... Куртка тысячника бессильной птицей повисла на спинке кровати, а так и не снявший тельника Олден исподлобья взглянул на по-прежнему не сдвинувшуюся с места Испи, и встав с кровати, подошёл к ней. Когда его рука коснулась щеки девушки, та вздохнула и закрыла глаза, но пальцы горбуна прошлись по губам Испи и легко спустившись по шее, замерли на груди девушки. Испи зажмурилась ещё сильнее, и, вспомнив совет своей старой няньки, попыталась представить себе, что рядом с ней стоит не Олден, а другой — ясноглазый и стройный, с улыбкой, которая навсегда пленила её сердце! Горбун легко поцеловал Испи в висок, и , подхватив девушку на руки , перенёс её на кровать .
Оказавшись на усыпанном цветами покрывале, Испи застыла и , так больше и не открыв глаз, изо всех сил старалась удержать перед внутренним взором созданный ею образ. Руки Олдена скользили вдоль её стройного тела, постепенно освобождая его от многочисленных покровов. Лаская девушку, горбун то и дело приникал к её — теперь уже обнажённой груди горячими сухими губами, и эти, похожие на укусы, поцелуи обжигали Испи , даруя странное и болезненное наслаждение. Тёплая шершавая ладонь коснулась живота девушки — от пальцев мужа теперь исходил настоящий жар — и Испи неожиданно для себя выгнулась, а из под её плотно сжатых век покатились слёзы. Прикосновения мужа словно разливали по её жилам чёрный, дарующий мучительное наслаждение яд, но она не хотела этого — от него — не хотела...
— Посмотри на меня, Испи...— в голосе Олдена внезапно прозвучала такая холодная требовательность, что девушка сочла за лучшее подчинится.
Он лежал рядом с нею, опираясь локтём на высокие подушки — теперь уже полностью обнажённый, а его левая рука продолжала едва уловимо ласкать плечо девушки. Испи вздохнула и мимовольно отвела глаза . Больше всего её напугали не горб и многочисленные, полученные в боях шрамы мужа, а восемь крошечных незаживающих ранок на груди Олдена и странный, металлический отблеск волос, густо покрывающих его руки — по-паучьи длинные и жилистые . Во всём этом ей померещилось что-то очень противоестественное и зловещее.
— Ну что — по-прежнему будешь говорить, что не испытываешь ко мне отвращения? Я же по твоему лицу всё вижу... — в тихом замечании Олдена проскользнул болезненный упрёк и Испи почувствовала острый стыд , но уже в следующее мгновение стыд в её душе опять сменился страхом, потому что горбун снова заговорил — холодно и властно:
— Видишь ли, Испи — беда не в том, что ты дрожишь от омерзения, когда я прикасаюсь к тебе и представляешь рядом с собою другого. Я могу это понять .Так же , как и то, что ты уже не девушка, и в твоей утробе бьётся чужой плод... Твоя беда в том, что ты попыталась обмануть меня и выдать ребёнка Лиги за моего, а я не люблю, когда меня держат за идиота!
И тут горбун внезапно метнулся вперёд, и придавив девушку своим телом, прошептал ей на ухо:
— Ты не родишь этого ублюдка, Испи, потому что я не хочу , чтобы на меня упала даже тень возможности того, что я участвовал в его зачатии!
— Нет!... — девушка с криком попыталась вырваться из под Олдена, но его рука уже скользнула вниз . Мгновение — и пальцы горбуна со стальной беспощадностью впились в живот девушки. Почувствовав острую боль Испи зашлась уже непрерывным отчаянным криком, но пальцы горбуна всё глубже вонзались в мягкий живот девушки, а с его губ уже слетели первые слова заклинания...
Ощущая, как под его пальцами угасает едва успевшая зародиться жизнь и глядя на заплаканное, искаженное болью лицо Испи, Олден не почувствовал жалости. Наоборот — ему захотелось причинить Испи ещё большую муку, и он хрипло прошептал:
— Завтра ты отправишься обратно в дом отца и я предъявлю ему доказательство того , что он не умеет воспитывать дочерей. .. Как Келтен решит наказать запятнавшую честь рода дочь, меня не интересует, но ещё одно я могу тебе пообещать — своего обожаемого Лиги ты уже никогда не увидишь! Этот щенок не доживёт до рассвета!
Ответом ему послужил лишь отчаянный крик — несмотря на боль, Испи снова попыталась освободиться и даже впилась в плечо Олдена зубами, но ещё через мгновение она , внезапно обмякнув, повалилась назад. Её глаза закатились так, что были видны лишь белки, а из горло донеслись судорожные всхлипы... Горбун, дождавшись, когда под его рукой угаснут последние живые искры , встал и принялся неспешно одеваться . Он чувствовал , что получивший показательную трёпку от Хингарда и теперь сходящий с ума от обиды и от ревности Лиги кружит где-то совсем рядом и уже смаковал то, что сделает с нахальным мальчишкой...
