Трудная профессия: Смерть

— В смысле?!

— Я выламывал доски в заборе, она подсаживала кустики под предлогом облагораживания территории. Позднее мы это проделали и со стороны преподавательских домиков, когда пришлось переселяться туда. Нечего ухмыляться, пользоваться одной дыркой в заборе со студентами непедагогично, а сотрудники тоже люди и нуждаются в периодическом нарушении распорядка...

Глава 25

Соученицы были приятно удивлены присоединением к нашей группе полноценных наставницы и старшей. Также они были удивлены (уже не поручусь, что приятно) что командовать парадом, тем не менее, буду я.

Я коротко распределила пары по дням, назначила ответственных в каждой паре, потому что в этот раз не планировала контролировать полностью весь процесс дежурства. Лица девочек вытянулись, когда в первой паре, состоящей из наставницы и старшей, ответственной была назначена старшая. Элиремия чуть заметно усмехалась, гораздо более сдержанная Оксаремия с непроницаемым лицом попросила пояснить мое решение.

— Элиремия местная, вы — нет. Я не знаю, есть ли у наставниц дополнительные возможности в сравнении со старшими и в чем они заключается, поэтому не могу это учесть. Но при прочих равных, чем дольше мы на одном месте, тем лучше чувствуем баланс и все его составляющие. Так что с моей точки зрения Элиремия будет оценивать ситуацию вернее. Есть возражения?

— Нет, хорошее решение, — так же без лишних эмоций ответила наставница.

— В таком случае, пока все свободны. Через час первая пара должна быть здесь, я приму дежурство вместе с ними.

Через час на кухне снова собрались все, делая вид, что у них неотложные дела. Как бы там ни было, как бы ни понимали девочки необходимость признавать старшей хоть бы даже и меня, но я оставалась для них только соученицей, к тому же до недавнего времени отличавшейся исключительно недостатками.

В их понимании, да и в моем тоже, сейчас происходило что-то из ряда вон выходящее. Ученица, пусть даже экстерном доученная до старшей, командовала настоящей старшей смертью и наставницей! Конечно, на это нужно было посмотреть. Я их не гнала, хотя могла бы. Но если так хочется — пусть развлекаются, через часок-другой отправлю спать Танре, ей завтра на дежурство со мной. А Каттер и Лузза пусть хоть всю ночь не спят, их дело.

Следующие две пары удивленных глаз ждали меня при приеме дежурства. Старшая и ее ученица из дежурной группы перед нами тоже не ожидали такого необычного зрелища. Что же, у меня все и не как у нормальных людей, и не как у нормальных смертей. Я приняла дежурство, что, по сути, заключалось в "пост сдал — пост принял". Процедура передачи дежурства обычно была формальностью, хотя изредка случалось, что предыдущая группа задерживалась из-за какой-нибудь тяжелой ситуации.

С Элиремией и Оксаремией я провела первый час, убедилась, что все идет нормально — мало ли. Заодно немного последила за их работой. Раз уж есть возможность, будем учиться и здесь. Не сказать, что бы я вдруг прониклась любовью к своей специфичной профессии, но все больше приходила к мысли, что должна лучше вникнуть в детали, раз уж так сложилась моя судьба.

Через час я отправилась домой, оставив наставницу и старшую без указаний — глупо пытаться наставлять тех, кто понимает ситуацию лучше тебя. Дома загнала в кровать слабо сопротивляющуюся Танремию, немного поговорила с Луззой. Забрала у Каттер оплаченную квитанцию за учебу и убрала наставнице в стол, к другим документам, утащила еще одну свечу, немного помедитировала на нее, после чего пошла спать.

Утром, когда еще было темно, я выключила надрывающийся будильник, ополоснулась в душе и, зевая, побрела на кухню. Хорошо-то как дежурить только один день из трех! Я с содроганием вспоминала опыт трехдневного дежурства и обещала вселенной вести себя очень хорошо в обмен на избавление в будущем от такой радости.

