Жернова истории 2 - Сводный файл

— А двигатели? — вопрос крайне болезненный. С собственным производством двигателей у нас пока дела не блестящие. Судовые дизели и лицензионные движки для автомобилей делаем, а вот сверх этого — увы! Авиация, например, в основном на импорте сидит. Правда, недавно начали вместе с лицензионным 'Юнкерсом' двигатель для него делать, но и образец не слишком удачный, и качество хромает. Надо бы совет подкинуть — когда BMW свой новый движок до ума доведет, достигнуть с ними соглашения по производству двигателей у нас, но вот сроков не помню. В 1925, точно, но вот когда? А вот с танковыми и тракторными двигателями у нас почти полный ноль. Лицензионный двадцатисильный движок для Фордзона-Путиловца — это слезы, а не двигатель.

— Справятся... — говорит представитель РВС, но уже без прежней уверенности. — Там, правда, двигателей раньше не делали, но если им прислать конструктора-двигателиста, да оборудование кое-какое дополнительное, то, думаю, освоят.

Ну что же, ситуация понятная. Остальное додумаю сам. Ага, додумал! Целую неделю насиловал свой мозг, чтобы выжать из него содержавшиеся там обрывки информации по интересующим меня вопросам. А затем еще целый рабочий день угробил на то, чтобы собственноручно перепечатать свой рукописный черновик. Нет, можно было бы поручить и машинистке из секретной части, но тогда надо регистрировать документ официально, присваивать ему гриф секретности и отправлять заведенным порядком по инстанциям. Это меня как раз и не устраивало.

Спрятав черновик в сейф, звоню Григорию Ивановичу:

— Добрый день! Осецкий у телефона. Помните еще такого?

— Добрый день. Вас, пожалуй, забудешь! Тут слух недавно прошел, что вы с ГПУ перестрелку устроили, — со смешком ответил Котовский.

— Злостная клевета! — отвечаю ему с полным основанием. — Я человек исключительно законопослушный и у ГПУ ко мне никаких претензий нет и быть не могло.

— А у вас к ГПУ? — с тем же смешком интересуется Котовский.

— У меня с ГПУ полное взаимопонимание, — говорю на полном серьезе. — Но шутки в сторону. Надо переговорить по серьезному делу, касающемуся вашему взаимодействию с Главным управлением военной промышленности.

Договорившись о встрече назавтра, кручу ручку отбоя. Что же, пока есть еще немного времени до конца рабочего дня, надо, сколько возможно, разгрести накопившуюся текучку.

В четверг, девятого апреля, удалось сделать два важных дела.

Первое из них заключалось в том, что мне, наконец-то удалось вытащить Лиду прокатиться на трамвае в обеденный перерыв до отдела ЗАГСа Хамовнического райисполкома. До Краснопресненского ЗАГСа от ВСНХ добираться было бы, наверное, ближе, но я понятия не имел, где он находится (Лида, как оказалось — тоже). Впрочем, я и про расположение Хамовнического ЗАГСа не знал, но догадался накануне поинтересоваться у Евгении Игнатьевны.

— Да ты, соколик, никак жениться надумал? — всплеснула руками моя хозяйка. — Пора уж, давно пора! А кто невеста? Уж не та ли барышня, что с тобой тут бывала? — полюбопытствовала она.

— Да, та самая. Лида, — подтверждаю ее догадку.

— Эх, все торопитесь, молодежь, — покачала головой старушка. — Разве ж так в прежние-то времена свадьбу сговаривали. И в церковь-то, небось, не пойдете... Ладно, чего тут судить да рядить, все равно по-своему сделаете. Слушай тогда, — и она стала объяснять:

— Новая власть контору эту, ЗАГС, значит, у нас в Хамовниках в Полицейском доме устроила.

Это что еще за Полицейский дом? — удивляюсь я.

— Ну, как же? Бывший Булгаковой, что в Малом Успенском переулке. Только теперь его Малым Могильцевским велено величать — вот тоже прозвание удумали, прости господи... Значит, это аккурат будет третий нумер по Малому Успенскому. А Полицейский — потому, что там управление 2-го участка Пречистенской части размещалось, — пояснила она. И тут же, безо всякого перехода, добавила:

— А девушка хорошая. Ты ее держись, не обижай.

И вот, доехав на 'Аннушке' по Бульварному кольцу до Сивцева Вражка, мы с Лидой прошли по нему до Большого Власьевского переулка, по нему достигли пересечения с Гагаринским и на следующем перекрестке свернули уже в Малый Могильцевский. Здание бывшего Полицейского дома имело довольно мрачный вид — трехэтажное, сложенное из красного кирпича не самого лучшего качества, оно еще не обзавелось ни четвертым этажом, ни светленьким штукатурным покрытием, как то было в моем времени. Разыскав нужную комнату, я достал уже заранее написанное заявление, под которым и Лида успела расписаться, мы дали подписку о добровольном вступлении в брак и об отсутствии препятствий к браку, и через четверть часа все формальности были завершены.

