Чистая кровь

Чтобы выйти на крышу, пришлось протискиваться. Люди стояли плотно и, судя по тому, что концентрировались они не у парапета, интересное происходило в центре, там, где высилась ажурная башня упований.

Стирворт забеспокоился, что их опередили, или же у прекращателя войны скопилась очередь жаждущих подвига, но как всегда думал о человечестве лучше, чем оно того заслуживало. В середине крыши происходило представление совсем другого сорта. Зоркие глаза Стирворта разглядели присутствующих, с высоты его роста открывался отличный обзор.

На мраморном ограждении башни мира как на трибуне стоял тот самый господин, что мелькнул в отеле на Аммагелласте, а потом и здесь в Тартосе. Стирворт сразу узнал его. Он ведь немало думал об этом человеке. Это с ним хотел договориться Ричард Ковальский, это он должен был заменить Мэсса в его доме, присвоить его титул и права. Это он пытался убить юного Мергриса и почти преуспел. Дядя, Линдедо Альгю Мергрис. Стирворт даже вспомнил его личные имена.

Этот спорной морали человек держал что-то вроде речи. Стирворт услышал обтекаемые фразы, гладкие законченные периоды, обещания будущего процветания, основанные непонятно на чём. Говорил самозваный лорд красиво, и туристы, за неимением других развлечений, слушали довольно благожелательно.

Стирворт пропускал слова мимо ушей, он обшаривал взглядом толпу и скоро убедился, что пустой болтовне внимают не только туристы. Здесь были и те, кто благостно посылал людей на войну, а потом не вспомнил о них, тонущих в болотах, изорванных злыми зубами пуль. Стоны умирающих были лишь фоном очередной политической потехи. Присмотревшись внимательнее, Стирворт увидел и тех двоих лакитийцев, что принимали его с Мэссом на острове, а потом, не моргнув глазом, отправили медленно умирать от жажды и солнца или быстро в мощных челюстях акул. Оба стояли в стороне и, не слушая оратора, обменивались ленивыми репликами. Их безразличные аристократические лица так и просили демократического кирпича.

Обнаружил ли их присутствие лорд Кергар, Стирворт так и не понял, а вот Бертек увидел, и лицо его дрогнуло, и как-то быстро ушёл в сторону взгляд.

— Так вот кто нам горючее из бака отливал! — догадался Антей. — Должно быть, он сторонник твоего дорогого дяди.

— Ага, — ответил Мэсс. — Думал задержать нас, пока здесь всё не провернётся. В результате лишился дорогой посуды. А не надо было забывать её на борту!

Глубже в толпе Стирворт увидел и Ковальского. Ричард старался держаться незаметно, но расчётливый взгляд зелёных глаз процеживал зрителей как сито и всё замечал, и не было в нём ничего особо человеческого. Рядом с ним Стирворт отыскал и Каролину. Тепло нежности шевельнулось в душе, и огромное облегчение наполнило всё существо: всё-таки он боялся за неё, ведь к женщинам шеф был так же равнодушен, как и к мужчинам.

Итак, здесь собрался цвет политики, местной и не только. Зачем? Чтобы прекратить никому не нужную, но уже напитавшуюся кровью войну? Нет, чтобы толкать речи. Расписывать, как сладка на вкус победа. Здесь не было солдат, лишь стояли, строго глядя перед собой, несколько генералов, а то и маршалов, судя по тому, как пестрели украшениями их парадные мундиры. Верхние люди, которым нет дела до погибающих на войне.

Стирворт почувствовал, как поднимается изнутри мягкая волна ненависти. Там, в сражениях, он не хотел убивать. Он стрелял потому, что в него стреляли, защищал жизнь свою и товарища, и глупых туристов, не в добрый час пожелавших покататься по морю. Здесь и сейчас он захотел убивать. Созрело в нём нечто, что посадила и полила своей кровью бесцельная, бессмысленная, никому не нужная война.

Он поглядел на Мэсса.

— Жаль, что у нас нет автоматов.

