Волк.Юность.

— Хм... Остаётся одна женщина...

— Каан.

Чётко произносит Аами. Киваю в знак согласия.

— Она — служанка дочери. Не мне же, мужчине, ухаживать за девочкой?

— И что ты собираешься с ней делать?

Пожимаю плечами:

— Я предложил ей выбор: либо она возвращается на Родину, в Тушур, либо — остаётся здесь. Продолжать воспитывать Аами...

Мама вздыхает:

— Война... Будь проклят тот, кто придумал её...

Я набираю в грудь больше воздуха, собираясь признаться в том, что весной Парда подвергнется нападению... Точнее, я сам начну войну, но Ооли. Словно прочитав мои мысли, успевает закрыть мне рот своей ладошкой, внимательно смотрит мне в глаза, и словно слышу то, что она желает мне сказать:

— Хотя бы сегодня, муж мой, пусть твоя мама будет счастлива...

Глава 23.

...Я просыпаюсь рано утром, по привычке, въевшейся мне за месяцы похода в Рёко. Ооли сладко посапывает, обняв мою грудь. Какая она... Милая... Лежу, глупо улыбаясь от переполняющего меня счастья. Теперь у меня есть любимая женщина, ребёнок, даже двое, мама... Настоящая семья, которой я лишился в пять лет из-за глупой и ненужной никому войны. На тонком личике саури довольная сонная полуулыбка. Учитывая, что мы уснули лишь под утро, не в силах насытиться друг другом... Наша дочурка сегодняшнюю ночь провела с кормилицей, ради такого случая можно. Но впредь она будет с нами. Ребёнку нужны и мать, и отец. И... Я сделаю всё, возможное и невозможное, но я никому на свете не отдам мою малышку жену и дочерей. Клянусь Высочайшим... Моя рука ласково гладит пушистые мягкие волосы, рассыпавшиеся по одеялу. Жадно вдыхаю их цветочный аромат, Боже, как же она красива... И — неслыханное чудо: наш общий ребёнок. Наша дочурка, которая вырастет настоящей красавицей... Длинные ресницы слабо затрепетали, а затем раскрылись, и на меня взглянул ещё покрытый сонной поволокой светло-серый глаз. Недоумение, испуг, потом пришло узнавание. Слабая улыбка трогает пухлые губки. Жена чуть приподнимается на локте, подаётся вперёд и устраивается на моей груди. Её ладошка нежно гладит мои грудные мышцы... Саури сладко вздыхает, потом чуть поворачивает головку, чтобы видеть моё лицо, приподнимается на локте. И... Надо закончить последнее дело. То, что стоит между нами...

— Прости меня.

На личике появляется гримаска недоумения:

— За что? Ты изменил мне?!

Характер у неё, словно порох. Вспыхивает мгновенно...

— Нет, что ты!..

Ооли не может понять меня, и я поясняю:

— Прости за то, что взял тебя силой...

Она подаётся немного назад, сложная игра чувств отражается на удивительно живом личике...

— Но если бы ты этого не сделал, у нас бы не было дочери...

— Нашего чуда... Нашего солнышка...

...Я прижимаю её к себе и касаюсь её сладких губ своими губами:

— Я люблю тебя. Люблю, Ооли... Больше всего на свете. Ты моя единственная...

И это не ложь, не красивые слова. Эта саури была рождена именно для меня. Для того, чтобы стать моей женой. Такого её предназначение. Я это знаю. И она тоже это знает. Как то, что я, человек, терра хомо, лютый враг всего её вида, был создан для того, чтобы стать мужем. Опорой, надеждой, защитой наших детей...

— Мама сказала, что скоро прилетят твои соплеменники...

— Через год. Раньше вряд ли успеют...

— Лучше бы успели.

— Почему?

Она мрачнеет:

— Потому здесь появятся и мои соплеменники. И пусть я враг землянам, но у меня есть слабая надежда на то, что если первыми прилетят твои сородичи, то я смогу остаться живой. И моя дочь останется жива. Если же раньше явятся мои соплеменники, то...