Заместитель председателя отдела ЗАГС поинтересовался, какой фамилией будут именоваться супруги (ибо по действующему законодательству, оказывается, фамилия у супругов должна быть общая), — Лида, чуть дернув плечиком, согласилась на мою, — и секретарь внес запись о бракосочетании в соответствующую книгу. Зам председателя воздвигнулся над столом, покрытым красным сукном, сбивчиво зачитал нам запись, сделанную в регистрационной книге, объявил брак между нами вступившим в законную силу, поздравил новобрачных и пожал каждому руку. Секретарь, получив от нас с Лидой по рублю госпошлины, выписал нам по свидетельству о заключении брака, и мы поспешили обратно на работу.

Второе важное дело — состоялась моя встреча с Котовским.

Пройдя уже в знакомый кабинет в здании РВС, крепко жму руку Григорию Ивановичу (хватка у него медвежья, но и я не совсем уж слабак, так что рука выдержала).

— Не возражаете, если Юзеф Станиславович тоже поучаствует в нашем разговоре? — первым делом интересуется Котовский. Только теперь замечаю Уншлихта, устроившегося на диване у боковой стенки кабинета.

— Напротив, буду рад. Это такая проблема, что и товарищу Уншлихту будет полезно в ней покопаться. Вы ведь у нас Остехбюро курируете? — поворачиваясь к нему, задаю этот вопрос.

Юзеф Станиславович чуть дернул головой и изобразил кривоватую усмешку, не произнося ни слова. Вот конспиратор, явно не хочет затрагивать эту тему. Григорию Ивановичу же не терпится начать разговор:

— Так что там у вас за серьезное дело? — звучит его басовитый голос, полный внутренней мощи.

— Вот, поглядите, — протягиваю ему папочку с несколькими рукописными листами. — Здесь целый ряд соображений по делам, касающимся РККА. И, прежде чем проталкивать это Михаилу Васильевичу, хотело бы выяснить ваше мнение.

Раскрыв папку, Котовский пробежал глазами первые строки:

'Уважаемый Михаил Васильевич, хотя я не являюсь военным специалистом, все же считаю необходимым донести до вас ряд соображений, могущих в перспективе иметь серьезное значение для развития РККА. Это — результат моих личных наблюдений в ходе прохождения военных сборов, заграничных командировок, бесед с командирами РККА и специалистами военной промышленности. Взгляд со стороны, каким бы дилетантским он ни был, иногда позволяет увидеть то, мимо чего скользит привычный взгляд специалиста...'

— Ладно, эту лирику я читать не буду, — снова басит Котовский, бросая папку на стол. — Давайте коротко и по существу.

— Хорошо. — Хочешь коротко и по делу? Мы и так можем:

— Первое. Уровень боевой подготовки красноармейцев недопустимо низок. Это определяется рядом объективных причин: низким образовательным уровнем призывников, нехваткой средств на оборудование полигонов и учебных классов, а также на выделение потребного количества огнеприпасов для производства стрельб, низкой квалификацией значительной части младших и средних командиров. Поэтому, в частности, весьма эффективные методы военной подготовки, применяемые в германском рейхсвере, мы перенять не можем. Однако при этом в ряде частей и подразделений у нас все же обеспечивается довольно высокий уровень боевой подготовки. Мои предложения: созвать совещание младших и средних командиров, добивающихся наиболее высоких результатов в боевой подготовке, и с их помощью выработать более эффективную методику обучения, в том числе ускоренный вариант для территориальных соединений. Изложить эту методику на столь простом и доступном уровне, чтобы ее можно было вдолбить в голову практически любого младшего и среднего командира. Регулярно проверять результаты применения этой методики и вносить соответствующие поправки.

— Так, идею понял, — вставил реплику Котовский, — давай дальше.

— Второе. Будущая война будет войной моторов. Необходимо уже сейчас, не дожидаясь развертывания промышленности, способной поставить для РККА соответствующую военную технику, развертывать организационные структуры механизированных соединений, скажем, бригад. Это позволит нам заранее обкатать эти структуры, подготовить кадры, сделать наметки по тактике применения, в общем, сэкономить время на развертывание, когда мы сможем получить технику. Пока можно ограничиться старыми танками, бронеавтомобилями, даже макетами на грузовиках, отрабатывая с их помощью тактические приемы и основы взаимодействия с артиллерией и пехотой. (Ну, уж этот-то крючок Григорий Иванович должен заглотить. Ведь он же сам, собственно, выдвинул идею о создании броневых сил на базе кавалерийских соединений).

— А кавалерию теперь что же, сразу побоку? — интересуется Котовский. Гляди-ка, не стал восторгов высказывать. Мыслит практически.

— Ни в коем случае! — горячо возражаю на такое предположение. — Хотя, в отличие от гражданской войны, в условиях насыщения войск пулеметами и артиллерий, а так же широкого применения авиации, кавалерия уже не может исполнять роль ударной силы, ее рано списывать со счетов. Во-первых, мы не сможем сразу создать и оснастить в необходимом количестве целиком механизированные соединения, а поэтому неизбежно на переходный период нам понадобятся смешанные, бронекавалерийские войсковые единицы. Во-вторых, даже и при полной моторизации кавалерия очень долго будет незаменима для рейдовых действий при прорыве в тыл противника в условиях бездорожья, распутицы, глубокого снега — в общем, в тех случаях, когда и где не пройдет техника, или невозможно будет уверенно снабжать ее горючим.

