Расправляя крылья. ...Полет нормальный

Потом противник, видно, чувствуя превосходство, решился на штурм. В оранжерею полетели дымовые шашки, по всем направлениям, а так же газ, от которого хотелось кашлять и текли слезы. Газ и дым быстро рассеивались — работала локальная система кондиционирования, которой поровну были наши войны и страсти — но несколько мгновений для штурма они дали.

Над нашими головами что-то громыхнуло, яркая вспышка ослепила даже сквозь закрытые веки. Не увидев, скорее почувствовав движение, я прыгнул в сторону, изо всех сил, пытаясь рывком преодолеть сопротивление воды и мокрой обтягивающей одежды, открывая огонь в сторону штурмующих. Это было то самое шестое чувство, которое появляется после длительных тренировок в адских условиях, приближенных к боевым. Условиях, которых не могло быть без противостояния с 'сорок четвертыми', без полигонов, без Сьерра-дель-Мьедо. Без двадцать шестого отдела, наконец! Подготовка у ангелов жесткая, жестокая. Зверская. Но именно благодаря зверской подготовке они способны на такое, на что не способен более никто на этой планете (ну, из известных мне подразделений). Ту атаку мы отбили.

В нападающих стрелял не только я. Скорее, я все-таки не попал — помешала эта гребанная вода. Но Кассандра стреляла наугад, вслепую гораздо лучше меня, это в ее генмодифицированной крови, усиленной эффектом активации в момент опасности для жизни после гибели родителей. И она сидела не в воде. Так что первый штурмовик был обречен.

Стреляла так же Мия — я слышал треск с ее стороны. Наугад, вслепую, но и она прошла школу ангелов, и отзывы о ней от руководства я слышал только положительные — не зря же их с сестрой собирались забирать в наказующие. Вновь движение, шевеление. Выстрелы, крики. Ругань. Голоса, мужские и женские. Визг Эммы и крик Хуана Карлоса. И, наконец, все кончилось.

...Дым рассеялся. Передо мной, на дне, высунувшись головами над бортом, сидели Эмма и Хуан Карлос, придерживающие лежащего между ними одного из штурмовиков Манзони. От горла его по воде расползалось кровавое пятно — 'двухсотый'. Эмма вновь завизжала и пиханула труп, пытаясь отползти в сторону. Тело перевернулось... И стал виден торчащий из его горла метательный нож.

Я обернулся к Розе, так же поднявшей голову над поверхностью, но в отличие от меня, несмотря на рану, взирающую на створки входа сквозь прицел винтовки.

— Все в порядке?

Это Мия. Поднялась во весь рост и направилась к нам.

— Нога! — раздался голос Восточной красавицы сзади. Я обернулся:

— Ранена?

— Куда там! Затекла!

Эта выдра выругалась сквозь зубы на незнакомом языке, убрала винтовку и облокотилась на борт.

— Пройдет, — констатировала Кассандра, так же опустила винтовку и села на борт. — Значит, все целы?

— Я ранена. Легко. В плечо, — отчиталась Роза.

— Жить будешь! — улыбнулась Белоснежка, поднимая забрало. Ее девочки рассеивались по помещению, проверяя в буйстве оттенков нашинкованных растений, нет ли где угрозы? Дым еще не рассеялся окончательно, кашлять и чихать все еще хотелось, но чувство радости от того, что все позади, забивало эти глупые потребности.

— Мар... Марта! — Я прокашлялся, сделал усилие и встал на ноги, не выпуская из рук оружия. Вода ручьем потекла с одежды.

— Чико! Какой ты весь красивый! — ухмыльнулась эта зараза, подошла и сгробастала меня, одной рукой перетащив через борт. Хорошая вещь, скафандр с сервоприводами! Я рядом с нею казался маленьким, хотя в жизни она была на голову ниже.

— Высохну, — отмахнулся я и так же сел на борт. Рядом примостился Хуан Карлос, как и Эмма отползший от трупа подальше, только в мою сторону.

— Твоя работа? — бросил я Розе, которую две девочки Марты, перелезши в фонтан, взвалили на плечи.

Сестренка кивнула.

