Человек с сожалением вздохнул. Многие люди в стране разделяют его настроения, но, к сожалению, далеко не все. И очень многие из этих 'не всех' смотрят на семьи, вроде Феррейра, Сантана и Ортега с завистью, пуская слюни, грезя о подобных богатствах и подобном влиянии на императорскую власть, и мало что может удержать их в стремлении получить желаемое.
Тем временем колонна въехала в ворота Летнего дворца. Летним он стал называться официально не так давно; во время, когда в нём жил отец, тот был просто 'Поместьем Веласкесов', и таким остался в разговорном обиходе аборигенов Форталезы. Но 'Летний дворец венерианской короны'... Гораздо звучнее! Этот дворец когда-то мать подарила отцу в качестве благодарности за то, что тот вернул трон ей, законной наследнице династии Давила. И отец много лет жил здесь, использовал как официальную резиденцию. Маленькая востмидесятимиллионная провинциальная Форталеза на время стала неофициальной столицей многомиллиардной Империи. Но после его смерти случилось непоправимое. 'Поместье' по завещанию отошло не ему, Себастьяну, законному сыну и наследнику, а юридически незаконнорожденной дочери, но являющейся при этом венерианской наследной принцессой. Его 'любимой' сестренкё Лее.
Следящий за церемонией мужчина откинул голову назад и прикрыл глаза. Он старался не разжигать в себе давнюю семейную ненависть, быть выше этого, но получалось не всегда. И это неправильно, недостойно его высокого статуса.
Сеньора Катарина, мать Леи, пусть земля ей будет пухом, воспользовалась этим, и тут же, с согласия его матери, искренне переживающей горе, отторгла дворец у Империи, придав ему статус венерианской территории, какой имеют посольства и консульства. С тех пор венерианские Веласкесы рассматривают его как штаб-квартиру, место отдыха во время визита на Землю (где бывают достаточно часто). Стервы, венерианские стервы, что с них возьмёшь!
Кортеж остановился перед ступеньками, покрытыми красной ковровой дорожкой. Вдоль всей лестницы был выставлен почётный караул, но уже из парней в идеально чёрных доспехах — лазорево-золотые цвета солдат Империи на этой земле преимущества не имели. Люки броневиков поднялись, и в сопровождении телохранителей из 'Звезды Аполлона' вылез человек среднего роста, немного костлявый, с седыми волосами. Человек улыбался, держался уверенно, как и подобает истинному императору. Одет был в роскошный камзол зелёно-голубого цвета, под цвет штандарта, с вышивкой из настоящего золота. Это и понятно, когда речь заходит о престиже нации, в ход идёт только самое лучшее. Смотрящий знал, сколько весит такое одеяние, и про себя усмехнулся — вышедший из машины держался молодцом.
Далее — протокольная часть встречи, съёмка, рукопожатия, приветствия, салют. Этот этап был ему не интересен, самое важное осталось позади, и он без сожаления смахнул изображение рукой. Всё хорошо, всё идет по плану, а это в свете последних событий, раскрытия подготовки покушений, замечательная новость.
— Приехали, ваше величество! — раздался голос в ушах.
— Вот и отлично, — вымученно выдавил он.
Император Себастьян не любил отправлять людей на смерть, так уж воспитала его пацифистка мать. Даже когда понимал, что это необходимо. Но иногда приходится ставить на своё место двойников, зная, что, скорее всего, до следующего утра те не доживут. Как и отправленная с ними охрана.
Машина остановилась. Люк справа от него бесшумно поднялся, впуская внутрь звуки и запахи улицы. Человек сморщился — пахнуло помойкой. Бесстрастные охранники протянули руки, по протокольному предлагая помощь.
Вышел. Огляделся. Вздохнул полной грудью. М-да, так и есть, помойка.
— Это точно Форталеза? — хмыкнул он.
— Да, ваше величество, — тут же материализовался бледный, чувствующий недовольство личный секретарь. — Фавелы к юго-западу от города.