— С ними не пустили бы, — рассеянно отозвался Мэсс.

Один высокий, выше всех присутствующих. Другой белеющий на свету обильной гривой, они не могли долго остаться незамеченными.

Первым отреагировал Ковальский. Лисий взгляд отыскал агента и застыл, словно там, под сводом черепа происходила лихорадочная работа. Так оно и было, Стирворт хорошо знал шефа. Ковальский просчитывал варианты. Затем Каролина увидела обоих, и засияли радостью её глаза. Она шагнула к ним, но нечего было и думать пробраться сквозь толпу. Каролина осталась на месте, но тепло её взгляда отогрело сердце.

Рядом едва ощутимо вздохнул Мэсс, и Стирворт подумал, что ему приходится сейчас ещё хуже. У него на глазах не только раздувают войну, но и марают родовое имя.

— Эти проекты мы уже обсуждали, и неоднократно, с местной властью. Для процветания планеты нужны новые связи, капиталовложения и, конечно, независимость. Слишком далеко отсюда метрополия, и невозможно управлять провинциями на таком большом расстоянии. Среди тех, кто властвует на Лакитии, давно созревают проекты отделения развитых окраин и постепенного возведения на фундаменте империи союза независимых государств. Альянс, в котором будут учтены интересы всех партнёров, и целью которого будет процветание некогда единого народа, разделённого, разросшегося как дерево и мечтающего засеять вселенную своими плодами.

— Помнится, он ещё недавно придерживался других взглядов, — ошеломлённо произнёс Стирворт.

Мэсс ответил коротко и зло:

— Аудитория поменялась и взгляды вместе с ней.

— То есть?

— Мы же в стане фиолетовых. То ли им улыбнулась военная удача, то ли ещё что произошло.

— Вот дьявол, могли, не снимая форму, идти прямо до отеля. Стоп, но на патрульных, что встретили нас у космопорта, были зелёные наклейки.

— Видимо, мы проспали часть этой войны, — ответил Мэсс. — Генералы явно из армии фиолетовых, просто их мундиры так разукрашены, что это не сразу видно.

Да не вдруг чувствуется разница между теми и этими, точнее, совсем никак. И Ковальский здесь, и давно забыл причинённые обиды, и эти два ферта с острова, и спасённые туристы наверное бродят в поисках новых впечатлений, как будто старых не хватило. Разве что их отправили на другую планету от греха подальше.

Дядя Мергрис опять вещал что-то, но Стирворт не слушал его, ощущая слишком сильное отвращение ко всему происходящему. Мерзкие игры, и игроки ничем не лучше. Надо уходить, пока их с Мэссом не взяли под стражу, причём раньше, чем придумают для этого вескую причину.

— Пойдём! — сказал Стирворт, но Мэсс удержал его:

— Подожди!

Дядя, между тем уже вёл такие речи:

— Мой племянник погиб, но как не переполняет меня скорбь, я обязан исполнить свой долг, и взвалить на себя бремя власти, положенной мне по рангу. Как только я это сделаю, а произойдёт это не позднее, чем через год...

— Зачем же ждать так долго? — звонко прозвучало рядом.

Раздвинув плечом оживившуюся от нового поворота действия толпу, Мэсс шагнул вперёд. Стирворт поспешил следом, опасаясь, что его неосторожного приятеля схватят и уволокут раньше, чем кто-нибудь успеет за него заступиться. Он отыскал взглядом Каролину и понял, что она на их стороне. Ещё один боец и не из последних. Стирворт нащупал спрятанный под одеждой пистолет и немного успокоился.

Мэсс вышел вперёд и стал напротив дяди. Если лакитийский политик и был ошеломлён внезапным появлением воскресшего покойника, то сумел совладать с чувствами. Парень продолжал так же громко, чтобы слышали многочисленные зрители:

— Я Лэтан Мэсс Мергрис предъявляю права на титул и имущество моего отца и заявляю об этом публично. Я готов подтвердить свои права, отстояв их в поединке.

