Волны расходилась, с гребней, крепчающий ветер начинал срывать пену. Ветер был попутный, как и задумывалось при маневре, и это давало шанс дойти до бухты, хотя бы фрегатам — резаться против ветра наши инвалиды не могли в принципе.
Надеюсь, погода закончит тот погром, который мы учинили в рядах османов, а прибой не даст поврежденным кораблям выброситься на мелководье. Уж слишком большую цену мы заплатили за это.
Подошел боцман, доложил — Орла не отстоим. Весь мир сузился, до этой мысли.
Приказал поднять вымпел, прошу помощи. Сам был готов биться головой об мачту, но сделать все равно ничего не мог, даже не заглядывая в трюм, понимал, с таким количеством дыр, и трещин в бортах, на большой волне, шансов все меньше, как бы не старалась команда.
Умирал друг. Умирал тяжело и молча, стараясь до последнего, выполнить свой долг. И от этой безнадежности душа рвалась клочками.
Два фрегата подошли с боков. Повернулся к боцману, мы оба смотрели с лютой ненавистью за корму, на пожар в пол неба.
— Приказываю, команде покинуть корабль. Все ценное демонтировать и забрать с собой и компас мой снимите, мне, пока, такого же не сделать.
— Нет больше компаса князь. И закутка твоего нет.
Постепенно, снисходило спокойствие. Орел не канет в безвестность.
— Поворот к берегу, выходим на малые глубины. После поворота, всем покинуть корабль, будем затапливать Орла на мелководье.
— Клянусь! Боцман, мы еще поднимем Его! Даже если мне придется заставить, то, что останется от османов, вычерпать Черное море!
Команда переносила раненных, и переходила сама, когда пляшущие на волнах штурмовые мостики фрегатов позволяли перебежать. Волны становились круче, и злей, значит, мы уже на мелководье, дальше тянуть нельзя. Побежали, с боцманом, по борту обрубая шкоты парусов, и перепрыгнули на борт спасателя.
Орел начал отставать, его, освобожденные, паруса бились — как платки в протянутых к нам руках. Волны начинали перекатываться через палубу, смывая с нее, растертые ногами кровавые пятна. Орел уходил так же гордо, как и жил — не переворачиваясь, и не подставляя пузо противникам.
Смотрел за скрывающимися в волнах мачтами своего первенца.
— Прости дружище, своего бездарного адмирала.
В душе что-то сломалось, совесть понурила голову и отошла на задний план. Посмотрел на далекий берег, еще видимый в только начинающемся шторме. Посмотрел не только, что бы запомнить ориентиры, впечатывая их в память до конца дней. Посмотрел, что бы представить, как эта земля будет выглядеть залитая напалмом.
Теперь мне нельзя умирать, мне еще друга вытащить надо — пусть море, пока, сохранит его для меня. Глубина тут метров пятьдесят или шестьдесят, без акваланга корабль не найти будет, значит, только мне тебя поднимать, дружище. Отдохни пока.
Приказал капитану, ставшего ведущим, корабля держать курс на Босфор. У меня появились личные счеты с флотом осман, уже вторые в этом времени — в любом случае, домой османам не вернуться.
Остаткам флота противника, точнее, теперь врага, во время шторма, деваться некуда — те, кто смогут, пойдут по ветру за нами в Босфор, что бы хоть плацдарм захватить, если на большее сил не осталось. Значит, будет бой у форта, защищающего горло пролива.
Начал строить новые планы, скатиться по Босфору в бухту Константинополя, отобрать корабли, способные к маневренному бою, перегрузить на них остатки боекомплектов и собрать по флоту, для них целые паруса. Стрясти с Магистра матросов в пополнение, все равно у меня на кораблях дикая языковая помесь, разберуться. Сильно поврежденные фрегаты разоружать, и переставлять орудия на четыре целых. Это будут суда резерва — уверен, эту трагедию двумя актами не закончу, и потребуется третий.