— Точно, — поддержал эту мысль Начальник снабжения РККА, — механизированные соединения по любому надо создавать, но и лошадка нам может еще ой как пригодиться.

— Третье, — продолжаю перечислять свои идеи. — Для механизированных соединений нам нужны танки. Хотя сейчас наша промышленность вряд ли сможет создать хороший, современный танк, но нам нужно иметь хоть какие-нибудь боеспособные танки. Это нужно и для успокоения чересчур ретивых соседей, и для организации боевой подготовки перспективных механизированных соединений, и для наработки опыта проектирования и производства броневой техники. Кроме того, для действий совместно с танками нам надо будет создать подвижную артиллерию, и подвижную пехоту, оснащенную таким образом, чтобы скорость ее передвижения была не ниже, чем у танков. И такие соединения предъявляют повышенные требования к оперативному управлению и взаимодействию, а посему без высокой степени их радиофикации не обойтись.

— Насчет танков меры уже приняты, — подает, наконец, голос Уншлихт. — У вас там, в ГУВП, танковая комиссия с прошлого года работает. И проектированием артиллерийских самоходов тоже группа занимается.

— Не работает, а топчется на месте, — немедленно возражаю ему. — Они вместо практической работы по освоению танков в производстве занимаются выдумыванием разного рода прожектов. У нас собственной конструкторской школы по танкостроению нет, а они, вместо усвоения достаточно богатого зарубежного опыта в этой области, рождают одни беспочвенные фантазии. Нам же нужен проект реального танка, пригодного для боевых действий и для освоения нашей промышленностью.

— Копировать зарубежные образцы? — заместитель председателя РВС СССР пожимает плечами с недовольной миной на лице. — Нам нужны свои танки!

— Нужны, — немедленно соглашаюсь с ним. — Но сейчас мы даже хорошо скопировать современный танк не сможем. Для начала придется конструировать броневую машину на базе существующих образцов периода империалистической войны, приспосабливая их конструкцию к уровню имеющихся производственных мощностей. Затем, если справимся, — можно замахнуться и на точное копирование лучших, наиболее перспективных зарубежных образцов. И лишь после того, как справимся и с этим, можно будет замахнуться на собственные конструкции танков.

— Мы не можем вечно оглядываться на нашу техническую отсталость! — в сердцах восклицает Уншлихт. — Что, вы думаете, империалисты нас будут обеспечивать образцами современной военной техники?! Самим надо научиться делать, самим!

— Не во всем же мы плетемся позади Запада! — не менее запальчиво возражаю ему. — С разработкой автоматического стрелкового вооружения идем, пожалуй, почти что вровень. Нижегородская радиолаборатория, вроде бы, не без пользы работает. Авиаконструкторы у нас свои растут очень неплохие. Вот с моторами — почти полный швах. И тут дело упирается не только в конструкторские и инженерные кадры. Производство наше хромает на обе ноги. И чтобы не быть вынужденными оглядываться на нашу техническую отсталость — нужна коренная технологическая модернизация промышленности. Нужны современные высокоточные станки. Нужны спецстали. Нужен высокооктановый бензин. Нужно собственное электрооборудование. Да еще прорву всего надо обеспечить! Фактически, чтобы иметь современную военную промышленность, нужно всю нашу экономику строить чуть ли не заново... — Надо бы остановиться. Что-то меня на широкие обобщения понесло, вместо конкретных предложений о развитии вооруженных сил.

После моих слов все присутствующие одновременно задумались, и в кабинете на какое-то время повисла тишина.

— Добро! — вдруг веско произнес Котовский, не дожидаясь выводов своего непосредственного начальника. — Думаю, кое-что из этого Михаилу Васильевичу может пригодиться. Особенно при выработке позиции военного ведомства по планам социалистической реконструкции народного хозяйства страны. Я с ним переговорю и перезвоню вам, Виктор Валентинович.

— А что вы там говорили насчет Остехбюро? — спокойным, даже немного вкрадчивым голосом вдруг спрашивает Юзеф Станиславович.

— Не беспокойтесь, мне ваши военные тайны ни к чему, — произношу это серьезно, без намека на усмешку. — Но перспективные разработки, это такое дело, что нельзя быть полностью уверенным в успехе, а средств на них уходит очень много. И сворачивать нельзя — без поиска тоже вперед не продвинешься. Поэтому, полагаю, было бы нелишним завести при РВС комиссию ученых и технических экспертов, которые анализировали бы различные проекты — как на стадии подготовки, так и на разных ступенях реализации. Тем самым удавалось бы отсеивать заведомо пустое прожектерство, на которое некоторые ретивые изобретатели, в погоне за собственными химерами, не прочь израсходовать народные денежки.

Уншлихт опять слегка дернул головой, потом задумался, обхватив рукой подбородок, и через полминуты изрек:

— Пожалуй, это здравая мысль. Стоит обдумать.