Стирворт, внимательно наблюдавший за дядей, понял, что некий момент в этой речи его устроил: живее заблестели глаза, чуть расслабились сведенные судорогой плечи.

— Кто-нибудь готов удостоверить твою личность и принять на себя ответственность за это? — громко спросил он, словно действие развивалось по угодному ему сценарию.

— Я готов, — негромко произнёс тот самый господин Кергар, с которым пан Ковальский так долго беседовал в саду на острове.

Стирворт, уже собравшийся вмешаться, облегчённо вздохнул. Слово лакитийского аристократа будет стоить сотни уверений чужого здесь землянина, даже если он и выше всех ростом.

Взоры обратились на господина Бертека. Люди уже поняли правила новой игры.

— Юноша, безусловно, похож на сына моего старого друга лорда Мергриса, — благожелательно произнёс хозяин острова, — но свидетельствовать не берусь: дети так меняются, когда растут. Впрочем, от души желаю сему молодому человеку успеха в его начинаниях.

Словно не он отливал из бака горючее, снаряжая катер. Стирворт сердито насупился, но решил временно простить двуличного аристократа. Ставки в этой игре, похоже, росли. И своей главной задачей Антей считал прикрыть своему другу Мэссу спину.

Дядя важно кивнул.

— Что ж, если есть претендент, мы можем решить дело поединком. Полагаю, что завтра на рассвете мы сойдёмся в присутствии секундантов и продолжим этот драматический разговор.

— Здесь и сейчас! — ответил Мэсс, глядя в синие как цветы глаза дяди. — Немедленно. Раньше, чем ты опять подсуетишься, родственничек, и подошлёшь ко мне очередную порцию наёмных убийц.

— Думаю, этот момент после окончания поединка мы обсудим подробнее, — сказал Кергар, едва заметно улыбаясь непонятно кому, скорее всего, собственным мыслям.

Стирворт сразу проникся к надменному господину симпатией. Ковальский наблюдал, ни во что не вмешиваясь, его зелёные глаза светились, как у кота на крыше.

— Да, но дуэль предполагает соответствующее оружие, и хотя любой лакитийский аристократ обязан иметь при себе его комплект, мой находится в отеле, в Тартосе, и я вынужден буду послать за ним, поскольку сразу скажу, что не доверяю любому оружию, которое может предъявить претендент.

— Мой комплект соперников устроит? — спросил господин Кергар. — Я ещё не присмотрел пристанища, и совершенно случайно это столь необходимое лакитийскому аристократу оружие находится при мне.

Господин Кергар щёлкнул пальцами и тотчас вперёд вышел юноша, что создавал толпу гостей на острове. В руках он держал продолговатый футляр.

Дядя посмотрел на собрата по клану долгим взглядом, словно прикидывал сладость и продолжительность будущего возмездия, но поделать он явно ничего не мог. Стирворт не разбирался в принятых у лакитийцев дуэльных правилах, но вызов, по всей видимости, был сделан законно. Господин Кергар и его футляр появились так вовремя, что Стирворт сразу заподозрил некоторую подтасованность происходящего, но ничего не имел против и за поддержку, оказанную Мэссу простил его шефу этот грех.

Люди расступились, образуя широкое свободное пространство возле башни. Никто не расстроился из-за того, что пресное развлечение митинга сменилось куда более острым зрелищем поединка.

Стирворт вспомнил о браслете и устыдился, что не сделал этого раньше. Не должен человек выходить с такой штуковиной на поединок.

— Подожди! — сказал он своему парню.

Отстегнуть злосчастный поводок было делом мгновения. Осталась от него тёмная полоса на белой коже. Мэсс обернулся.

— Спасибо! — сказал он серьёзно.

Господин Кергар глянул на Стирворта остро и улыбнулся краешками губ.

Мэсс и его дядя вышли вперёд. Два других аристократа приняли на себя обязанности секундантов. Короткое совещание закончилось, и господин Кергар внятно объявил условия поединка: дуэль до смертельного исхода с правом победителя прикончить побеждённого.