Дойдя до форта, фрегат бросил якорь, и поднял остальным сигнал — следовать дальше. На тузике плыть к форту было уже опасно, махали руками, пока защитники не сообразили подойти к нам на малой галере. Фрегаты, в это время тяжело проходили мимо нас, и была возможность рассмотреть повреждения. Ужас. Похоже, к третьему акту трагедии придется переходить, минуя второй.
Перекрикивались с галерой, пытаясь разобрать в шуме ветра и волн ответы. Обрисовал ситуацию. Гости на подходе, но по большей части без десанта и во время шторма лезть с высадкой не будут — форту держаться, сколько сможет, желательно до возвращения наших кораблей, то есть, минимум пол суток, но скорее, сутки. Как только османы подойдут, посылать галеру вниз, к Константинополю, и пусть гребут как на гонках.
Обещал с кораблями поднять и усиление солдатами, жалея, что не сделал этого сразу — хреновый из меня адмирал, надо складывать с себя полномочия, только вот найти бы кому.
Скатывались к Царьграду, как называли Константинополь стрельцы. Всю дорогу писал приказы, а потом рвал их. Нет плана боя, нет информации о силах — ничего нет. Начал думать, кого бы пристрелить, значит, опять начинается, как в прошлый раз.
Сошел в бухте на берег — надо обсудить с гроссмейстером, как он может помочь избавиться от остатков флота осман.
Первым встречающим человеком была Тая.
Пусть мир подождет, у него впереди еще вечность, а у нас, может быть, только сейчас и осталось. Подошел, и обнял ее.
— Прости, слишком темен, стал мой путь. Орел погиб. Теряю друзей, теряю себя. Давай, хоть ты меня простишь, и просто чуть-чуть подождешь на берегу.
— Это то же приказ, адмирал?
— Это просто жалуюсь. Не округляй глаза, знаю ваши легенды. Прошу — вытяни, сколько сможешь, с того света, результаты моих бездарные ошибок. И прости еще раз, но через несколько часов, мы вновь уйдем без тебя.
Отстранился, почти бегом, не оглядываясь, отправился на поиски магистра.
Шторм затихал поздним вечером. По проливу поднималось шесть фрегатов и восемь галер, позади которых шли на буксирах восемь маленьких брандеров. На судах негде было упасть не только яблоку, но и серебреному талеру, хотя с монеткой, это не показатель, ей бы и без такой плотной толпы упасть не дали. Гул голосов висел над судами вместе с водяной пылью. Настроение экипажей, читалось по их немудреным шуткам и подколкам — народ нервничал, но без страха шел добивать османов, о разгроме эскадры которых мои моряки успели пошептать в каждое ухо Константинополя, даже прячущимся по домам жителям города нашептать умудрились, так как делегация этих жителей пришла ко мне через пару часов. С Очень заманчивым предложением.
Почему ко мне? Ступайте к гроссмейстеру — он в городе главный! ... Тогда — мое слово — нет! Никаких послаблений. Всех бунтующих или побирающихся, а так же всех мастеров и ремесленников, намерен увезти из города в степи Волги и Дона, женщины, старики и дети могут присоединиться к ним по желанию. Смену для ваших мужчин уже привез, и еще привезу. И кстати, если вдруг задумаете все же бунтовать — знайте, жду этого с нетерпением, мне нужен хоть малейший повод, вырезать тут всех под чистую, освободив место для своих. Мы поняли друг друга? ... Старейшины, вижу, вы не поняли меня.
Посмотрел в сторону отвернувшейся совести, и приказал сжечь дома старейшин. В недобрый час этих осман посетила мысль, какие то условия мне выдвигать.
Мои люди меня то же не поняли, но в отличие от местных, выполнили приказ без звука. Недовольство местных подскочило на порядок, приказал стрельцам выкатить вдоль улиц трофейные пушки, заряженные картечью, и в случае если соберется хоть небольшая группа, достойная потраченного пороха — стрелять не задумываясь. Оставшихся после залпа загонять в казармы, как бунтовщиков и отправлять к Азову первым же транспортом. Старейшин держал все это время при себе, пусть все слышат. Потом, пришлось объясняться с гроссмейстером, о своем самоуправстве. А то он, со своими рыцарскими правилами, совсем местных в руках не держит — ишь ты, удумали нам указывать, что надо делать! Хозяевами снова себя чувствовать начали! Всех вывезу! Будут Черное море вычерпывать, и Орла мне доставать!
