На неведомых тропинках 1. Шаг в темноту

Я отпрянула, едва не оступившись и не скатившись с возвышения в зал под ноги гостям.

— Мы довольны подарком, а потому первую завтрашнюю аудиенцию я закрепляю за стёжкой Юково, — демон щелкнул пальцами, и парень с записной книжкой стал что-то быстро записывать, — а пока, — наконец-то взмах рукой, — наслаждайтесь праздником.

Представление закончилось. Нас отпустили.

О приемах подобного рода я читала в исторических книгах, не предполагая, что когда-либо судьба занесет меня на один из них. Какие приемы в наше советское время? Уж точно не в семье инженера с завода. Поэтому я не придумала ничего лучше, как слоняться между старательно отворачивающимися гостями. До них мне не было никакого дела, я искала свою дочь, которая вдали от меня стала достаточно взрослой, чтобы присутствовать на балах. Искала и не находила. Моя Алиса не тот человек, который будет стоять в уголке, наблюдая, как жизнь протекает мимо. Она всегда в центре внимания, она всегда первая, она дочь хозяина северных пределов, она не затеряется в толпе этих странных существ, она ни в какой толпе не затеряется, а значит, на приеме ее не было. Ни в зале, ни в саду, ни на балконе, опоясывающем зал, где стояли столики с закусками.

Если она хоть чуть-чуть похожа на меня, а она похожа, то встречи ждем мы обе. В чем бы я ни обвиняла Кирилла, никогда эти разногласия не переносились на дочь. Она не видела ни одной нашей ссоры. Я могу догадываться, как и какими словами отец объяснил Алисе перемены, произошедшие три года назад, но в одном уверена: плевков в мой адрес не было. Я знаю свою дочь, обвини он меня, и она ворвалась бы в мой дом, шипя рассерженной кошкой. Все было иначе, её опутали той же сетью ограничений и запретов, что и меня, смесь условий, необходимых для ее или моей безопасности.

Но не в доме отца. И тем не менее ее не было. По спине побежали ледяные мурашки страха. Неуемное воображение рисовало сырые катакомбы подвалов и маленькую плачущую фигурку, съежившуюся в ожидании казни.

В какой-то момент я перестала смотреть, а стала слушать. Флирт, болтовня, угрозы, комплименты, ругательства, и не каждый раз понимаешь, что именно слышишь. Я не нечисть, я не обладаю их чутьем и слухом, я человек, а значит, почти никто в их мире, почти мебель. Завидев меня, они фыркали, отворачивались и продолжали беседу, не считая нужным таиться от того, кого даже разумным существом можно считать с натяжкой.

Они говорили, спорили, доказывали, превозносили и унижали. Разные создания, разные слова, разные темы.

— На Тринадцатой стёжке вооруженный отряд людей взяли, — мужчина в костюме прошлой эпохи брезгливо вытянул жирные губы.

— Повезло,— отвечал очень подвижный молодой человек, постоянно переступая с ноги на ногу или взмахивая рукой, — пир горой поди закатили, плюс оружие перепродать можно, хоть обратно тем же людям.

— Седой велел отпустить, — скривился тот, что постарше, — видно, планы на них имеет. Хозяину виднее, но его отец никогда бы до такого не опустился.

— В filii de terra хранительница появилась. Давно пора, — высокая девушка в вечернем платье подхватила под руку человека с собачьей головой.

— Говорят, южане к нашим рубежам стягиваются, — старик когтистой рукой удерживал деревянную трость, полагающуюся, скорее, по статусу, нежели помогающую при ходьбе.

— Милости просим, — крепкий мужчина в обычных джинсах и рубашке отвесил издевательский поклон, — Северные никогда гостям не отказывают, особенное если те сами просятся на стол.

— Разве ж отца Седого на таком поймала его мать? Брак по залёту! Мы что, люди какие, — истерично вещала матрона в сиреневом платье, из под длинного подола которого то и дело мелькал то ли каблук, то ли копыто.