Она всхлипывает, и крепче прижимается ко мне:

— Тебя убьют. Нашу дочь привяжут ко мне, и нас сожгут вместе на главной площади перед Дворцом Владыки Кланов. За то, что я опозорила наш род... Ведь после того... Той ночи... Я должна была умереть... Наложить на себя руки...

Она сглатывает, словно ей что-то мешает говорить...

— Но я... Не смогла... Словно что-то остановило меня...

...А я застываю в ужасе, услышав, что мог лишиться своей любимой...

— Я никогда, никому не отдам тебя. Пусть хоть все Кланы, все солдаты Империи прилетают сюда — ты моя жена! Мать моих детей! И никто и ничто, даже сама смерть не разлучит нас...

— Но сможем ли мы...

— Сможем. Поверь мне — сможем. Ни твои клановцы, ни мои собраться ничего не сделают ни тебе, ни, тем более, нашему ребёнку. Обещаю, и клянусь тебе в этом.

— Но почему ты так уверен в этом?

Вместо ответа я показываю глазами на стену. Ооли следует своим глазами за мои взглядом, и замечает моё брачное ожерелье, повешенное на стену. Я ласково глажу её по пушистой головке:

— Ты же знаешь, что за камень стал символом нашего брака?

— Пламенный сапфир... Неслыханная редкость во Вселенной, которая одинаково высоко ценится и у нас, в Кланах, и у вас, в Империи...

Улыбаюсь ей в ответ:

— Единственный рудник, где добывают их — моя собственность. Приказчики купили его. И очень недорого. А в санях, где ехала Аами, лежит сундучок, где таких камней...

Мгновенно перевожу меры веса из одних в другие:

— Двенадцать сарре.

— Что?!

Ооли потрясена до глубины души. Двенадцать сарре — примерно четыре килограмма. И среди них есть уникальные кристаллы, невероятной чистоты, два штуки. По полкило каждый. Наша добыча из Сырха...

— Я думаю, что Вождь Кланов, что Император Руси согласятся оставить нас в покое, если я преподнесу им камешку...

— А ты... Ты разве не хочешь вернуться домой, в Империю?

Отрицательно качаю головой, заглядывая в её бездонные глаза цвета чистого древесного пепла:

— Мой дом там, где ты. Рядом с тобой. Здесь, в Фиори. Вместе с нашими детьми и Аруанн, ставшей мне родной матерью...

Ооли всхлипывает, приникает ко мне, распластавшись на груди. Её плечи вздрагивают, и девушка шепчет:

— Я так боялась, что мы меня бросишь, откажешься... А ты...

— Я же люблю тебя... Жена моя... Наш Император согласится. С Кланами, думаю, будет сложнее... Но не думаю, что и Вождь станет препятствовать нам быть вместе... Цена высока. Никто ещё не платил такой выкуп за жену...

— Достойный дочери Вождя, Принцессы Клана Горных Листьев и его внучки...

— Ты...

Я не верю услышанному — неужели... Ооли вскидывает головку, гордо произносит вновь:

— Мой отец — Вождь Кланов! А Аами — его внучка. Дочь моего старшего брата, пропавшего здесь десять лет назад... Изменишь ли ты своё отношение ко мне, человек?

— Человек?! Назови меня, женщина, как полагается!

Саури улыбается, надменность уходит с её лица, и я слышу, как она с нежностью произносит то, что я потребовал:

— Муж мой...

— Жена моя...

...Впервые мы завтракаем вместе. До этого мы ни разу этого не делали. Наша дочурка мирно спит в колыбели, с нами вместе — Аами и мама, которая время от времени бросает на нас внимательные взгляды и улыбается... Ей нравится, то, что она видит. Маленькая саури стесняется столь высоких и благородных людей за столом. Титул граф ей знаком. И его статус, соответственно, тоже. И то, что простая девочка из низших стала членом семьи целого графа, и сидит с ним на равных за одним столом, вместе с графиней-мамой, графиней бабушкой, и графом папой. И что она теперь виконтесса — всё это ужасно смущает малышку...

— Я смотрю — стройка идёт полным ходом?

