"Когда-то мне огромного труда стоило выслушивать пожелания своих престарелых любовниц. Я заставлял себя не морщиться от отвращения, выслушивая их тайные фантазии. И это впоследствии стало моим третьим правилом — делать в кровати с девушками только то, что я хочу, а не то, что они желают. Но сейчас я готов нарушить и его. Я хочу услышать фантазии Виви и с удовольствием примусь воплощать их в жизнь", — подумал Яров и, водя пальцем у неё между ног, спросил:
— Вспомни точно — может всё же я склонился сюда?
— Нет, я совершенно точно помню, что ты целовал мою грудь, — Виви коварно улыбнулась, видя, что Яров испытал разочарование, после чего уже ехидно добавила: — Там я чувствовала в этот момент не твой язык, а кое-что другое, — она потянулась к поясу его шорт и, расстёгивая его, как бы уже между делом сказала: — Ах, забыла упомянуть самое главное. Ведь во сне я сидела не напротив тебя, а на тебе. В полном смысле этого слова.
— Бля, зараза ехидная, — прошипел Яров, видя, как Виви уже чуть ли не покатывается от смеха и сам рассмеялся. — Ну что ж, тогда ты должна быть сейчас на мне, чтобы всё соответствовало. Только секундочку, — добавил он и, поднявшись, сначала достал из кармана шорт прихваченный на всякий случай презерватив, а затем снял их и вернулся на место, церемонно сказал, указывая на свой член: — Прошу мадам, располагайтесь. Не стесняйтесь и чувствуйте себя, как дома.
— О, месье, спасибо, вы как обычно очень добры, — Виви не осталась в долгу и, взяв презерватив, спросила: — Разрешите за вами поухаживать?
— Буду премного благодарен за такое, — Яров уже готов был смеяться в голос, отмечая про себя, что, наверное, впервые в жизни одновременно испытывает желание громко смеяться, и при этом сильное возбуждение.
"Не думал, что так можно. Всегда казалось, это разного уровня эмоции. А оказывается — нет. Они прекрасно совмещаются", — пока Виви одевала ему презерватив, пронеслось в голове.
А она, справившись с заданием, аккуратно опустилась сверху и стала медленно двигаться, прошептав на ухо мужчине:
— Шея... за ухом... грудь...
— Понял, — прошептал Яров и снова включился в игру, принявшись ласкать её, пока она медленно двигалась.
Целуя её в шею, скользя губами по коже, он то прижимал её к себе, то заставлял чуть отклониться, играя языком с её грудью и наслаждался вот таким размеренным и непривычным для него сексом, где не он берёт женщину, а они оба главные и удовольствие каждого одинаково важно.
— Что ещё я делал во сне? — Яров уже чувствовал опьянение от движений Виви, от её внутреннего жара и тепла её кожи.
— Я не помню дальше, — жалобно ответила она и, выдохнув, зажмурилась, вращая бёдрами по кругу. — Честно... Остальное было на уровне эмоций...
— Ну и не надо, — ответил он. — И так нереально хорошо, — и снова стал целовать её, наслаждаясь моментом.
"А мы ведь не трахаемся сейчас. А занимаемся сексом... или любовью", — в один из моментов пришло в голову, и он вдруг ощутил страх. Этого слова он избегал. Ненавидел его. Не видя любви в детстве от родных и вообще не имея их, не испытывая её в подростковом возрасте, когда мальчики первый раз влюбляются, и в юности — не имея уже иллюзий насчёт женского пола, он презрительно относился к тем, кто постоянно употреблял это слово в описании чувств или действий. У него всегда были свои названия того, что его знакомые называли любовью. Если это касалось непосредственного секса, то он выражался прямо. Партнёры не занимались любовью, они — трахались, е*ались, и всё в таком роде. Если кто-то начинал вздыхать по девушке, он считал, что тот испытывает похоть, вожделение, страсть, и не больше. И вот сейчас ему почему-то показалось, что с Виви они как раз занимаются любовью, а это противоречило его взглядам.