— На Заячьем холме новый родник пробился, теперь эти деревенские ведьмы вообразили невесть что. Видели, какое платье на той толстухе? — высокая сухая, как палка, женщина в черном плаще качала головой. Во времена очень уж отдаленные от сегодняшнего дня ведьмы не носили иной одежды. Кстати, ведьмакам на это всегда было наплевать, попытавшиеся связать их ограничениями женщины быстро получили по зубам, причем многие в буквальном смысле.

— Я так надеялся увидеть Алисию, говорят, она похожа на Седого как две капли воды, — молодой взволнованный голос заставил меня замереть на месте.

Бродя по залу от одной группы гостей к другой, я в итоге поднялась на широкий балкон, опоясывающий весь зал, здраво рассудив, что вид сверху намного лучше. Накрытые столы для тех, кому надо подкрепить силы, отделялись друг от друга переносными ширмами со вставками из цветного стекла, создавая иллюзию уединения. Уж не знаю зачем: кто-то ест неаккуратно или нечисть стеснительная пошла. Уточнять, из чего сделаны разнообразные колбасы, бутерброды, пироги и запеканки, явно не стоило, на приемах у хозяина Северных пределов подавали все самое лучшее, даже если это "лучшее" — ваш ночной кошмар.

— Моя воспитанница удалена с торжеств со вчерашнего дня, — ответил смутно знакомый голос.

Я приблизилась. Почувствовав интерес, тень за ближайшей ширмой шевельнулась. Я села за ближайший стол, остро сожалея о том, что не обладаю слухом и чутьем нечисти. Такое случилось один раз, сразу после того, как я стала одной из опор, до сих пор помню удовольствие Ефима, с тех пор ничего, как я ни пыжилась.

— Поищите другой объект для поклонения.

Мужчина, очертания которого видела сквозь цветные кусочки стекла, шагнул к ширме, наверняка с намерением обучить подслушивающую меня вежливости и такту, естественно, в рамках этикета, то есть с балкона меня вряд ли выкинут. Кирилл запретил проливать кровь во время праздника.

Я не шелохнулась, то, что я могла услышать, того стоило. Незнакомец сказал: "Воспитанница"! Я вспомнила, где слышала этот голос. Прошлым летом в filii de terra, тот невозмутимый ледяной наставник.

— Как? Почему? — эмоции молодого собеседника были похожи на мои, любопытство и жажда знать больше, — Седой гордится дочерью, а уж после первой охоты тем более.

— Она напугала владычицу, — ответил наставник, остановившись около ширмы, силуэт качнулся и повернулся назад к собеседнику. — Создала морок, по странному совпадению очень похожий на кого-то из предков хозяйки, и тот бросился на мачеху.

— Подождите, мороки не бросаются без прямой команды создателя.

— Именно, — отрезал наставник. — Хозяйка упала в обморок, Алисия сбежала, оставив ее без помощи. Девочка наказана до конца праздника. На мой взгляд, хозяин был слишком мягок, я рекомендовал розги.

Я искала подтверждения, что дело нечисто, я его нашла. Нечисть не боится морока, принять его за живое создание невозможно, это как перепутать кошку с собакой. Максимум, что могут мороки, — напугать. Физически навредить иллюзорное создание не в состоянии. Детская шалость, из которой раздули большой скандал. Нечисть, даже беременная, не падает в обморок, у нее не бывает сердечных приступов, не воспаляется аппендикс. Они не люди, хотя иногда так любят притворяться. Кто посмеет обвинить владычицу в притворстве? Никто, кому дорога голова. Влада дает мужу прекрасный предлог запереть дочь, обеспечив сохранность будущей жертвы.

— Я сокрушен, — молодой голос ушел ввысь, срываясь от сильного волнения, — осмелюсь надеяться, следующий прием сложится для меня более удачно и я увижу легенду зимы своими глазами.

Брр, я поежилась. "Легенда зимы" — один из титулов рода Седых. Я встала и поспешила к лестнице. Скрипнула отодвигаемая ширма. Упершийся в спину тяжелый взгляд сопровождал меня до самого низа. Теперь надо вытащить эту малолетнюю легенду из покоев и, соответственно, с алтаря. Предстояло узнать, где в графитовом замке живет моя дочь.

