— Гарик, свободен, тебя ждет третий отряд, заступайте,— привычно спокойным голосом сказал Капитан великану, и тот с удивительной для своих габаритов скоростью направился через двор к кострам. — Голодны?
— Нет, мы с праздника,— покачала головой Ольга: здесь, среди дозорных, день Купола не праздновался, такова была традиция, которая органично сочеталась с девизом, что был выбит над входными дверями замка: "Мы не за и не против, мы между". Здесь были свои праздники и свои традиции, которые неукоснительно соблюдались всеми, кто однажды принимал присягу отряда. — Знакомься: это Лукас, давний друг.
Командир кивнул, скользнув взглядом по гостю: уж чем-чем, а шрамами и угрюмостью его было не удивить. Лукас кивнул в ответ, но Ольга постоянно чувствовала на себе его встревоженный взгляд.
— Как мой брат поживает?— дернул уголком губ Капитан, пропуская вперед Ольгу и ее спутника.
— Магистр Фауст— единоутробный брат Капитана,— пояснила женщина для Лукаса, идя по гулкому коридору к дальнему залу, где обычно командир принимал гостей. Все было на своих местах: деревянные лавки, шкафы со снаряжением, шкуры, которые сушились всюду, куда их можно было растянуть. Из проемов, что то и дело попадались справа и слева, тянуло теплом печей и каминов, был слышен смех, женское пение и щебетание немногочисленных ребятишек, живших на Утесе вместе с родителями. — У него все хорошо. Как и у твоей дочери, я несколько раз встречала ее в Академии.
— Она писала мне, что брат невыносим, и что она хочет сбежать ко мне,— рассмеялся Капитан, открывая дверь в свой кабинет, в котором были лишь два стола, лавки, и нарисованная углем карта, растянутая по стене. В печи ярко горел огонь. — Но я попытался ей объяснить, что обычных бойцов у меня достаточно, а вот полноценного мага-поисковика нет ни одного.
— Гретта очень нетерпелива,— кивнула Ольга, скидывая платок и накидку. На столе был накрыт небольшой обед: хлеб, картошка, еще дымящаяся, вяленое мясо, куриные яйца и сыр. В кувшине дымился чай.
— Очень похожа на мать, но упрямством в бабку,— кивнул командир, приглашая гостей за стол. Ольгу всегда поражала сила духа этого человека: его жена погибла в бою с Правящими, но он так легко и безболезненно говорил о ней, словно прошли уже века. — Мою мать и меня выкрали из одного из городов Правящих вместе с десятком других наложниц, Фридрих родился уже тут, когда мать вышла замуж за мага,— пояснил Капитан для Лукаса, хотя Ольга была уверена, что семейные истории интересуют друга меньше всего. Он был напряжен и совершал минимум движений. — Мать у нас что надо, до сих пор вяжет одежду для всех местных обитателей и ругается, что заморозим девок,— Капитан снова рассмеялся. — Ладно, давайте к делу,— он словно весь собрался и стал выглядеть еще старше, еще мудрее, чем мгновения назад, когда рассказывал про Изергиль и ее непростую судьбу.
— Как зовут учеников?— Ольга обхватила руками чашку, в упор глядя на Капитана.
— О, это самое интересное. Никогда не думал, что у меня в темнице будет сидеть сам Принц,— хмыкнул начальник Дозора, откинувшись на стуле и сложив руки в замок на затылке. Он часто так делал, когда расслаблялся, а расслабление было полезно, когда ты несешь ответственность за сотни людей и порядок на границах города, за безопасность. — С ним дочь Племени Огня, зовут Алексис.
Ольга удивленно подняла брови: странная парочка.
— Допросили?
— Принц ведет себя как... Принц,— пожал плечами Капитан,— а девочка вот рассказала интересную историю. Получается, что они вдвоем спасли нас.
— И от чего?