Взял себя в руки. Обсудили с магистром и дальнейшую судьбу города — город минируем, но все же будем пытаться его удержать. Через месяц другой, придет Петр и даст окончательный ответ, а еще через пару месяцев можно ждать большую армию и тогда нас из этих крепостей, да с поддержкой флота никакие янычары с сипаями не сковырнут. А про население уже говорили. Только бунтовщиков, или людей которых рыцари приравняли к бунтовщикам, в казармах скопилось уже слишком много, надо срочно вывозить. Обещал решить этот вопрос сразу, как разделаемся с флотом осман. Тем более транспорты мне нужны в Азове, что бы грузить казаков, не гнать же их в Азов пустыми.
Оставшееся время обсуждали с Крюйсом и капитанами удачи и ошибки нашей кампании, и вырабатывали новые стратегии, в том числе и ступенчатый проход сквозь строй противника. Корнелиус восторгался проведенным сражением, приводил кого-то в виде аналогий, а у меня перед глазами стоял погибающий Орел. Ударил рукой по столу, и сообщил примолкшим офицерам, что сражение мы провели бездарно, потеряли слишком много людей и кораблей — и если такое повториться еще раз — расстреляю всех высших офицеров, заканчивая собой. И как пример, предложил провести предстоящую операцию против флота осман, воспользовавшись опытом рыцарей, то есть ночью, под утро и внезапно. А для этого нам надо следующее ...
Сбрасывали часть десанта для форта уже глубокой ночью, османы так и не рискнули подходить к берегу в шторм, и теперь ждали рассвета.
Мы то же ждали, только не стоя на якорях, а крадучись пробираясь на галерах перегруженных десантом, и следующих за ними пустых фрегатах на место наиболее удобного рейда. Военные, они во все времена военные — вверенный им флот должен стоять в соответствующем флоту месте, на приемлемых глубинах якорной стоянки, и на разумном удалении от берега. Все суда обязательно будут кучно выстроены по ранжиру и выровнены по мачтам. А даже если и не выровнены — меня и просто куча вполне устроит.
Если в этом не ошибаюсь, то нам остается пару километров до рейда, и около часа, когда на фоне светлеющего неба можно будет увидеть черные штрихи мачт. А если ошибаюсь, то займем удобную позицию в тылу, атакующего османского флота — и утром будем выдавливать корабли османов на батареи форта, прижимая к берегу и лишая маневра.
Весла тихо плюхали по успокаивающемуся морю, десанты сосредоточено молчали, исполняя команду абсолютной тишины на бортах. Время второй баталии неуклонно приближалось. Опять пошел мандраж — а вдруг ... а если ...
Поднимающееся из-за горизонта солнце, капнуло в чернильное небо немного света, растекшегося голубой кромкой по морю на востоке, и подсветившего, так ожидаемые мачты, при этом оставив нас, прикрытыми пологом отступающей ночи. Время пошло на минуты, свет быстро сдергивал тайные покровы с нашей коварной операции.
Все было оговорено уже давно и по несколько раз. Галеры громче ударили веслами, и начали разгон, в сторону проступающих силуэтов линейных кораблей, с тем, что бы последние сотни метров не грести вообще, а подойти к кораблям тихими ночными призраками. Брандеры в этот бой не взял, они оставались последним оружием у форта, эффективным только против кораблей, лишенных маневра — в узостях пролива, или если мы прижмем флот османов к берегу. Вот тогда и будет хороший шанс для наших мизерикордий. Кроме того, не хотелось делать из рулевых камикадзе, а спастись в море у них шансов будет мало, вылавливать их будет некогда, плыть до берега далеко, а картечные залпы разбирать свои это или чужие не будут — у берега, все же, шансы будут значительно больше — ведь выжила же часть рулевых атаковавших крепости.