Веник поймал меня на выходе из зала, как всегда, не вовремя, я как раз придумывала предлог, под которым могу обшарить Серую цитадель.

— Ты нужна ведьмаку. Немедленно, — падальщик потянул меня к лестнице.

Я споткнулась.

— Что бы ты ни натворила, перестань, — гробокопатель нахмурился, — у меня от тебя зубы ноют. Тебя не для наказания позвали.

Я выдохнула. Слава святым, время еще есть. Явидь еще не нашли, иначе Веник со мной не говорил бы, сомневаюсь, что эту часть Пашка уступила бы кому-то другому.

В гостиной нас ждали Семеныч и мохнобровый водитель. Алексия не было. Падальщик, получив разрешение, удалился.

— Все прошло лучше, чем я ожидал, — староста пребывал в благодушном настроении, — и лучше, насколько я понимаю, чем ты могла надеяться. Никаких проблем с хозяйкой?

— Нет.

— Отлично. У меня для вас поручение.

Мы с водителем посмотрели друг на друга, парень сморщил нос и отвернулся.

— Надо съездить к Черной луже и забрать артефакт.

— Я ничего не понимаю в магии, всучить мне подделку легче легкого, — мысли заметались, категорически не хотелось покидать замок сейчас, без дочери. — И ничего не понимаю в лужах: ни в черных, ни в коричневых. Я даже не представляю, где это.

— Здесь недалеко, — старик отмахнулся от возражений, — Арсений отвезет. Насчет артефакта не волнуйся, ты сможешь определить его подлинность, взяв в руки.

— Стало быть, если их оторвет, то и не жалко? — буркнула я.

— Я не прошу, — в голосе ведьмака прорезались повелительные нотки. — Вы поедете и заберете, ясно? — мы кивнули, старик встал с дивана и протянул мне продолговатый сверток из газетной бумаги. — Отдашь продавцу, проявлять любопытство и разворачивать не рекомендую, это как раз и оторвет руки.

Следом за свертком мне передали уже знакомый мешочек из темно-синего бархата, в котором глухо, будто бочонки для игры в лото, постукивала деревянные пуговицы. Пропуск в серую цитадель. Желания тут же претерпели изменения.

— На остаток ночи я буду свободна? — уточнила я.

— До завтрашней аудиенции в полночь абсолютно, быть здесь не позднее десяти. Опоздавшие могут вешаться сами.

Сверток, которым надлежало расплатиться, оказался весомым, из мешочка извлекли две пуговицы: одну для меня, другую, я проводила ее разочарованным взглядом, для мохнобрового.

"Черная лужа" оказалась, действительно, лужей, пусть и большой, а не красивым названием. Она на самом деле была заполнена черной пузырящейся жижей. Запашок стоял — не привели святые тут жить. Северо-западная окраина пригорода Серой цитадели, яма с грязью напоминала отхожее место на задворках средневековой цивилизации, темнота, прорезаемая яркими фарами "Нивы", и над всем этим гигантским светящимся обелиском возвышается замок Седого демона. Три дома ,похожие на сараи, построенные при царе горохе, и с тех пор основательно вросшие в землю. На вид необитаемые: ни искорки света, ни шороха. Нам нужен крайний правый. Водитель без всякого толка всматривался в его очертания, я ждала. Парень отличался дурным нравом, с момента, как мы покинули гостиную и старосту, не сказал и трех слов.

— Пошли, — не выдержала я, времени с каждым мгновением оставалось все меньше и меньше.

Сенька кинул недобрый взгляд и заглушил двигатель. Мы вышли в темноту ночи, в уголок, не затронутый всеобщим праздником и казавшийся пустынным. По тому, как подобрался парень, я поняла, это впечатление ошибочно. Тропа огибала вонючую яму, приближалась к трем уцелевшим постройкам, шла вдоль непонятных развалин правее крайнего дома, больше похожих на помойку, возможно, строений было больше, затем исчезала во тьме. Как я ни вглядывалась, рассмотреть, что там, не получалось.