— Ну, мы были в курсе, что вы сегодня переправляете на ту сторону молодого Правящего, проследили за тем, как он в сопровождении волшебника вошел в туннель. А вот девочка рассказала, что услышала в школе о том, что ваш новообращенный откроет туннель и впустит на эту сторону армию Правящих. По ее словам, взрослым сказать не успели. Они вошли в туннель, волшебник был уже убит. Принц убил Правящего, и они выскочили на этой стороне прямо нам под ноги: Снежок в какой-то момент заметила, что туннель с нашей стороны не закрывается, и мы вернулись.
Ольга сложила руки на груди, обдумывая услышанное: если то, что Алексис рассказала Капитану, правда, то за две минуты рассказа командир изложил историю спасения Северного города если не от катастрофы, то от локальной войны, в которой многие бы погибли.
— Кто-то как-то предупредил Правящих на той стороне, что Клаус откроет туннель,— проговорила Ольга, задумчиво глядя на столешницу. Холодок прошел по спине.
— Это самое опасное,— кивнул Капитан. — Я увеличил число дозоров на этой стороне реки, отправил несколько групп на ту сторону, пусть разведают, что Правящие говорят о произошедшем, может, что-то выяснят.
— Ладно, думаю, пора забрать ребят, Стелла там, наверное, уже довела Фрея до извержения древесины за то, что он не знает, где находятся ученики,— дернула уголком губ Ольга.
— Хорошо, только сначала забери то, что мы у твоих ребят изъяли. Интересный такой набор,— Капитан поднялся и подошел к каменной стене, приложив руку к небольшой выемке. Что-то зажурчало, заскрежетало внутри— и открылась дверца. — Надо попросить Ворчуна поправить, а то механизм делали его дедушки-гномы еще во времена прабабушки Стеллы, стал барахлить.
На стол лег небольшой деревянный ящичек, но Ольга в принципе и так могла предположить, что там увидит.
— Что это за вещица,— Капитан указал на позолоченный компас,— мы не поняли, а вот Кинжал Народов... Ты знаешь, что девчонка— свежая Посвященная?
— Я догадывалась,— кивнула Ольга, глядя на мелочи из карманов двух учеников Академии. — А с помощью этого артефакта,— она взяла в руки компас Лектуса,— они за несколько мгновений переместились сюда из Академии.
— Интересные вещи носят при себе ваши ученики,— хмыкнул Капитан.
— Мы их заберем,— Ольга закрыла ящичек и передала Лукасу, поднимаясь. — Пойдем к ребятам.
— Хорошо, только я хотел еще кое о чем тебя попросить, раз уж ты здесь,— голос командира изменился, и Ольга напряглась, невольно бросив взгляд на Лукаса. — Забери с собой Беляша, нам приходится кормить его насильно, он уже почти не поднимается.
— Где он?— тихо спросила женщина, прикрывая глаза и понимая, что совсем забыла о Беляше.
— В вашей комнате, не дает себя забрать.
— Хорошо, я пойду за ним, а ты пока сходи за ребятами,— кивнула Ольга: ее не нужно провожать, она прекрасно знала замок, к тому же не хотела, чтобы ее сопровождал кто-то. — Лукас, иди с Капитаном, я сейчас.
Она взяла одежду и вышла в коридор, быстро пересекая его и поднимаясь по лестнице вверх, цепляясь взглядом за знакомые надписи и рисунки, но не заостряя на них внимания. Она никогда бы не созналась себе, что боялась возвращаться сюда, в этот каменный жилой коридор, по которому нужно пройти тридцать пять шагов, толкнуть деревянную дверь с вырезанной на ней саламандрой, чтобы оказаться в месте, наполненном воспоминаниями и любовью.
А еще болью: в углу на подстилке из соломы умирал Беляш, с первого взгляда было видно, что пес при смерти. Он похудел, белая пушистая шерсть скаталась и местами выпала, только большие тоскливые глаза были еще живы. Он узнал ее, двинул хвостом, но не попытался подняться.