Вид вокруг впечатлял. Ещё не сельская местность, но уже очень похожее на неё место. Небогатая холмистая городская окраина, покрытая низкими одно— и двухэтажными домиками с утопающими в тропической зелени дворами. Но зелень та внутри, снаружи же дома представляли собой... Не самое презентабельное зрелище, нищета нищет. Дорога — голая вытоптанная земля, покрытая густым слоем пыли. Следы отшелушившегося бетонопластика изредка напоминали, что она всё-таки на балансе мэрии, но вот только в каком столетии или даже тысячелетии оную последний раз ремонтировали...
Люди под стать району. Дети бегали вокруг грязные, почти все с голыми торсами, самозабвенно рубились в футбол на небольшом свободном пятачке пространства. И показывали неплохой результат — императору понравилось. Для дольшинства жителей подобных мест только футбол может стать лестницей в небо, любые иные пути разбогатеть, ЗАКОННЫЕ пути — намертво замурованы. Дети заметили кортеж, и даже немного на него поглазели, но интерес их не зашкаливал, из чего человек сделал два вывода. Во-первых, они банально не могут оценить даже приблизительную стоимость машин, и, во-вторых, люди с оружием средь бела дня в колонне из нескольких броневиков тут не редкость. Последний факт насторожил.
Перед домиками и во дворах кое-где сушилось бельё, мимо по улице ходили женщины, что-то переносящие в тюках и корзинах, невдалеке трое оголенных по пояс мужчин орудовали лопатами, то ли рыли яму, то ли что-то закапывали, метрах в пятидесяти справа лежала большая куча мусора, высыпающегося из переполненных контейнеров. Эта куча и источала поразивший его парфюмный аромат.
— Что это вообще такое? — презрительно фыркнул мужчина. — Она назначила встречу в трущобах?
— Это не совсем трущобы, ваше величество, — промямлил секретарь. — Это, скажем так, их предместье. Настоящие трущобы дальше. — Он указал рукой по направлению вдоль улицы.
Мужчине только и оставалось, что грязно про себя выругаться. От Леи всего можно ожидать, но чтобы до такой степени?..
— Вы точно уверены, что здесь безопасно? — он наморщил лоб, обращаясь к стоящему слева начальнику охраны.
— Так точно, ваше величество, — отрапортовал тот, также с интересом оглядываясь вокруг. — Район оцеплен, внутри несколько сотен бойцов в штатском, с нами три десятка вашей личной охраны в полном боевом снаряжении. Даже муха не пролетит!
— Ладно, ведите. — Император обречённо покачал головой. Опасался он совсем не мух.
Женщина сидела за столиком кафе, наполовину находящегося на улице, наполовину скрытого в недрах серого обветшалого здания. На ней было роскошное чёрное вечернее платье под цвет роскошных же волос, но изысков в косметике он не заметил. Правильно, перед кем ей тут штукатуриться? Перед 'любимым' братцем? Платье — показатель достоинства, величия, вещь протокольная, с ним ничего не поделаешь, но её воля, заявилась бы в простых брюках и футболке.
Женщина сидела, аристократично держа осанку, уже этим выделяясь из окружающего плебейского интерьера, и неспешно потягивала стоящий на столике кофе. Кроме неё за столиками, понятно, никого не было. Она сидела на границе уличной и закрытой части и с любопытством рассматривала пейзаж пролетарского района, игнорируя появление его свиты.
Перед входом стояло несколько человек в идеально-чёрных доспехах с тяжёлыми штурмовыми гауссовками в руках. От них издалека веяло жутью, холодной и равнодушной к смерти, которой разит только от инопланетных солдат — венериан и марсиан. Во второй линии, внутри кафе, виднелись женские фигурки в белых латах, но с более лёгким вооружением, не менее жутких, даром что женщины. Всего количество бойцов не превышало и десятка, но человек вдруг понял, если дражайшая сестрица решит отправить его к праотцам, тридцать бойцов его личной охраны ничего не смогут предпринять. Коленки предательски задрожали.