Матушка кивает, потому что Ооли в это время выскакивает из-за стола, услышав слабое кряхтение нашей дочери, первый признак её просыпания. Впрочем, кивок уходит в пустоту, потому что меня тоже уже нет за столом. И у колыбельки я оказываюсь первым, когда супруга подбегает к ней, я уже держу дочку на руках. При виде незнакомого лица девочка кукситься, хочет заплакать, но тут в поле её зрения появляется мама, и дочка успокаивается. Пока мама соображает, что от неё хочет совсем недавно евшая дочь, я щупаю пелёнки. Ну, так и есть. Мокрые. Менять надо... Чем мы и занимаемся. Я занимаюсь постелью, а молодая мама — девочкой. Через несколько минут малышка уже сухая и вовсю чмокает соской из сладкого дерева. Мы с женой смотрим друг на друга и дружно вздыхаем — да.... Где же наши автоматические колыбели? Которые и сменят одежду младенцу, и проконтролируют его состояние, и сообщат нам, если произойдут какие-либо другие неприятности... Ничего не поделаешь, придётся по старинке... Возвращаемся за стол — вопросительные взгляды остававшихся за столом сотрапезников, и я шёпотом поясняю:

— Мокренькая.

— А...

Тянет матушка, потом опять улыбается:

— Быстро вы... Управились...

Ооли алеет от смущения:

— Я не знаю, как принято у вас, но в моём мире всё делает жена...

— А нас муж должен помогать супруге с ребёнком.

— Должен? Это обязанность?

— По зову сердца, милая. Совершенно добровольно, поверь...

Она опускает голову, чтобы скрыть счастливую улыбку, но мама возвращает нас в действительность.

— Внучка родилась недоношенной. И она слабенькая. Так что вы ж берегите её...

Вот что тревожит досу Аруанн больше всего.

— Погодите... Как, недоношенная?

Ни Ооли, ни я не понимаем смысла слов мамы. И та поясняет:

— Но она родилась через семь месяцев после того как...

Зажимает себе рот. Я смотрю на жену, и злая ревность вновь возникает в моём сердце, но я стараюсь не показать вида:

— Не знаю столь деликатной вещи, милая, но, сколько вы, саури, вынашиваете своих детей?

— Шесть месяцев...

— Шесть?!

Восклицаем мы вместе с мамой, и Ооли торопливо поясняет:

— Я так боялась, что с малышкой будет что-то не так! Время рожать, а я ничего не чувствую! Очень боялась, что она родится с отклонениями, или вообще, уродом...

У досы Аруанн глаза так и остаются круглыми от услышанного. Вот же... Женщина... И я такой же идиот. Не поинтересовался у жены такой простой вещью... Хорошо, что удержался... Торопливо меняю тему:

— Значит, стройка идёт?

Мама вновь кивает:

— К весне должны закончить большое здание и часть малых. Сьере Муаро это гарантирует.

— Это радует. А что у нас с остальным?

Мама кивает в сторону Ооли:

— Этими вещами занимается дочка. Я в них ничего не понимаю...

Смотрю на жену, та в ответ успокоительно прикрывает на миг свои пушистые ресницы. Нормально, и позже. Отвечаю тем же самым движением век.

— Скоро все соберутся здесь. Новости разлетаются быстро, и известие о том, что я уже дома, доберётся до всех заинтересованных лиц...

— Лучше объясни, что нам делать с теми, кого ты привёз? Ладно, старик — лекарь...

— И очень хороший, кстати. Пусть ему недолго осталось практиковать, но он отработает свою пенсию. Поверь. А когда прилетят наши...

Мы переглядываемся с женой, ведь 'наши' теперь с обеих сторон. И меня осеняет шальная мысль — а если объявить планету нейтральной зоной? Где могут жить и саури, и люди? А ведь может получиться... Ей-ей... Но это планы далёкого будущего. Сейчас у нас на первом плане война. Тайные владыки двинут на нас свои войска. Ближайшей весной. Так что надо срочно проверить, как идут дела, и на каком уровне подготовка моих солдат...

— Атти!

Я вздрагиваю от неожиданности — Ооли шутливо машет перед моим лицом своей ладошкой. Уж слишком я увлёкся новой мечтой...

— А?

— Так что нам делать с остальными?