Когда я пила кофе, на кухне вдруг возникла Элиремия в своем истинном облике, сжимающая в кулаке край балахона и моментально отпустившая его, увидев меня.

— Как проходит дежурство?

Она приняла нормальный вид, я внимательно на нее посмотрела. С ней что-то не так? Да вроде нет, разве в глазах что...

— Все проходит нормально, старшая, — невозмутимо сказала она. — Я на несколько минут, выпить воды. После этого Оксаремия отправиться отдыхать.

— Когда отдых был у вас? — осторожно поинтересовалась я.

— Пару часов назад, я дала себе час на время завтрака. Это обычно оптимальный вариант — мы дежурим два часа вместе, отдыхаем по часу, но обычно не подряд, в более свободном режиме даем друг другу отдохнуть по два часа... — Элиремия продолжала не особо внятно перечислять без того так понятные вещи, и мне в голову закралась мысль, что она просто хочет избежать вопросов с моей стороны.

— Спасибо, я запомню эту схему. Мы делали что-то подобное, но теперь я усвоила все лучше, — она кивнула, допила воду, приняла истинный облик и исчезла.

Вскоре на ее месте появилась Оксаремия. Она обрела плоть и кровь, сдержанно поведала мне ситуацию и уселась пить кофе. Я некоторое время размышляла, стоит ли, но наконец, решилась и обратилась к ней.

— Я, конечно, понимаю, что все это мое командование номинально, если я что-то начну делать не так, вы это быстро пресечете. И, наверное, я не должна спрашивать, но все же... Что с Элиремией? — Оксаремия посмотрела на меня.

— А что с ней?

— С ней что-то не то, — с некоторым раздражением сказала я, потому что мне уже надоело, что они в таких случаях делают вид, будто ничего не происходит. — Считаете, что мне это не нужно знать, тогда ладно. Но едва ли вы могли не заметить, что она... нервничает.

Наставница отставила кружку с кофе.

— Ничего особенного не произошло, но да, была тяжелая для нее ситуация. Сегодня умерла ее школьная учительница.

— Она сама выпила эту жизнь?

— Да.

— Когда это произошло? До ее последнего отдыха или после?

— После. Примерно полчаса назад.

— Ясно, — я перенеслась в свою комнату, натянула балахон и отправилась к Элиремии.

Она стояла над очередным умирающим, поза была напряжена, кисти рук сжаты в кулаки.

— Вам необходимо отдохнуть после случившегося, — сказала я негромко. — Я приму дежурство на час, потом передам его Оскаремии. Полагаю, двух часов вам достаточно.

— Это необязательно, — выпрямилась Элиремия.

— Я настаиваю, — твердо сказала я. — Отправляйтесь на мою кухню, примите человеческий облик и переведите дух.

— Ксюаремия, я опытнее тебя и уверяю, что...

— А я сейчас старшая группы и это мое распоряжение.

— Нахальства тебе не занимать, — гневно сказала Элиремия, но перенеслась.

Хорошо, по крайней мере, не стала спорить. Сейчас немного отдохнет и выпьет горячего чаю, придет в себя. А еще я рассчитывала на наставницу, они вроде бы неплохо друг друга понимают. Надеюсь, Оксаремия сумеет найти для старшей нужные слова. Через час наставница сменила меня на посту, я вернулась на кухню и потянулась к горячему кофе. Элиремия сидела на диване, выглядела лучше.

— Зачем было это делать? — спросила она меня. — Неужели ты полагаешь, я бы не справилась?

— Я знаю, что вы бы прекрасно справились. Но для вас лучше было получить отдых. А необходимости в геройстве абсолютно не было. Извините, что перешла границы.

— Отдых действительно пошел мне на пользу, — согласилась она. — Что же, спасибо, что перешла границы.

— И никаких санкций за мое нахальное поведение? — она улыбнулась.

— Нет, по сути ты поступила правильно. А укорачивать твой язык — занятие малоперспективное. Во всяком случае, над этим мы еще успеем поработать.

День прошел без происшествий. Я съездила на работу, Лузза тоже, Каттер наведалась в больницу, после чего засела готовиться к экзамену. На исходе суток мы с Танремией заступили на дежурство, я поблагодарила наставницу и Элиремию за помощь. Танре, видимо, впечатленная их участием в дежурстве, вела себя в этот раз на удивление послушно и за сутки не дала мне поводов для недовольства собою. Последними дежурили Каттер и Луз, у них все прошло также четко и правильно.

Я передала дежурство следующей группе и с облегчением выдохнула. Это никогда не бывает просто, во всяком случае, для меня. Нельзя оставаться равнодушной, когда обрывается чья-то жизнь. Рушатся планы, остаются несбывшимися мечты.... А бывает, что люди сами не хотят больше жить — и не большая ли это трагедия? Если такая ценность как жизнь, вдруг оказывается для человека карой и непосильной ношей?..

Раньше мне казалось, что это моя уникальная особенность и остальные не принимают близко к сердцу трагедии, происходящие на их глазах. Но сейчас я все больше убеждалась, что я не права. Луззаремия после дежурства неизменно спокойно садиться читать книгу, "отдыхать после физической нагрузки". Только если ей заглянуть через плечо обнаружится, что за прошедший час она не перевернула ни одной страницы. Катя, отдежурив, еще пару дней спит, не выключая свет в комнате, и неизменно затевает генеральную уборку. Танре замыкается, почти переставая разговаривать и стремиться уйти из дома.

В этот раз я поняла, что для Элиремии и Оксаремии дежурство тоже не проходит бесследно. А еще увидела, что они стремятся облегчить страдания умирающих, насколько это возможно. Все ли из нас разделяют эту позицию? Судя по рассказам Оксаремии, нет. Мы разные, у нас разные взгляды, разные реакции. Но в любом случае, я вовсе не одинока, близко принимая к сердцу то, чему невольно становлюсь свидетелем.

Что же, у меня есть шестьдесят дней до следующего дежурства. Я, наконец, могу немного освободить свои мысли от этих проблем и сосредоточиться на других делах. Например, на курсовой. В понедельник после пар я пошла лабораторию и встретилась с Некруевым. Мы уселись в подсобке пить кофе и есть оставленное Набоковой печенье "чтобы не испортилось". В какой-то момент я решилась его спросить:

— Виктор Андреевич, я понимаю, что бессовестно так напрямую.... Но мне ведь зачтут курсовую? Я просто думаю, что это все-таки в первую очередь исследовательская работа, вы говорите, что она хорошая. Неужели если меня опять перемкнет и я не скажу ни слова или снова картинно растянусь на полу, то меня отчислят?

— Нет, конечно, не переживай. Если не учудишь ничего особо выдающегося, то все будет в порядке. Молчать, плакать или падать в обморок можно, хотя не нужно.

— Хорошо, обещаю не бить окна, не материться и придти трезвой. Ничего не забыла?

— Вроде нет. Одеть бы только тебя поприличнее.... Прости, конечно, но твои джинсы, которые прошли все тяготы практики и драные кеды с той же историей не вполне отвечают обычно предъявляемым требованиям к внешнему виду студента. Могу рассчитывать, что ты хотя бы наволочку с головы снимешь?

— Сниму, ради вас даже причешусь. А переодеться... я сама думала об этом, — признала я честно, — но у меня ничего больше нет. Разве что драные кеды могу сменить на целые резиновые сапоги да накинуть дождевик сверху.

— И лопату прихвати, — посоветовал с серьезным видом Некруев. — Скажем, что это ты полностью в образе полевика-геолога. У сестер нечего позаимствовать?

— Да где там... Лизка меня на две головы выше, Катька наоборот, заметно меньше ростом, а Таня не такая тощая. Наверное, у Жени можно было бы что-то попробовать примерить, но.... У меня рука не поднимется копаться в гардеробе сестры, которая только начинает приходить в сознание.

— Деньги на одежду ты сейчас, конечно, тоже не станешь тратить. Ладно, Ксюш, это я так, не бери в голову. И не думай, что это повлияет на решение по курсовой.

— Да я не думаю...

Из коридора неожиданно послышался голос Танремии, выясняющей мое местоположение. Что ей надо, что-то случилось? Она заглянула в лабораторию, хмуро поздоровалась с Виктором Андреевичем и исподлобья посмотрела на меня.

— В чем дело? — взволнованно спросила я.

— Мне нужны деньги.

— А... а зачем?

— Я выхожу замуж.

— Что?! — опешила я.

— Мне нужны деньги на свадьбу.

— Таня, у тебя совсем крыша поехала? — прорвало меня. — Какая свадьба, тетя в коме, сестра в больнице и кто вообще жених, я о нем впервые слышу?!

— Тебе и не надо о нем слышать, просто дай мне денег на свадьбу, — раздраженно сказала она.

— Откуда я их тебе возьму, Тань? Пусть твой жених платит, раз вам так приспичило.

— У него нет денег, он не работает!

— Совсем хорошо... Таня, ну, включи же мозг! Мне едва хватает на больничные расходы и коммуналку, а ты хочешь свадьбу!

— Оплатить учебу Катерины ты как-то смогла!

— Это же совсем другое.... Да с чего ты вообще вдруг замуж собралась?!

— А что, я права не имею? Я его люблю, я хочу выйти за него! — у нее в голосе отчетливо пробивались истерические нотки.

Надо успокаиваться мне, иначе будет плохо...

— Таня, хорошо, я поняла, ты его любишь. Ты имеешь на это право, конечно. Но у меня нет сейчас денег, пойми. И про любовь твою я впервые слышу. Ты мне объясни, пожалуйста, что там у тебя происходит, я постараюсь помочь. Вы давно встречаетесь?

— Уже месяц.

Час от часу не легче, я надеялась, что там хоть серьезные чувства и длинная трогательная история отношений.

— Таня, но это ведь очень мало. Ты уверена, что ты его хорошо знаешь, а он... тебя? — она злобно на меня посмотрела.

— Да, он меня знает!

Врет, поняла я. Не знает он ничего о сущности Танре и маленьких семейных нюансах.

— То есть ты собираешься уйти из дома?

— Нет, мы будем жить у нас, он иногородний. Все, что нужно делать... по дому... я, конечно, сделаю.

Я еле сдержалась, чтобы не наорать на нее. Что мне прикажете делать с этим женихом в доме?! И неработающим к тому же, его тоже кормить я буду? Но Танре говорить об этом сейчас бесполезно, только беситься будет.

— У меня сейчас нет денег, и я не представляю, когда они появятся. Для любви брак необязателен, вы можете его отложить. Или тихо расписаться. Если хочешь, приводи своего жениха в дом и живите.

— Мне на это твое разрешение не нужно! — закричала она. — Ты ведь даже не старшая на самом деле, по какому праву распоряжаешься? Почему я должна тебя слушать?

— А почему тогда я должна оплачивать твою свадьбу? — спросила я в ответ.

— Ты и не оплачиваешь! Думаешь, без тебя не обойдусь?!

— Так обходись, в чем тогда проблема? Ищи деньги, выходи замуж, тащи своего возлюбленного в дом — причем тогда я?

— Не причем!!! — Танремия выбежала, шарахнув дверью об косяк.

— Ничего себе, — заметил Некруев, наблюдавший за сценой.

— А можно без комментариев? — раздраженно спросила я. — Нет, ну что мне с ней делать?! Мне только этого жениха не хватало...

— Ксюша, ты здесь ничего не сделаешь, у нее мозги у самой должны встать на место.

— Я просто очень боюсь, что она что-нибудь учудит.

— Вряд ли ты ее от этого убережешь, — вздохнул он.

Увы, не прошло и двух часов. Раздался звонок от взволнованной Каттер.

— Тут такое случилось!

— Что еще случилось?

— Таню арестовали за кражу!

Я с размаху села на стул под удивленным взглядом Виктора Андреевича и выслушала информацию. Записала на листочек адрес отделения. Сказала Каттер не беспокоиться, положила трубку.