— Я его не видела. Чувствовала движение.

— Молодец! — равнодушно похвалила Кассандра. На всех нас наваливалось чувство послебоевой апатии, когда адреналин начинает выходить из организма.

Я огляделся. В оранжерее было еще два 'двухсотых' и два 'трехсотых'. Причем оба 'трехсотых' находились в сознании и яростно матерились. Судя по голосам, за створками так же были еще люди, в том числе 'трехсотые' противника. Несколько раз до нас донеслась фраза: 'Департамент безопасности!..'

— Марта, успокоительное есть? — кивнул я Белоснежке на Хуана Карлоса, смотрящего на лежащий перед ним с этой стороны бортика чуть в стороне труп. Равнодушным таким пустым взглядом. А затем на Эмму, усевшуюся позади и мерно всхлипывающую, старающуюся вообще никуда не смотреть. — Или что-то, чем можно реакцию притормозить. Чтоб крыша не поехала. Это дети!

— Разберемся! — улыбнулась мулатка, закрывая забрало.

Глава 9. Рефинансирование

За суетой вокруг все про нас забыли. В оранжерею подтянулись еще люди — вначале наши девочки, затем офицеры-оперативники департамента безопасности. Следом подозрительно быстро появились эксперты, делающие замеры, берущие какие-то пробы. Нас не трогали, делать что-то самим не хотелось — оставалось только смотреть на всё это мельтешение и тихо офигевать.

Эмма выплакалась, сидела, тупо смотря перед собой. Трупы накрыли брезентом, ей стало легче, но осознание того, что вот этот бугорок еще полчаса назад был живым человеком, который ходил, смеялся и разговаривал... Мне уже ничего, привык, а вот им с Хуаном Карлосом...

...Да и меня коробило, если честно, просто не так сильно.

Катарина появилась спустя минут двадцать. Внимательно осмотрела всех нас и коротко раздала указания:

— Кассандра — в машину. Мою, командную 'Эспаньолу'. Вы, — палец ее уткнулся в повесивших голову школьников, — идите в школьный двор, ждите там. Если надо — покажитесь медикам, они там есть. Территорию школы до особого разрешения не покидать, но родных известите, что живы и с вами все в порядке. А ты — со мной! — Последняя часть фразы предназначалась мне.

Хуан Карлос, как истинный кабальеро, подхватил все еще находящуюся в прострации Эмму под локоть и потащил к выходу. За ними потянулись и мои девчонки, так же находящиеся не в лучшем расположении духа. Мы же, дав им всем уйти, вышли в коридор следом.

— Камеры отключены, — произнесла Катарина, когда немного отошли от оранжереи... Бывшей оранжереи, сколько ее будут восстанавливать — тот еще вопрос. — Говорить можно где угодно, нужно только тихое место.

В коридоре, на нашем ярусе, было людно. Одного 'двухсотого' метрах в пятидесяти ближе к лестницам паковали эксперты, рядом 'трехсотым' занимались медики. Мимо туда-сюда шныряли скользкие типы, лишь один из которых был в форме и при погонах.

— Много их здесь? — усмехнулся я, кивая на офицера департамента, подразумевая и тех, кто в штатском.

— Мы привезли девять, — покачала головой Катарина. — Сколько сейчас — не знаю, операция вышла за рамки моих полномочий. Сюда в течение двадцати минут пол-Альфы подтянули. Теперь это дело ДБ и только ДБ...

— ...Ты что же, сукин сын, творишь! — резко сменила она тональность, как только мы свернули за угол, за линию обзора ближайшей группы криминалистов. Схватив за грудки все еще сырой формы, она шандарахнула меня затылком о стену. Глаза ее пылали праведным огнем. — Ты что себе позволяешь, щенок? Хоть понимаешь, сколько людей сегодня подставил, на какой риск пошел?

Ты хоть понимаешь, СКОЛЬКО в тебя вложили?!! — продолжила она почти шепотом, но уж лучше бы кричала. — И далеко не денег!

Сосунок! Герой хренов! Ты когда головой научишься думать, а не эмоциями?! Выпендриться захотелось? Перед девочками школьными покрасоваться? Наших не натрахался, донжуан гребаный?..