"Надо её завалить на спину, раздвинуть широко ноги и жёстко её отодрать. Тогда в голову перестанет лезть всякая муть насчёт любви", — в первую секунду пронеслось в мыслях. Но Яров тут же себя одёрнул: "Не обязательность жёстко. Но без вот этой иступляющей нежности, которая сейчас исходит от Виви, и которая заставляет быть нежным и меня".
И он только собрался опрокинуть её на матрас, как Виви обняла его за шею и лукаво прошептала на ухо:
— Хочешь, кое-что покажу?.. Точнее, дам почувствовать.
— Что? — Яров заинтересованно замер.
— Не двигайся и прислушайся сейчас к своим ощущениям, — сказала она, и уже через секунду он ощутил, как, в ней, вокруг его члена всё сначала медленно сжалось, а потом разжалось. А в следующий момент он ощутил сильную пульсацию, после которой его член снова медленно сжали, и затем снова последовала сильная и продолжительная пульсация.
— Бля... Виви... что это? — застонав от ощущений, выдавил он и шумно выдохнул, потому что чуть не кончил, хотя она сейчас не двигалась.
— Что-что... мышцы, — отклонившись и заглянув ему в глаза, с улыбкой сказала Виви, опять начав медленно двигаться. — Всего лишь мышцы, — а видя, что он не понял, расслабленно добавила: — Женское влагалище, это тоже своего рода мышца... При оргазме у женщин происходит серия непроизвольных сокращений мышц... И вот кто-то решил, что их тоже можно тренировать и даже разработал несколько методик. А я как-то вычитала об одной и решила попробовать. И могу вот так делать, как показала... Или вот так, — она привстала, а потом медленно стала то опускаться, то подниматься.
И Яров чуть не закричал от нахлынувших впечатлений. Виви сейчас резко то сжимала, то расслабляла мышцы, и это было слишком чувствительно. Казалось, что член на секунду сжимают в мягкие тиски, а потом их сразу же разжимают, чтобы снова сжать, и так по всей длине. "О*уеть... а это что-то новенькое для меня... Но теперь понятно, почему Виви такая узкая..." — подумал он, а вслух ласково пробормотал:
— А ты полна сюрпризов.
— И ты даже не представляешь, каких, — многообещающе прошептала она и чуть ускорилась, давая понять, что время разговоров и нежностей закончилось.
Чем Яров и воспользовался, чтобы опрокинуть её на спину и задать свой темп, более привычный для него, и не такой пугающий из-за возникших перед этим ассоциаций. "Вот теперь мы точно трахаемся", — глубоко и резко войдя в Виви, сказал себе Яров и закрыл глаза, уже испытывая приближение всепоглощающего оргазма.
А спустя полчаса они уже находились на кухне. Виви, одетая полностью по вкусу Ярова, в короткие шорты и облегающую майку, раскладывала по тарелкам только что доставленный ужин, потом выставила всё на стол и, усевшись, весело спросила:
— Чем дальше сегодня заниматься будем? Ну, конечно, не считая секса и перебирания моего шкафа с одеждой.
— Ммм, не знаю, — пробормотал мужчина, набросившись на еду, но тут в голову пришла одна идея и он её сразу бесшабашно озвучил: — Примем ванную. И ты меня помоешь. Только в этот раз всего. И при этом сама будешь голая и сидеть напротив меня. Вот.
— Как скажете, босс, — Виви улыбнулась, согласно кивая головой, и тоже принялась за еду, а про себя подумала: "А ещё я бы хотела просто поговорить с тобой о случившемся в жизни. Хочу лучше понимать тебя". Но говорить слух не стала, осознавая — такому, как Яров, тяжело открываться и, возможно, она так и не узнает его настоящего.
Но всё же решилась на попытку, когда они уже сидели в ванной. Выжидая удобного момента, она усердно сначала помыла голову Ярова, потом потёрла мочалкой ему спину, а сев напротив него, принялась мыть ему руки и грудную клетку. И наблюдая, как он, прикрыв глаза, расслабленно лежит в ванне, вспомнила его слова о детдоме, сказанные, когда она мыла его в первый раз.
