жаром супруга бросилась меня защищать, я пошел на попятную:
— Ладно, убедила. Тогда предлагаю компромиссный вариант — виновата Лисенок. Ведь это она подыскала нам место для проживания! — заметив, как вытянулась мордашка рыжей, я поспешил добавить: — Шучу, конечно! А если серьезно... Дар, бросай ты самокопание, оно до добра не доведет — по себе знаю. Все виноватые сейчас рыб кормят, а мы в очередной раз ухитрились выжить в передряге. Что тебе еще нужно?
Подумав, Ушастик приобнял рыжую, нежно провел кончиками пальцев по шерстке Лини и с улыбкой ответил:
— Ничего. Ты прав, Ник.
— Командир всегда прав! — наставительно заметил я и, пользуясь случаем, объявил: — Итак, семейство, на зализывание ран и сборы отвожу три дня. Затем мы прощаемся с этим уютным уголком и топаем на юг к землям племени Ночных Псов, сделав по пути небольшую остановку в Страде. Возражения есть?
— Никак нет! — веселым нестройным хором отозвались родные.
Мои губы поневоле растянулись в улыбке. Душа пела. Скоро, совсем скоро мы покинем полное опасностей Пограничье и отправимся туда, где Проклятые земли точно не смогут дотянуться до нас своими длинными лапами. Главное — ухитриться дожить до этого счастливого момента.
Глава 13. Рывок в будущее
Покончив с завтраком, мы прибрались со стола и устроили медицинский осмотр, вердикт которого был однозначен — годны! Рана Вики благодаря вливанию огромной порции силы и последующей обработке специальным составом зажила еще пару часов назад, оставив на память аккуратные шрамы в виде крестиков. Мои ожоги благодаря лечебной мази успели смениться молоденькой розовой кожицей, которая сильно выделялась на фоне общего загара, а по поводу шевелюры и бровей с ресницами Ушастик пообещал что-нибудь придумать.
И ведь придумает! В этом я не сомневался, так как уже давно убедился, что мой брат — живое воплощение бога алхимии. Уверен, дай ему стог самого обычного сена, котелок, пару часов времени, и Дар играючи сварганит какой-нибудь офигительно полезный целебный эликсир. Или мазь. Или косметический лосьон. Или что там еще взбредет в эту гениальную ушастую голову. Интересно, а если я попрошу у него рецепт превращения свинца в золото, скажет или промолчит? Он же у нас такой скромник.
Психическое здоровье хвостатых членов семейства тоже не вызывало опасений. Разве что котята выглядели вялыми и то и дело зевали. Но это объяснялось как остатками снотворного в крови пушистиков так и затишьем в череде эмоциональных потрясений. Заставив Кара с Линью вылакать по литру воды, мы отправили их отдыхать, а сами занялись изучением трофеев. Ведь если магические амулеты и артефакты во избежание очень несчастного случая были собраны Даром в отдельный мешочек и убраны подальше, то все остальное так и валялось посреди комнаты большой неряшливой кучей.