— Беляш,— она опустилась на колени и погладила пса по голове. Они были так преданы друг другу: Элиот и спасенный им от злых мальчишек еще в Северном городе белый щенок. Щенок вырос в огромного пса, преданного Элиоту, не раз выручавшего его на заданиях. А она, замкнувшись в своем горе, совсем забыла о собаке, которая потеряла хозяина. — Беляш, так нельзя,— пожурила она лохматого друга,— он бы рассердился на тебя. Нельзя... Нужно жить дальше, обязательно,— она подняла глаза, натыкаясь на предметы в их бывшей комнате. Нет, все вещи были убраны, но каждый предмет здесь был пропитан Элиотом: криво прибитая к стене полка, ведь с молотком он обращался хуже, чем с луком; отколотый у подоконника уголок, когда Элиот и его напарник пробовали остроту нового меча; палочки, начерченные на деревянной спинке кровати, обозначали каждый выход Элиота за границы Купола, а она всегда говорила, что это количество раз, когда она умирала и возрождалась после его возвращения; гобелен с изображением саламандры над кроватью — Элиот выкрал его из дома Правящего в свою первую вылазку за реку, чтобы украсить их новый дом, тогда Капитан два месяца позволял Элиоту дежурить только по конюшням... Все здесь говорило о ее муже, таком ярком, бесстрашном, иногда сумасбродном и немного сумасшедшем, не смирившимся со своей судьбой. Словно он еще жил здесь, но умирал вместе со своим псом, который не смог найти в себе силы бороться без Элиота.
А она нашла. Может, она меньше его любила?
Ольга взяла собаку на руки: он так похудел, что почти ничего не весил, хотя раньше даже Элиот с трудом мог оторвать Беляша от земли, чтобы засунуть в корыто и помыть. Она села на край постели, прижав собаку к себе, чуть укачивая.
— Все будет хорошо, малыш, все будет хорошо,— шептала она, прикрывая глаза и чувствуя горячие слезы, что потекли впервые за много недель. — Мы будем бороться, иначе Элиот бы не выбрал нас...
— Оля...
Она подняла заплаканные глаза на стоявшего в дверях Лукаса: на лице его ярко проступили белые отметины шрамов, глаза расширились, губы сжались.
— Он умирает,— прошептала она, горло сжималось от подавляемых рыданий.
— Оля,— он сел рядом и забрал у нее пса, положив на постель рядом, потом обнял, прижав ее лицо к плечу. От Лукаса пахло лесом, снегом и шерстью, руки были теплыми и ласковыми. — Я помогу,— прошептал мужчина, укачивая ее так, как она это делала несколько минут назад с собакой. — Я помогу. Не брошу, никогда не брошу...
Рыдания прорвались: горькие, давно сдерживаемые, болезненные. Она так старалась быть сильной, а оказалось, что она слаба, так же слаба, как Беляш.
— Все пройдет, все смоет время, как вода,— шептал он, позволяя женщине выплакаться, и его голос приносил успокоение. — Пройдет время, и волны боли уже не будут сбивать с ног, лишь коснутся их и отступят, просто подожди... А я буду рядом, я помогу.
Лектус мерил шагами небольшую комнату-камеру, где их с Алексис заперли с тех пор, как допросили. Девчонка сидела на широкой лавке, поджав ноги и глядя куда-то в сторону. Больше в комнате ничего не было, но хотя бы не холодно.
— Что с нами теперь будет?— спросила она тихо, посмотрев на Лектуса. Просто мученица!
— Сожгут,— пожал он плечами, криво улыбаясь. Что за пораженческие вопросы?— Хотя это мелочи по сравнению с тем, что устроит твой братец. Лучше остаться тут.
— Очень смешно,— фыркнула Алексис. Ну, спасибо, хоть повеселела, а то даже как-то тошно становится.
— Вряд ли будет смешно: лохматый умеет устроить целый цирк из ничего не значащего эпизода. Создаст проблему и тут же сам начнет ее решать,— говорить было лучше, чем молчать, а то и со скуки можно умереть. Хотя, конечно, ему было, о чем подумать.
Анна. То, что она замешана в этом, не было сомнений. Как она добралась до Клауса и как сговорилась с Правящими за рекой? Она вряд ли расскажет. Но теперь ей придется отвечать за свои поступки, и дело не в законах Правящих.