"Тогда я постаралась сильно не задумываться о его высказывании о конвейере при мытье маленьких детей. О банных процедурах для домашних детей, с пеной и корабликами. Но сейчас, глядя на то, как он воспринимает мытьё без намёка на сексуальные игры, мне кажется, что он попросил помыть его именно, чтобы почувствовать заботу о себе. Может, где-то в глубине души в нём до сих пор живёт ребёнок, которому требуется капля ласки и душевного отношения? И вот так, давая себя мыть, он сейчас пытается компенсировать не полученное в детстве?" — думала Виви, и перед глазами снова встал маленький голубоглазый мальчик, которого она увидела после их первой ссоры и его объяснений, что не стоит детдомовским детям лезть в душу.
"Но я не могу так — заниматься сексом с мужчиной, спать с ним в одной кровати и при этом не знать его. Мне необходимо хоть немного понимать его. И пусть мы, возможно, снова поругаемся потом, я всё же попробую задать ему некоторые вопросы", — сказала она себе и глубоко вздохнув, произнесла:
— Яр, ты часто вспоминаешь жизнь в детдоме?
Она моментально ощутила, как мышцы под её руками напряглись, но мужчина не открыл глаза, не посмотрел на неё с недовольством, а лишь равнодушно произнёс:
— Нет. Я предпочитаю об этом вообще не думать.
— Почему? — отступать Виви не хотелось. — Всё было так плохо? — она старалась говорить мягко и с пониманием.
— Жизнь в детдоме не может быть хорошей в любом случае, каким бы образцово-показательным учреждение ни было. А ещё и не всем везёт попасть в такие дома. Я из второго варианта. Поэтому, да, всё было плохо. И я не желаю это вспоминать.
— Ты голодал? — рискнула предположить женщина, вспомнив несколько шокирующих сюжетов о жизни в детских домах.
— Нет. Я быстро научился отбирать еду у других, — слова Ярова прозвучали с леденящей циничностью и он в этот момент открыл глаза и холодно на неё посмотрел. А затем угрожающе добавил: — Виви, я тебе уже как-то говорил — не лезь ко мне с вопросами о личном. Мои внутренние убеждения, мысли и прошлая жизнь — именно то, куда лучше не соваться с вопросами.
Его тон немного задел её, но Виви по-прежнему не желала сдаваться и откровенно произнесла:
— Извини, не могу. Я делю с тобой постель, занимаюсь сексом, и для меня происходящее между нами воспринимается не так, как выглядит для тебя, привыкшего потребительски относиться к женщинам. Меня интересует жизнь того, кому я позволяю многое делать с собой. Поэтому я неизбежно буду задавать вопросы, чтобы попытаться лучше тебя понять.
— Да? — он вопросительно поднял бровь, окатывая её ледяным голубым взглядом, и Виви стоило большого труда не отвести свой взгляд в сторону. Ведь с одной стороны она понимала — не стоит лезть к нему с вопросами. А с другой — не могла себя заставить относиться к Ярову так же потребительски, как он воспринимает женщин. И он, вероятно, это понял, поэтому процедил: — И что конкретно ты хочешь узнать? Как я никому не доверял? Как забирал еду у младших и дрался со старшими, чтобы отстоять забранное? Или как в школе пи*дил многих домашних деток, которые позволяли себе бросать в мой адрес издевательские слова, что я ненужный никому ублюдок, которого родители оставили в детдоме? Или как хамил руководству интерната, когда они пытались сделать из меня послушного, забитого ребёнка? Зачем тебе всё это? Что тут понимать? Думаешь, ты в состоянии это сделать, выросши в семье, пусть только с одной матерью? Или, будь честна, хочешь меня пожалеть? Полагаешь, мне это нужно? — последний вопрос он задал грубо и презрительно, и попробовал отдёрнуть от неё руку, которую она как раз мыла.
"Какая жуткая реакция... Всё понятно, маска, за которой он пытается скрыть настоящую боль", — осознала Виви и моментально поняла, как себя вести.