Но я больше не был тем парнем, которого она хватала за грудки и прикладывала затылком чуть менее, чем какой-то жалкий год назад. Почувствовав злость, я так же полыхнул глазами, сбросил ее руки, подался вперед и приложил о стену уже ее, с силой надавив на плечи всем весом, чтоб не дергалась. Мышечная масса у меня больше, и в данный момент это более весомый аргумент.

— Она — принцесса иностранного государства!!! — размеренно выцедил я, после чего сделал паузу, чтобы дошло — слишком уж Лока Идальга сегодня импульсивная. — Принцесса, понимаешь? А у нас с Южно-Американской империей отношения далеко не самые радужные!

Тебе нужен международный скандал? На ровном месте и на ТВОЕЙ совести? Как начальника операции, на которого после ее гибели переведут все стрелки?

— Да ты!.. Да ты!.. — пыталась парировать она.

— Не знаю, как ты, а мне этого не нужно, — закончил я и выдавил приторную улыбку. — И где мое честно заслуженное 'спасибо'?

Отпустил ее. Она пыталась возразить, и аргументы у нее имелись... Но слова про 'принцессу', такие прогнозируемые и ожидаемые, оказались настолько неожиданными, что ответы испарялись, не успев сорваться с губ.

— Хуан! — жалобно выдавила она, сдаваясь. — Хуан, Лея посмотрит сквозь пальцы на десяток таких принцесс! Тем более таких, от которых открестились там, на Земле. Но за тебя убьет — ты у нее один, и другого не предвидится. И всех, кто 'допустит', 'не предпримет мер' и так далее накажет ОЧЕНЬ сурово! Паула — ничто, пыль!

Нет, челюсть у меня не отвисла. Но только потому, что тренированная. За год я не только возмужал, но и разучился удивляться. Однако, под ложечкой засосало.

— Ты уверена?

— Да. — Кивок. — Я не знаю всего. Я не знаю и десятой части. Я просто была на некоторых совещаниях.

— Но международный скандал... — Кажется, теперь жалко выглядел я со своим показным героизмом. Показным для сеньорин офицеров, знающих куда больше и меня, и даже Катарины, которая у них всего лишь девочка на побегушках.

— Я все сказала. — Она подняла голову, глаза ее вновь засветились, но страха в них не было. — Даже больше, чем имела право, гораздо больше! Дальше думай.

— Жучки? — скривился я и обвел взглядом коридор вокруг. Она вновь покачала головой.

— Подотру. Сегодняшние управляются из машины, а других, насколько знаю, на тебе нет из соображений... — Кривая усмешка... — Совершенно не твоей безопасности. В корпусе они не нужны, там ты даже в душе на ладони.

Последнее высказывание я пропустил — нечто подобное подозревал, особенно после памятного противостояния с 'сорок четвертыми'.

— Кто я? — вырвался вопрос. Не хотел его задавать, знал, что не ответит...

...Но она ответила.

— Генетический эксперимент. Хоть убей, большего не скажу. Но эксперимент оттуда... — ткнула она пальцем в потолок. После чего натужно засмеялась:

— Впрочем, о том, что ты — плод генного эксперимента, в корпусе знают даже ссыкухи из 'мелюзги'. Я не открыла ничего нового.

— Кроме отношения к нему... И ко мне... Королевы, — прошептал я, сжимая кулаки.

— А о моем отце что-нибудь известно? — вскинулся я, вновь почувствовав злость. Никогда не думал, что ТАКИЕ тайны будут раскрываться походя, в моей же собственной школе. — И на что, porca Madonna, меня модифицировали, раз это так важно?

Катарина думала долго, качала головой. Затем заговорила, отвернув глаза в сторону, видно, не выдерживая контакта.

— Не знаю, почему это говорю, наверное, ты мне все-таки небезразличен. Хочу остеречь от необдуманных поступков, Хуан, как сегодня.

Пауза.

— На что? Тут просто. Посмотри на девочек, которым рассказываешь сказки. Просто посмотри на их лица, и всё поймешь.