Анна попыталась разрушить мир, в котором в безопасности многие годы может прожить Ксения. Да, наверное, прожить в компании таких сумасшедших, как лохматый и его сестра, но здесь ей каждую минуту не грозила смерть. И Лектус сделает все, чтобы сохранить это странное место. Даже от тех, кто имеет право это место разрушить.
— Я всегда думала, что кровососы не умеют дружить, ну, не способны на это,— вдруг заметила Алексис, и Лектус удивленно поднял брови. К чему это она?— Ты все время говоришь всякие гадости о Джиме, но он твой единственный друг, и ты его друг, я знаю. Хоть это и странно, и неправильно.
— Джиме? Отличная кличка для ручного кролика,— фыркнул Принц, сложив на груди руки и опершись спиной о стену. — Дурная привычка людей коверкать имена.
— А тебя никогда ласково не называли? Все время официально?
— Кто не называл?
— Ну, мама, до того как стала кровососом, тот старик, что остался у Константина... Всех детей называют ласково.
— Всех детей в мире людей,— поправил девчонку Лектус. — Моя мать стала Правящей, когда мне исполнилось три года, поэтому вряд ли я могу хранить об этом воспоминания, а старику было не до этих глупых людских привычек, иначе ему бы отрезали вторую руку.
Алексис поморщилась, словно он сказал что-то неприятное.
— Поэтому вы такие холодные и черствые,— сделала она какой-то свой странный вывод,— потому что вас никогда не любили и не ласкали.
— И зачем это нужно? Чтобы я потом рыдал от умиления над выловленной из моря черепахой или бегал на свидания к тому, кто хочет меня убить?— Лектус сказал и поморщился: девчонка вся побледнела, кулачки ее сжались, словно она опять хотела его ударить. Да, неудачный пример, она явно переживает из-за того, что влюбилась в предателя и чуть не погибла. Лучше надо выбирать себе объекты для обожания, плохо лохматый ее воспитывал.
— Холодная сволочь,— процедила Алексис, и он подумал, что заслужил. Никогда не сможет понимать людей с их странными чувствами, которые из некоторых плещут неконтролируемым водопадом.
— Он все равно тебе не подходил, он же был сыном таких ненавистных тебе кровососов,— напомнил девчонке Лектус.
— Ага, зато теперь я сама почти кровосос,— огрызнулась Алексис, показывая ему руки со шрамами от Кинжала.
— Зато ты жива,— парировал Лектус: он устал от обсуждения этой ситуации. Смирилась бы уже и забыла, как он порой забывал о том, что имеет дело не с девчонкой, а посвященной, хотя это не особо изменило ее раздражающее поведение. — До кровососа тебе примерно столько же, сколько твоему брату, ну, на один шаг меньше.
— А тебе? Сколько шагов до кровососа осталось тебе?— осторожно, но едва сдерживая любопытство, спросила Алексис, подаваясь вперед. — Ну, когда ты перестанешь есть обычную пищу и начнешь пить кровь?
Он вздохнул: эта девчонка задавала слишком много вопросов, причем половина из них была неприличной в обществе, где он вырос, вторая половина— глупой, потому что в том обществе все знали ответы на эти вопросы.
— Я готов к Посвящению,— пожал он плечами, не считая нужным скрывать. — Могу стать еще сильнее, но это уже мало что изменит.
— То есть... ты можешь в любой момент...?
Лектус рассмеялся:
— Нет, для этого потребуется проведение Ритуала.
— Как это случилось с тем парнем, которого ты убил в туннеле?
— Да.
— И ты...
— Нет. Наследник не может принять Посвящение, если у него нет потомства или если он не готов принять эту честь,— спокойно, словно цитату из книги, произнес Лектус. — Я не отвечаю этим критериям.
— Ты... не готов...?— осторожно спросила Алексис, и он встретился с ней взглядом, долго глядя в карие глаза, чуть расширенные от каких-то эмоций.
— У меня нет потомства,— усмехнулся Лектус, пожимая плечами: она свой взгляд так и не отвела.