— Не дёргайся, — холодно отчеканила она, уцепившись в его руку, и продолжая её мягко тереть мочалкой, и не менее ледяным тоном добавила: — Жалеть? Тебя? Не смеши. Тут нечего проявлять жалость. Благодаря тому, что с детства привык бороться, ты стал тем, кем являешься сейчас. И, по-моему, совсем неплохо устроился в жизни. Как уже однажды говорила — ты во многом обошёл тех домашних детей, которые тебя обзывали в детстве, и которых ты пи*дил в школе. А руководство интерната, которое пыталось сделать из тебя послушного и забитого ребёнка, сейчас, наверняка, повесило твою фотографию на доску почёта и раздувается от гордости, что ты воспитывался у них. Те дети, у которых ты отбирал еду, точно не умерли с голоду, а наоборот научились проявлять стойкость, чтобы в последующем не отдавать свой кусок хлеба другим. А те, кто был старше тебя, точно уяснили, что маленький — не значит слабый. Так что прости, жалеть тебя не получится, даже если бы сильно хотела. А этого не будет, после всего того, что я узнала о тебе, прожив два года рядом. И, кстати, не забудь мне напомнить помыть тебе уши, а то ты вначале не расслышал — я хочу тебя понимать, а не жалеть... А теперь давай свою ногу, — Виви с неодобрением посмотрела на мужчину и, отбросив вымытую руку, указала на нижнюю конечность. — Клади её мне пока на плечо, чтобы было удобно тебя мыть, и ты не напрягался лишний раз, — приказала она.
Яров от такой отповеди изумлённо замер, а Виви специально ещё поморщилась и прикрикнула:
— Ну, ногу давай! Чего уставился, как будто я тебе обо всех тайнах вселенной рассказала. Пошевеливайся, а то из-за твоей медлительности скоро будем сидеть в холодной воде.
— В ванну всегда можно добавить горячей воды, — произнёс Яров и в этот раз уже задумчиво посмотрел на Виви.
— Конечно, можно, — саркастично отозвалась она. — Но сначала мне придётся поднять свою задницу с пробки, которая закрывает водосток, вытащить её и стоять ждать, пока необходимое количество уйдёт, чтобы затем добавить горячей воды. А ты в это время будешь тут сибаритствовать, пока я снова по твоей вине набираю воду.
— Ты сидишь задницей на пробке? — он моментально уцепился за её фразу, желая увести разговор совсем в другую сторону и хитро усмехнулся.
— Думаешь, я буду шутить после твоего тона? — Виви презрительно прищурилась, давая понять, что фокус не пройдёт и сама взяв его за ногу, положила её себе на плечо и принялась за её мытьё, а про себя подумала: "Надеюсь, я выбрала правильную тактику и не обидела Ярова ещё больше... И главное сейчас выдержать паузу. Он должен теперь сказать первое слово. И в зависимости от того, что прозвучит — я пойму, готов он со мной говорить или нет. Но точно, что бы он не выбрал, уже поддержу разговор, даже если мы снова вернёмся к пробке в водостоке".
А Яров в этот момент как раз размышлял, о том, что сказать. "Бля, нехорошо вышло. Не нужно было так хамить Виви. Разозлил вон её. Даже не помогла моя попытка пошутить... Но ведь думал, что на мои слова последует стандартная реакция. Обычно, когда вот так лезут с вопросами, и я сразу грубо пресекаю, на меня не наезжают. А Виви именно это сделала... Может, действительно лишь желает понять?.. Но что тут понимать? Детский дом — это не сказочное королевство с кисейными берегами, пряничными домами и ванильными холмами. И я в первую очередь не желаю говорить о прошлом, потому что до сих пор неприятно вспоминать", — он вздохнул.
"А ведь так хорошо было сидеть и ощущать, как она меня моет... Весь кайф испортила. Я так расслабился", — Яров посмотрел на Виви, которая с непроницаемым лицом сейчас тёрла икру ноги. "Но это ладно, переживу. А вот что беспокоит, так это её слова, что она неизбежно будет задавать вопросы... Бля... Ну зачем этой хернёй портить наши отношения?" — он скорчил недовольную гримасу, и в голову пришла идея, как попытаться выкрутиться из этого сразу и на будущее закрыть тему.