...Я делаю глоток настоящего земного кофе, потом отвечаю:

— Проще всего с тушурцами. Они останутся здесь. Поселим их в замке. Пусть живут. Пользы от них больше, чем убытка от съеденного ими хлеба. Тем более, что Шурику, это внучка Долмы, я обещал воспитать как придворную даму, и пристроить в будущем...

— Каан тоже хочет остаться...

— Вот видишь, всё и решилось...

Улыбаюсь Аами. Девочка краснеет, прячет руки под стол.

— А рёска и сёстры Тумиан?

Мама не успокаивается. Приходится всё разъяснить:

— С Льян проблем быть не должно. Её дядя — наш герцог. В смысле, герцог Юга. Отправлю ему гонца с известием, что его племянница хочет к нему вернуться. Тем более, что он в должен быть в курсе её побега, и как только тот даст свой согласие — выделю эскорт и сопровождающих, отправлю к дяде.

...Доса Аруанн кивает, но тут же становится серьёзной вновь:

— А сёстры Тумиан? И что с Лиэй?

— Мама, почему ты так волнуешься за этих девчонок?

Спрашивает её Ооли. И матушка мрачнеет:

— Их старшая сестра была первой любовью Атти... Всем известно, что первая любовь не забывается...

Встревоженная супруга резко оборачивается ко мне, но я делаю успокоительный жест:

— Не волнуйся. Всё уже давно прошло. К тому же я убил их отца... В поединке. Честном. И претензий у их рода ко мне по этому поводу нет...

— Но... Как... Зачем?

Вздыхаю в ответ:

— Придётся начать с самого начала... Рёсцы ненавидят чужаков. Причём ненавидят со всей силой своей натуры. А она у них, смею заметить, подлая... Если не сказать больше. Не знаю, чем Лиэй провинилась перед Высочайшим в этой жизни, но я не завидую её судьбе... Если говорить откровенно — высокородная маркиза стала фактически рабой в Империи. Рабой семьи мужа и его постельной игрушкой... А её сестёр, которым некуда деваться, хотели продать в публичный дом...

— Какой ужас...

Шепчет доса Аруанн...

— Я просто пожалел несчастных. Вот и всё, дорогие мои...

— И?

Взгляд Ооли требователен. Да. она действительно настоящая принцесса!..

— Дам им приданное и выдам замуж. Как немного подрастут. Пока — пусть проходят военную подготовку наравне с остальными.

— А не боишься, что они воткнут тебе кинжал в спину, желая отомстить за отца?

— Как я уже сказал, их род не имеет ко мне претензий по этому поводу. Потому что поединок был честным. При свидетелях. А то, что они живы и свободны — тоже значит очень и очень много...

...Нашу беседу прерывают деликатным стуком в двери.

— Кто там?

Негромко спрашивает матушка, подойдя к двери. Услышав ответ, открывает. На пороге стоит припорошённый снегом слуга. Он явно явился с улицы. Мужчина запыхался, лицо красное от спешки. При виде нас, сидящих за столом, торопливо кланяется:

— Сьере граф, только что привезли раненую женщину. Она без сознания, но слуги просят немедленно принять её под защиту и дать лекаря.

— Кто она, известно?

— Дочь герцога дель Саура. Лондра...

— Лондра?!

Краска сменяется бледностью на моём лице. Значит, времени у меня совсем не осталось? И Тайные Владыки решили не откладывать свои дела до весны и приступили к устранению ключевых фигур немедленно? Это плохо. Это очень и очень плохо...

— Атти?

Матушка вскакивает с места, намереваясь бежать, но я останавливаю её:

— Не суетись. Это мой долг перед Урмом. И мне рассчитываться по нему...

Поднимаюсь из-за стола, чмокнув Ооли в её макушку:

— Ты позволишь мне уйти, милая?

Её лицо становится суровым:

— С ним, или на нём, мой супруг.

Киваю, возвращаюсь в спальню, где старясь не шуметь, чтобы не разбудить дочь, быстро одеваю форму воина Парда, с сожалением бросив взгляд на сундук с обычной одеждой. Увы. Не скоро мне придётся, похоже, облачиться в неё. Выхожу наружу, киваю всем моим женщинам, покидаю покои, сразу обращаясь к слуге, ждущем за дверью: