Дом - это там, где ты нужен

Кейт выдохнула ему в шею и даже не видя её Джонни ощутил затылком усмешку. Она подняла руку на уровень его глаз, показывая испачканную ладонь.

— Ну? — её голос звучал с заметной хрипотцой. Очевидно, рыжая садистка возбудилась не меньше своего раба и теперь медленно отходила, выравнивая дыхание. — Это всё ещё насилие, ублюдок? Или найдёшь в себе яйца признать, что ты сам захотел?

Джонни прикрыл глаза, вжимая основание ладони в висок. Но Кейт не дала ему времени чтобы прийти в себя. Всё ещё заторможенный раб почувствовал, как горячее женское тело перестало прижиматься к его спине. Дочь мегамутанта поднялась на ноги и, топча собственную постель, обошла своего невольного любовника, остановившись прямо перед ним.

Хесс взглянул на неё снизу вверх и почти сразу понял, что именно хотела показать ему госпожа. Он уже не раз видел её наготу, но ещё никогда до сих пор она не давала ему повода подумать, что что-то в ней было для него. Но теперь это переменилось и Джонни ощущал всем своим неостывшим естеством, что его будто приглашают оценить снова. И вердикт принимался только один.

— Не отворачивайся, скотина, — вволю насладившись впечатлением и, как видно, полностью удовлетворённая им, Кейт с хищной грацией опустилась на колено и опёрлась о постель. Скользнув вперёд, она приблизила лицо к лицу своего раба и, жёстко очертив пальцами линию его подбородка, коснулась губ. — Знаю, чуть-чуть подождать, и ты, молодой кобелёк, снова будешь готов. Так что сегодня играемся в долгую, наглый ты, лживый ублюдок. Ну, а когда закончим, ты, сука, посмотришь мне в глаза. И если сможешь честно повторить, что бедного засранца Кейт только насилует, страшно пытает, и он не получает здесь самого охуенного кайфа в своей жизни — тогда я сниму твой грёбаный ошейник.

Магда любила вставать до рассвета. Как правило, ложилась она рано, если только не было охоты присоединиться к сестрице и поучаствовать в играх с её "котёнком", но вставала ещё раньше. Предрассветные часы, когда мало кто в Городе бодрствовал, кроме, разве что часовых и дежурных в цехах старого Вайли, всегда были особенно мирными и тихими, и Магда любила представлять, что они принадлежат только ей.

Этим утром было так же. Поднявшаяся в хорошем расположении духа, девушка быстро влезла в приготовленную с вечера одежду и, разобравшись с постелью, отправилась по утренним делам. Больше всего она любила, запалив самый малый из печных отделов и сварив себе кофе, посидеть с ним в тишине, пока не поднимется белобрысый беглец из подземного Приюта, которого сестрице повезло урвать себе в качестве их личного раба, и не поможет разжечь большую печь. Помощь с печью Магде была не особенно нужна, но с некоторых пор она полюбила это делать вместе с рабом Джонни, просто затем, чтобы придержать его рядом подольше.

Потягиваясь и прикрывая зевки, она прошла мимо клетки раба, которая с позволения Кейт в последние несколько недель преобразилась до вполне вменяемого личного угла, где даже появился небольшой стол и полка с книгами. Однако, к её удивлению, в постели Джонни не оказалось. Более того, даже отсутствовали признаки, что он в неё ложился этой ночью. Магда догадывалась, что с вечера сестра забрала "котёнка" не только для обсуждений гидротехнических сооружений мистера Вайли. Однако, как правило, наигравшись, она отпускала измученную игрушку досыпать в его кровати, если только не запирала в подвале. Но подвальные времена, когда Кейт ярилась от одних только звуков имени проблемного раба, давно прошли.

Встревожившись, Магда постояла в нерешительности под дверью гостиной сестры, ничего там не услышала, но входить не стала. Вместо этого, подчиняясь наитию, она прошла через кухню и, распахнув заднюю дверь, вышла на крыльцо.

Джонни она увидела сразу. Точнее, увидела его голову. Раб Красной Кейт нашёлся в озере, стоящим в воде по самую шею, так, что она скрывала даже металлическую полосу вокруг его горла.

Однако несколько мгновений спустя испытавшая было облегчение девушка снова встревожилась. Поведение Джонни не походило на то, как он обычно вёл себя в воде. Он не купался, не мылся, не удил рыбу и не плавал. Судя по всему, он просто стоял неподвижно, только покачиваясь под толчками волн, которые постепенно перемещали его к глубине. И даже не пытался отплеваться, когда вода попадала ему в рот. Магда проторчала на пороге не меньше двух минут, и за всё это время белобрысый раб не сделал ни одного движения. Он продолжал стоять, будто застыв в одной позе, и раскосая подруга Кейт вдруг испугалась по-настоящему.

— Эй! Котёнок, ты зачем туда залез? Утро ведь, вода холодная. Простудишься!

Джонни не реагировал. Магда сбежала с крыльца и, пролетев узкую полосу пляжа, нерешительно замерла у кромки воды.

— Солнышко! Ты слышишь?

К её немалому облегчению, Джонни медленно повернул голову. Его лицо даже издали было ожидаемого зелено-синего цвета, а губы — почти чёрными. Сумевшая, наконец, рассмотреть его Магда испуганно ахнула.

— С ума сошёл! Вылезай оттуда! Немедленно!

Джонни качнул головой. Девушка не поняла, что это было, неудачная попытка увернуться от очередной волны или желание сказать "нет". Но это её уже не волновало. "Котёнок" пробывал явно не в себе и его требовалось вытаскивать, а подробности можно было выспросить потом.

— Выходи! Это приказ! Ну чтоб тебя, белобрысик, ты что, утопиться решил...?

Она резко примолкла, осознав, что, возможно попала в самую точку. Однако, вопреки ожиданиям, её затруднение развеял сам Джонни, который, наконец, сумел выдавить из пережатого горла что-то похожее на речь.

— Я... — его почерневшие от холода губы будто свело судорогой, но он всё-таки продолжил. — Н-не ут-топ... ся. Я п-прос-сто м-моюсь...

— Моешься? — у раскосой девушки даже перехватило дыхание, и на этот раз причиной было вполне понятное возмущение. — И давно ты там моешься, скажи на милость?

Раб поднял глаза к сереющему небу и пошевелил губами, будто подсчитывая. Но едва ли в его состоянии он мог хоть что-то подсчитать.

— Прекрати придуриваться! Вылазь оттуда, слышишь!

Джонни снова опустил голову и мотнул ею, жмурясь от брызг.

— Н-нет. Я ещё н-не... Я г-грязн-ный. Я оч-чень грязный...

— Джон, твою мать! А ну, нахрен, вылез немедленно! Или я иду за сестрой! Живо, белобрысый ты придурок!

Хесс моргнул. Похоже, смена лексикона, которым на него рявкнула с берега взбешённая Магда, наконец смогла что-то переключить в отмороженном мозгу, потому что взгляд раба прояснился. Повернувшись спиной к озеру, он побрёл обратно на берег, с трудом передвигая одеревеневшие ноги.

Магда бросилась обратно в дом и стремглав вернулась обратно, неся одеяло. Набросив его на абсолютно голого Джонни, который к этому моменту полностью показался из воды, она кое-как довела задубевшего до состояния мороженой куроптицы парня до сложенной у стены поленницы и силой усадила на один из чурбаков.

— Великая пустошь, какой же ты холодный! Да как тебя угораздило вообще?

Трясущийся, как в припадке, Джонни, помотал головой.

— Что? Ну, вот что ты можешь сказать, а?

— Я н-н-не...

— Ты не что? Не виноват? Не думал? Не хотел?

— Н-не п-п-помню...

Магда плюнула в сердцах и снова убежала в дом. На этот раз она возвратилась ещё быстрее с початой бутылкой виски и стаканом.

— Пей! Кому говорят! Ну!

Ей пришлось держать руку Джонни, который никак не мог поднести стакан ко рту, а поднеся — чуть не выбил себе зубы. Наконец, с грехом пополам выпивка оказалась внутри Хесса, который ожидаемо закашлялся, опалив себе горло. Но это принесло плоды, потому что дрожать он понемногу переставал и взгляд его делался осмысленнее.

Убедившись, что "котёнок" в норме, Магда уселась прямо на песок. Выражение её лица не предвещало Джонни ничего хорошего.

— Зачем ты туда полез? — всё-таки ещё раз с нажимом уточнила она, убедившись, что спасённый может членораздельно отвечать на вопросы.

Джонни подтянул края одеяла и зарылся в него поглубже.

— Я не собирался топ-питься, правда. Самоуб-бийство — страшный грех...

— А что тогда?

— Я уже ск-казал, — раб с силой провёл по волосам, потом — лицу. — Мне было нужно п-помыться. П-после всего эт-того... Мне до сих пор...

Под взглядом Магды он запнулся и умолк.

— И долго ты мылся?

Джонни взглянул в сторону озера.

— Час, наверное. Может, б-больше. Я помню, когда госпожа Кейт... меня отп-пустила, было ещё темно...

Магда, наконец, поняла.

— Ну, ясно, — она снова привстала с песка и с чувством отряхнула штаны. — Ладно. Ты больше так не мойся, а то в следующий раз не услежу и с тебя можно будет мутараков собирать. Иди в дом, сварю нам кофе. Тебе ж ещё и на работу сегодня, не забыл?

... Полчаса спустя, Джонни неспеша брёл в сторону центра Города, то и дело вытирая мокрый нос. На работу ему было не нужно и идти никуда не хотелось абсолютно, но и оставаться в доме Кейт он не мог. Джонни знал, что она определённо выйдет к завтраку на кухню, а потому несмотря на все признаки надвигавшейся простуды, влил в себя горячий кофе и поторопился слинять ещё до того, как чем-то сильно раздосадованная Магда успела дожарить первые оладьи. После временного помешательства, вызванного перегрузкой ментальной системы от глобального наплыва новых самых противоречивых впечатлений, Хесс всё-таки вспомнил все события прошлой ночи, и видеть хозяйку номер один ему сейчас было физически тошно.

Впрочем, не только её. Джонни не соврал Магде — с тех пор как он сам по собственной воле выбрал подчиниться Кейт, он чувствовал себя настолько опороченным и грязным, что теперь ему не хватало целого озера чтобы это смыть. Хесс не лгал и себе, он знал, что там, в спальне его долбанутой госпожи, всё могло пойти по-другому. Он мог пытаться сыграть в непокорность, и "разочаровать" её в очередной раз, расплатившись унижением и болью, но сохранив достоинство настолько, насколько это было возможно. Но он этого не сделал и теперь был до того противен самому себе, что не смел даже молиться, чтобы не гневить высшие силы напоминанием о недавнем грехе. Джонни понимал, что это не так работает, и за искренним раскаянием всегда можно было надеяться на прощение. Но собственный дикий стыд мешал куда больше попранных норм.

Занимаясь самоедством и периодически сморкаясь в кухонную тряпку, Хесс добрался почти до самой площади, когда на подходах к ещё закрытой ярмарке его выловил Тэйн. Сделать это было не сложно, по раннему времени никого, кроме них двоих и ещё нескольких уборщиков-рабов на улице не появлялось. Тэйн сидел на каком-то ящике перед входом в салун и, судя по виду, с нетерпением поджидал именно Джонни. В руках он вертел небольшую плоскую коробку.

— Здоров, друг, — издалека поприветствовал он, спрыгивая на землю. — Ты что-то рано.

Раб Красной Кейт зачем-то оглянулся назад, на пройденную дорогу, и дёрнул плечом.

— Ты тоже поднялся ни свет, ни заря.

— Нельзя подняться рано, если вообще не ложился, — на глазах у недоумевающего приятеля Тэйн полез в коробку и, вытащив оттуда коробку поменьше из явно переработанного пластика, повернул её плоской стороной. — Купил это у торговцев вчера уже под закрытие и смотрел всю ночь. Подумал, что и тебе будет интересно взглянуть. Как думаешь, похож?