— Офицеры тоже слушают твои истории, — добавила она, губы ее тронула еле уловимая улыбка. — ПРОСТО ТАК обычные истории такого эффекта иметь не могут, будь ты трижды единственным мальчиком в корпусе. А про отца...

Вздох.

— Чико, если я это узнаю, меня уберут. Чтоб не болтала лишнего.

— Тебе повезло, что тебя взяли в корпус, под контроль, понимаешь? — продолжила она с жаром. — О твоем отце нет никакой, НИКАКОЙ информации! Вообще, нигде! Знаешь, когда такое бывает? В каких случаях?

Да, я знал. И от этого знания по спине строевым маршем двинулись мурашки. Не имеющие отношения к тому, что я все-таки подзамерз, сидя без движения в мокрой одежде.

— И еще неизвестно, что будет с твоим ребенком! — продолжила она. — Да-да, тебе придется опекать Беатрис Санчес, как только можно. И ее, и малыша. Столько, на сколько хватит сил. Что-то мне подсказывает, у них будет веселая жизнь, и твой проект тут совершенно не при чем. Это будет НЕ ТВОЙ проект.

Из моей груди вырвался стон. Сдавленный, полный отчаяния.

Почему? Потому, что я — лопух. Все эти мысли, что только что озвучила Катарина, были на поверхности. Я обдумывал каждую из них по отдельности. Вот только собрать конструкт в единую схему не получалось. Нет, не потому, что глупый — я не глупый. А потому, что я НЕ ХОТЕЛ осознавать всё это. Мне нравилась моя жизнь. Мысли о том, что она лишь иллюзия, все девятнадцать прожитых лет... Которая сломается, едва ты это осознаешь...

...Нет, в изысканиях я не хотел уходить так далеко. Гораздо проще думать, что ты всего лишь внебрачный родственник правительницы.

— Я племянник королевы, да? — вновь вырвалось у меня, а кулаки вновь сжались. Кажется, я даже боролся с тем, чтобы из глаза не побежала непрошенная слеза обиды на самого себя. — Внук дона Филиппа? Эксперимент проводили при королеве Катарине, и наша любимая королева, как ее дочь и наследница, завершает проект?

Лока Идальга все-таки встретилась со мной глазами, вздохнула, но тут же отвернулась вновь.

— Ты ее родственник. Об этом говорит программа сличения лиц, которую можно найти в свободном доступе. Слышала, кто-то сличал твои гены с Веласкесами и подтвердил это, но на уровне слухов. Наверняка не знаю.

— Кланы?

— Возможно. Ты же знаешь этих сеньоров.

Да, знаю. И был бы удивлен, не сделай они этого. По крайней мере, самые могущественные из них.

— В общем так, Шимановский, — вернулась Лока Идальга к образу сурового командира, вышвыривая нас в реальность. — Про твои намерения мы выяснили, и я доложу, чем ты руководствовался. Но больше так не делай.

Что провела с тобой разъяснительную работу — тоже доложу. Впредь никакого риска, во всяком случае, на пустом месте, и ради этого тебе сообщили больше, чем положено знать даже старшим командирам.

Пауза.

— Каждого затачивают под конкретные задачи, Чико. И у Паулы выжить в бою шансов куда больше. В тебя же...

— Многие люди нехило вложились, — повторил я и усмехнулся. — Понял.

— Ни хрена ты не понял! — обреченно вздохнула она. — Мозгами работать тебя учат. И сегодня ты доказал, что несмотря на патологическое нежелание это делать, у тебя получается.

— Вот и работай ими, Чико! — закончила она наезд 'мудрой тетушки' и одновременно куратора. — А схватки оставь тем, кого обучают именно схваткам!

Взгляд, пронзивший меня до самой черепной коробки, и вердикт:

— Ну, да ладно, доложу, что понял. Иди в машину!

Я собрался идти, но поняв, что хочу сделать еще кое-что, во всяком случае попытаться, обернулся:

— А если по дороге заскочу в одно место?

— Не долго! — не стала ломаться и строить буку она. — Минут двадцать, максимум полчаса. У меня есть несколько дел, надо уладить, но как улажу — чтоб был в машине! — Ее глаза налились свинцом, она не шутила.