Он усилием воли выбросил эти мысли из головы. Бр-р-р-р! Надо же, нашел о чём думать?! Она не посмеет сделать это, даже если захочет! Даже если они будут злейшими врагами! Иначе потеряет куда больше, чем приобрётет. А они и не враги.
Да, всё так. Но, тем не менее, проходя мимо бесстрастных девочек с кондором на груди, он почувствовал неуверенность. А для императора это неприемлемо.
Женщина его волнений, впрочем, не заметила. Отставила кофе и мило улыбнулась.
— Приветствую тебя, царственная сестра! — он склонил голову в вежливом поклоне и поцеловал протянутые кончики пальцев. — Хочу сказать тебе огромное спасибо за то, что здесь хотя бы не воняет.
Лея усмехнулась.
— Прости, мне самой тут не по душе. Не я это место выбирала, а генератор случайных чисел. Зато никто, ни одна сволочь, не догадается, где мы. А когда узнает, будет поздно.
— Это единственный довод, из-за которого я согласился на подобную авантюру, милая Лея, — вновь кивнул император Владычицы Южных Морей Себастьян Второй и присел за столик. — Кстати, ты видела, всё прошло без происшествий?
— Мои люди предотвратили два покушения менее чем за месяц, я не могла рисковать. — Сестра невинно улыбнулась. Мужчина не мог с этим аргументом не согласиться.
— Заказ! — поднял он руку вверх.
Естественно, за стойкой никого не было, но он не сомневался, что люди Леи, кому положено, его прекрасно слышат.
Действительно, на трясущихся ногах из подсобного помещения выскочил бледный грузный официант с розовыми щеками, покрытый липким слоем пота.
— Кофе мне! — бегло бросил мужчина. Официант кивнул, чуть не потеряв при этом сознание, и испуганно помчался назад.
— Говорят, Изабелла с тобой?
Её величество королева Золотой планеты кивнула.
— Да. У девочки личная трагедия, и Серёжа посчитал за благо отправить её на Землю, развеяться, полежать на пляже, отдохнуть.
— То-то смотрю, хорошо она развеивается! Не выходя за пределы дворца.
— После тех бомб я не хочу рисковать, Себастьян. — Женщина равнодушно пожала плечами. — Пока пусть побудет со мной, потом отвезу её домой.
— А как же личная трагедия? Слышал, в этой трагедии кое-кто причинил ей некоторые... Физические неудобства?
Мужчина ехидно оскалился. Женщина же вновь пожала плечами, ещё более безразличнее, однако её это заметно задело.
— Приедет — разберётся. Все мы были молоды и совершали глупости. Или скажешь, не так?
Она сверкнула глазами и вернула оскал. Один-один. Мужчина прекрасно знал, уж кто-кто, а Лея знает о его детских и юношеских проделках, как ни один человек в Солнечной системе. И о неудачах. Но он уколол её осознанием того, что его разведка работает лучше, пусть и в таких мелочах. Для их вечной дуэли это важно.
Показался красный как рак официант. Не успев выйти в главный зал, он споткнулся, и, опрокидывая поднос, грохнулся о землю. Через секунду следом выскочила фигура в белом и от греха за шиворот утащила его обратно.
— У тебя очень неаккуратные подданные! — Лея не преминула воспользоваться случаем и невинно уколоть. — На Венере такого никогда не случилось бы. Распустил ты их!
— Как тут не споткнуться, если в твоём заведении в глухом районе отдалённой провинции сидят два величайших монарха современности? — попробовал отшутиться Себастьян. — Тут заикой стать можно, не то, что споткнуться!
Лея задумчиво покачала головой.
— И всё-таки, это вторично. Профессионализм должен быть на первом месте, пусть и с дрожащими коленями.
Она ядовито улыбнулась, про себя проговорив: 'Сам такой!', на его мысленное 'Стерва!'.