В пластиковой коробке лежал диск, на которых в пустоши распространялись фильмы, довоенные и посвежее, в основном известного содержания разной степени интересности. Джонни несколько раз доводилось видеть такие. Их обычно смотрели на проигрывателях или компьютерах — у кого что имелось в наличии. В бесспорных звёздах продаж лидировали ослепительная мисс Китти-Хуитти, голенастая блондинка с томным взглядом и необъятной грудью, какой-то "стильный обжарок Тино Томино, певец и знатный ловелас" и, конечно, покойный Рикки Райвен.

Последний сейчас и красовался на обложке, распечатанной на плотной бумаге, которые вставляли во все коробки с фильмами для лучшей покупаемости дисков. Но Тэйн имел в виду не Рика. Очевидно, его внимание привлёк другой персонаж, и именно на него теперь указывал мозолистый палец работорговца.

Джонни нехотя взглянул и в первый миг ему показалось, что над ним потешаются, и это всё — затеянный приятелем дурацкий розыгрыш.

За спиной у принявшего героическо-комическую позу Рикки Райвена застыли ещё двое. Красивая, худощавая девушка в рабочем комбинезоне, надорванном в самых нужных местах так, чтобы зрителю было интересно заглядывать в прорехи, со злобным видом замахивалась разводным ключом на высокого, светловолосого парня. Объект её агрессии ёжился, но нарочито делал вид, что выше всего этого во всех смыслах. Этот третий единственный стоял прямо, устремив свои взоры куда-то в высь, со сложенными на груди руками, в одной из которых была зажата Библия. И, явно стараясь казаться умнее, задумчиво морщил знакомое лицо.

— Это... — Джонни запнулся, вглядываясь в плохо пропечатанный, явно смонтированный коллаж, с которого на него будто смотрело его собственное вдохновенно-благообразное отражение. Причём, похожесть была во всём — от правильных черт и взгляда, до фигуры актёра, и даже положения, в котором он стоял. Кем бы ни был режиссёр этого фильма, он явно хорошо знал Джонни Хесса и любовно постарался сделать своего героя максимально приближённым к оригиналу. — Это... как? Откуда?

Тэйн пожал плечами и отобрал помятую коробку.

— Прямиком из Рено, приятель. "Горячая новинка, настоящий шедевр, одно из лучших творений киноиндустрии, новые жанровые возможности возрождённого кино с непревзойдённой звездой, Риком Райвеном в главной роли". А вот как в неё попал именно ты, я думал, ты мне и расскажешь.

— Не могу поверить, — бормотал Джонни, который, забыв про насморк и свои терзания, вслед за Тэйном почти бежал к его конуре, чтобы иметь возможность самолично посмотреть фильм, который вызывал столько вопросов. Точнее, не фильм, а сериал, так как "Святейший перец из Приюта или хождение по шлюхам" имел восемь серий, и диск вмещал ровно половину из них. — Нет, это точно какой-то двойник...

— Конечно, двойник, — согласился работорговец, сворачивая в знакомый проулок, в конце которого стоял барак, где ему удалось приобрести комнату. — Даже если б ты и вправду был дублёром у Рикки, фильм-то новый. Стал быть, это никак не можешь быть ты...

— Да я не про себя, — Джонни досадливо махнул рукой и снова посмотрел на рекламный коллаж, с которого на него пялился живой и вполне довольный жизнью Райвен. — И не был я никаким дублёром. Речь о Рике. Да, мы долгое время путешествовали с ним через Пустошь, но я своими глазами видел, как Кейт... как его застрелили. Он упал, и там всё было в крови. А...

— А ты проверил, сдох ли он перед тем, как уйти?

Хесс мотнул головой.

— Я не смог. На меня надели ошейник и уволокли силой. И я даже не... о, Господи, Рик... Я всё это время думал, что он мёртв! И долго клял себя за то, что это случилось с ним из-за меня. Клянусь, я... неужели он выжил? Может... может, этот парень на фото — не он? Смогли же они как-то найти типа, похожего на меня...