Фрегаты расходились полукругом, сохраняя значительное удаление — стараясь не выдать начало операции своими парусами. Утренний бриз лениво перебирал складками парусины на убранных верхних летучках, подготовленных к быстрому открытию, но пока скрученных, чтобы не демаскировали. Не зря, часть вечера объяснял капитанам, как подвязать все паруса нитками в жгуты, а затем установить их в рабочее положение, и когда понадобиться, одним движением шкотов разорвать нитки и распустить паруса. А главное, они поняли, зачем все это.
Галеры разогнались и разобрали самые жирные цели, против которых фрегаты оказались мало эффективны. Восемь галер, на семь оставшихся толстяков, однако и мы неплохо проредили ударный флот. Восьмая галера уходила мимо, прицеливаясь к одной ей ведомой цели.
Ночную тишину, и тихие вздохи, уставшего сердиться моря, разорвали крики османов, заметивших галеры. Но заметили их даже позже, чем рассчитывал — от абордажа толстяки точно не увернуться, а вот выстрелить еще могут успеть. Оставалось их отвлечь, и возможно напугать. А что может быть более неприятным для спокойно отдыхающих на рейде, чем разворачивающиеся паруса противника прямо у него под боком? Правильно — еще более неприятным станет прилетевший снаряд.
Отдал команду на атаку выстрелом носовой башни, который был немедленно подхвачен частым стаккато остальных фрегатов. Поддержанное низким уханьем картечниц галер. В ночи раскрывались темно серые, при утреннем свете, цветки парусов, теперь еще и подсвечиваемых вспышками разрывов. Дистанция, до стоящего на якорях флота стремительно сокращалась, османы рубили канаты и пытались быстро поставить паруса, но время было упущено еще минут двадцать назад. Фрегаты, ступеньками, входили внутрь строя флота врага, поливая с обоих бортов беспомощные корабли, не способные достойно ответить и не успевшие повернуться боком. Фрегаты не торопились, плавно перемещаясь внутри, от западной границы рейда к восточной, запаливая еще один гигантский костер, и сами же заливали его фонтанами воды от своих промахов, плясавшими по всей поверхности рейда.
Море не тревожили взрывы только в голове рейда, где стояли толстяки. Но там ночь разрывали крики и шум сражения, с редкими ружейными и пистолетными выстрелами.
Только спустя пять минут, потеряв более половины тяжелых фрегатов на рейде, османы начали огрызаться. В стаккато фрегатов, вновь вплелись раскатистые многоголосые залпы вражеских кораблей, море забурлило с новой силой, и теперь уже от нас летели щепки. Однако, фрегаты заканчивали проходить строй врага и уходили на восток, разрывая дистанцию, и переходя к маневренному бою и стрельбе издали, для чего они и создавались. План боя выполнили практически идеально, и если бы османы не опомнились так быстро — обошлись бы совсем без потерь среди фрегатов.
И чего это говорят, что ни один план не выдерживает столкновения с противником? Просто планы грамотно составлять надо — например из одной фразы "Пришел, увидел, победил". Правда, это после реализации плана хорошо говорить. А с другой стороны, если план не реализуется, то кто об этом узнает? Всегда можно сделать вид, что так и задумывалось.
Настроение было отличным, османам тут ничего не светило. Все, что они могли бы сделать, и чего искренне опасался, османы упустили. И то, что они действовали, придерживаясь логики, было еще одним их минусом. Ведь очевидно, что тяжелые фрегаты, оставшиеся в живых особым чудом, пойдут на помощь толстякам. Вот они и пошли — не подумав, что у противника тоже есть мозги. Вторая волна десанта галер была составлена исключительно из людей, хоть как-то знакомых с пушками, и задача перед ними стояла очевидная — подпустить османских спасателей борт в борт, и всадить полный залп линейного монстра по пытающемуся разобраться в ситуации противнику.