Стирворт, полагавший, что аристократический поединок — это что-то вроде спектакля и на поклоны выходят оба, похолодел. Игра-то оказывается без дураков. Парень его влип, или всё происходящее для него нормально и именно так и положено отстаивать свои права, чтобы весь мир потом признал их неотъемлемыми?

Оба дуэлянта обнажились до пояса. Мера вполне разумная. Стирворт помнил, как ловко умел Мэсс прятать в рукавах ножи для метания. Он забрал новую, не успевшую помяться рубашку и хотел сказать что-то дружелюбное и напутственное, но слов не нашёл и прижал к себе бездушную тряпку, словно так мог поделиться с другом силой. Он сам был готов выйти биться. Даже плечо и колено совершенно перестали болеть.

Воцарилась тишина, когда поединщики приняли у бесстрастного молодого человека оружие и разошлись по противоположным сторонам отведённого им круга. Стирворт внимательно разглядывал неприятеля своего бойца. Дядя если и был старше племянника, то не больше, чем на десять-пятнадцать лет, то есть юноше противостоял зрелый мужчина полный сил. Когда он разделся, Стирворт увидел отличную мускулатуру. Старший Мергрис уступал младшему в росте, но явно превосходил мощью. Мэсс не выглядел слабаком, хотя его поджарое тело ещё сохранило юношескую лёгкость и гибкость. Среди туристов возник негромкий ропот. Если там заключали пари, то ставили явно на дядю, а не племянника.

— Прошу, начинайте бой! — чётко произнёс господин Кергар и отступил назад, освобождая место.

Обучаясь в школе службы, Стирворт немного ознакомился с принятым у лакитийцев дуэльным оружием. Он с радостью убедился, что Мэсс взял оба ножа так, словно они стали продолжением ладоней: привычно, уверенно, просто. Жгучее желание победы распирало изнутри, словно судьба самого Антея решалась здесь и сейчас на этой импровизированной дуэльной площадке.

Старший Мергрис первым шагнул вперёд, как будто стремясь доказать этим истинность своих прав. Его мягкие уверенные движения могли напугать кого угодно. Мэсс вышел навстречу. Оба взяли длинный прямой нож в правую руку, а короткий изогнутый — в левую.

Можно было потянуть время, походить по кругу, подогревая интерес публики, но Мэсс сделал выпад. Дядя парировал удар легко в одно касание и перешёл в контратаку так непринуждённо, что Стирворту на миг показалось: поединок здесь же и завершится. Мэсс, тем не менее, ушёл, сместился, словно танцуя на длинных гибких молодых ногах, а потом как открыли шлюз: оба бойца набросились друг на друга с ожесточением давно и рьяно копимой ненависти.

Это был вихрь темперамента и звонкой стали. Лязг металла звучал страшно, словно щёлкали челюсти хозяина ада. Выпады, атаки, контратаки, отражения. Эти два человека одной семьи и крови рубили и кололи друг друга, загнав в никуда законы родства, любви и понимания. Они поклялись причинить смерть и работали на это, собрав воедино всю страшную силу боевого искусства.

Дуэлянты не обменивались репликами, лишь иногда вскрикивали и рычали. Зато зрители, распаляясь всё больше, начинали подавать голоса, и глаза их горели, и кровожадные гримасы кривили лица, и многие уже орали, себя не помня: "Достань его! Бей! Убей!"

Стирворт чувствовал, как захватывает его эта волна безумия, и мысленно стонал и корил себя за то, что мало изучал искусство дуэльного боя и теперь сходит с ума, не умея определить, кто из поединщиков одерживает верх, кто сильнее, кого элементарно надольше хватит.

На бесконечно длинные полминуты они расцепились, разошлись, гоняя лёгкими жаркий душный воздух, высматривая уязвимые места на телах друг друга, примериваясь и прицеливаясь. Оба были уже в крови. Повязки Мэсс снял, едва поджившие раны розовели на белой коже, но одну из них вновь раскровянил нож и торопливые капли бежали вниз, пачкая новые, утром купленные штаны.