Из подсобки вышла другая фигура в белом, женщина лет тридцати с винтовкой за плечом и подносом в руке. 'Старая дева', личная стража Леи. С галантностью, которой Себастьян не ожидал от боевика её уровня, она опустила поднос перед ним на столик и выставила чашку ароматного дымящегося кофе. Затем величественно склонила голову и удалилась. Император лишь проводил взглядом её плотно облегаемую доспехами фигуру.
— Скажи, почему у меня не получилось создать ничего даже близко похожего на твой корпус? Сколько ни пытался?
Лея в очередной раз пожала плечами.
— Чтобы создать такое, нужно либо самому быть сильной женщиной, как Аделина Веласкес, либо таким же бабником, как Антонио Второй. Ты не подпадаешь ни под первую, ни под вторую категорию. Скорее всего, это к счастью.
Монархи скупо засмеялись.
— Ладно, Себастьян, предлагаю перейти сразу к делу. Не то у меня настроение после этих бомб, чтобы шпильками обмениваться. Ты как?
Мужчина, как бы открещиваясь, поднял руки вверх.
— Я — за.
— И каков ваш ответ?
Вздох.
— Сожалею, милая сестра, но Южно-Американская империя не станет помогать вам. Впрочем, помогать вашим врагам не станет тоже, но базы в Африке и в Суринаме использовать для боевых операций против третьих стран парламент вам запретит. Извини. — Он с показным огорчением пожал плечами.
— И ради этого ты жался больше двух недель? Чтобы выдавить короткое 'извини'? — в голосе королевы послышались чисто женские гневные нотки, предтеча большого скандала. Собеседник их проигнорировал, продолжая улыбаться с лёгкой ехидцей.
— Что делать, сестра, я не могу рисковать. Я должен был выслушать все стороны, мнения всех заинтересованных лиц и экспертов. Многим эта война будет выгодна, но тех, кому не выгодна, оказалось больше.
Лея сделала большой глоток, допивая свой кофе и отставляя чашку.
— Себастьян, давай начистоту. Как брат сестре. Не прячась за семьи. Мне известен расклад в них, и он в мою пользу. Почему ты решил ударить в спину?
Собеседник молчал.
— Нет, не думай, я прекрасно знаю эту причину. Мне просто интересно, сможешь ли ты сказать мне её в лицо, не прикрываясь политесом?
— А зачем тебе это, сестра, если ты сама прекрасно всё понимаешь?
— Считай меня сентиментальной. Я знаю причину, ты знаешь причину, решение принято и твои слова ни на что не повлияют. Интересно же, хватит ли тебе смелости? Трус ты или нет?
Себастьян хрипло засмеялся.
— Милая Лея, признаюсь, я немного поражён. И что же ты хочешь от меня услышать этакого страшного?
— Ну?.. — Она картинно задумалась. — Например, признание того, что вы, вся ваша ветвь династии, трусы и подлецы.
Пауза.
— Вы ведь неудачники, и ты, и твоя мать. Да, я понимаю, дипломатия, благо государства, всё такое, но это ваше прикрытие, повод. Причина же проста, вы неудачники.
Копить обиду тридцать лет, тридцать лет улыбаться и держать приветливую мину только ради того, чтобы дождаться подходящего момента и отомстить за обиды давно умерших людей? Только слабаки способны на такое.
— Всё сказала? — Себастьян через силу выдавил улыбку. Он ждал этого разговора, этих аргументов, но услышав, растерялся.
— Нет. — Лея, почувствовав, что её заносит, что эмоциональное начало берёт верх, приложила все силы, чтобы задавить в себе этот порыв. Получилось не очень, зло брало своё.
— По-твоему, я могу столько лет помнить давние семейные обиды, столько лет копить их и ждать? — возмутился Себастьян, тоже почувствовав эмоциональную волну изнутри. — Я что, псих?
— Обида обиде рознь, братишка. Ты можешь простить чернила, которые я налила тебе в туфли перед твоим представлением при дворе мамы, или девочку, что заказала для тебя, а потом выложила в сетях то, что она с тобой вытворяла. Но унижения, полученные в детстве, забыть нельзя.