За спиной шумно сопел мохнобровый, его неодобрение ощущалось едва ли не физически. Я бы предпочла того, на кого могу хоть немного положиться, того, кто сдерживает эмоции, или того, кому плевать, Веника, например.

Я коснулась досок, служивших развалюхе дверью — разбухшее дерево, неприятное на ощупь. Условные три удара в прогибающееся доски, как велел Семёныч, пауза и еще пять. Шпионские игры, как будто тот, кто ждет внутри, не учуял и не услышал нас еще на подходе. Подобие двери открылось без единого скрипа, как можно было ожидать. Из темноты на меня уставились два горящих желтых глаза.

— Фррр, — послышалось из глубины и тут же было расшифровано, — а я все думал, как старик выкрутится? Очень смело послать ко мне человека. Не страшно, девочка?

— Нет, — ответил водитель вместо меня, — для войны со страхами есть я. К делу, Измененный.

— Конечно, — смешок из темноты, — как скажешь, волчок.

Глаза стали привыкать к темноте, но все, что я смогла разглядеть, — это очертания стен уходящего вперед коридора и большую комнату в конце. Вспыхнул язычок пламени, сперва неуверенно, потом сильнее, словно пробуя на вкус окружающую тьму. Продавец зажег керосиновую лампу, осветив сначала свои руки, а потом лицо. Вернее, морду. Собачью или волчью, я в таких тонкостях не разбираюсь, черный подвижный нос, дымчатая, жесткая на вид шерсть, серые глаза. Голова зверя на человеческом теле в коричневой куртке, пятнистых военных штанах, берцах и черных кожаных перчатках, полностью скрывавших руки. Или лапы.

— Нравлюсь? — спросил измененный. Когда он говорил, пасть открывалась, но я все равно не понимала, как из нее выходили человеческие звуки.

Лампа стояла на письменном столе из лакированного дерева, за ним виднелась спинка единственного в комнате стула. Все. Стены из необработанных досок за мебель не считаются. Чисто, сухо, но сразу видно: здесь не живут, используют для встреч. Посетителям волей-неволей придется стоять, как на аудиенции у Седого демона.

— Вот, — вместо ответа я подошла к столу и выложила газетный сверток, — обещанная плата.

Продавец взял неизвестный предмет в руки, скрытые черными перчатками, такие могли принадлежать мужчине средних лет, и обнюхал его. Черный нос быстро шевелился. Убедившись, что ведьмак не обманул, продавец убрал наш сверток в ящик и выложил на столешницу свой, напоминавший книгу, замотанную в несколько слоев ткани.

— Артефакт, — приглашающий взмах рукой.

— Проверь, — скомандовал парень.

Продавец открыл пасть и вывалил язык на бок. Что сие означает, я могла лишь догадываться. Злится или улыбается? В любом случае староста высказался неоднозначно, убедиться, что нам не подсунули дохлого кота в мешке. Ткань разматывалась слой за слоем. Мужчины отпрянули в разные стороны, смотреть на артефакт, кроме меня, не хотел никто. Я тоже не рвалась, но приказ есть приказ. Когда тряпки были отброшены, у меня вырвался пораженный вдох. Артефакт существует на самом деле. Признаюсь честно, сперва я решила, что ведьмак меня разыгрывает. Или разыгрывают его. На ворохе ткани лежала небольшая, как книга в мягкой обложке, икона. Изображение женщины в полный рост в одежде, ниспадающей мягкими складками, руки подняты на уровнь лица в мольбе, серебряный оклад и вполне различимая надпись на старославянском "Анна Пророчица". Икона не была безгранично старой, но и новоделом не назовешь.

— Оно? — нервно спросил из дальнего угла мохнобровый.

— Не знаю, — честно ответила я, — Икона, как икона, больше не скажу.

— Я знаю, как проверить, — высказался с противоположной стороны продавец, — покажи ее волчку. Если глаза выжжет — артефакт, а если башку снесет — обычная икона.