— Я всё понимаю, Олден! Испи заслуживает самой жестокой кары, но тем не менее я прошу тебя— прими её обратно! — Келтен чуть склонился над столом и внимательно всмотрелся в неподвижные черты сидящего напортив него Олдена.— То что произошло послужит ей уроком и она не только не повторит своей ошибки, но и до конца своих дней будет благодарить тебя за то,что ты избавил её от позора!
Горбун опустил глаза и невесело усмехнулся:
— Ответь мне ,Келтен — о чём ты сейчас печёшься — о дочери или о вашем союзе с Илитом?
Но Келтен на это замечание лишь покачал головой:
-Когда у тебя самого появятся дети, ты поймёшь , что им мы можем простить всё. Да и ты мне не чужой — вспомни, я знаю тебя с детства и не раз отстаивал перед Илитом твои интересы, даже если сам до конца их не понимал! -Закончив эту тираду , Келтен ещё раз внимательно взглянул на по-прежнему безмолвствующего горбуна и продолжил— Да и сказать по правде, часть твоей вины в произошедшем тоже есть — если бы ты не тянул столько лет со свадьбой, то ничего бы этого не было!
После очередного замечания Келтена Олден, наконец , поднял на него свои наполненные тьмою глаза и тихо сказал:
— Я всегда ценил твою поддержку, но Испи для меня со вчерашнего дня не существует — я не хочу и не могу её видеть! И ещё — твой родственник Лиги завтра не заступит в караул...
— Что?!!— жрец Мечника, разом утратив самообладание, вскочил из-за стола. — Ты хочешь сказать...
-Что именно он был любовником твоей дочери и что теперь он мёртв!— Олден тоже встал и, внимательно взглянув на судорожно хватающего ртом воздух Келтена , очень тихо прошептал .— Если бы Лиги знал, кто на самом деле его настоящий отец, то поостерёгся бы спать с Испи, ведь она ему не троюродная сестра, а сводная, так что в произошедшем есть не только моя вина, но и твоя!..
-Ах ты, демон!— перед глазами Келтена поплыло, а сердце сжалось от непереносимой боли. Согнувшись, жрец вцепился побелевшими пальцами в край стола и прохрипел. -Ты заплатишь мне за его кровь, ублюдок! Когда-нибудь ты будешь стоять передо мною на коленях, умоляя о милосердии ...
Но уже направляющийся к дверям Олден даже не обернулся на эту угрозу, а только бросил через плечо:
— "Карающие" не знают ни жалости, ни милосердия, Келтен, и ,тем более ,никогда о них не просят!..
Келтен никому и никогда не прощал обид, а смерть внебрачного сына навсегда сделала его врагом не только самого Олдена, но и всех Имлов. Впрочем, положение Илита вражда со жрецом Мечника не поколебала. Заручившись поддержкой новых союзников ( деньги , порою, творят настоящие чудеса), он сохранил прежнее влияние, а выстоять ему во время начатой Келтеном смуты в Совете мимовольно помог Олден. Хотя горбун распоряжался своим голосом совершенно самостоятельно, одно то, что он был сыном Илита , уже наводило многих на мысль о том, что отчуждённость Илита и Олдена — всего лишь часть хитроумной игры. В их тайный союз верили настолько, что всего через несколько месяцев после расторгнутой свадьбы Олдена, Илит получил новое предложение породниться — на этот раз оно исходило от верховного жреца Светлоокого. Новый союз сулил весьма интересные возможности, но Олден на принесённую отцом весть ощетинился , точно ёж ,и, сказав что с него уже хватит одной свадьбы, добавил, что если Илит так хочет внуков, то за этим дело не станет. В Припортовом квартале уже бегает пара прижитых им от шлюх сорванцов и если Илит хочет их увидеть, то Олден готов лично забрать сопляков с улицы и, отмыв от грязи, привести на суд к деду! От такой перспективы Илит позеленел, потом побелел, а, отдышавшись, предпочёл не говорить больше с сыном на подобные темы...
Отец так никогда и не узнал, что Олден соврал ему — горбун раз и навсегда зарёкся плодить подобных себе , нарушив данное слово лишь раз — и было это не в Припортовом квартале, а на неком хуторе, недалеко от Милеста. Но нанесённый алым болиголовом вред здоровая сельская кровь исправить не смогла — ребёнок Олдена родился недоношенным, и, хотя не имел отцовского горба , был настолько квёл и слаб, что сразу стало ясно — не жилец. Мальчик прожил всего три дня, и Олден с той поры не предпринимал больше подобных попыток — да, некоторая надежда на здоровое потомство ( при условии чрезвычайно сильной материнской линии) у него была, но горбун предпочёл не гонятся за призрачным шансом, а просто признать то, что детей ему иметь не следует... Но окончательно рассорило Илита и Олдена отнюдь не отказ последнего от семейных уз и межродовых браков, а нечто совершенно иное...
Честолюбие Илита уже давно подводило его к простой и логичной идее полного единовластия. Да, старый правитель больше всего почитал Хозяина Грома и Златоокого и не потерпел бы нарушения старых традиций, но его сын больше прислушивался не к жрецам Семёрки, чью вражду он наблюдал с самого детства, а к самому Илиту. И тот постепенно укреплял своё влияние, шепча будущему Владыке : "Чернь видит всё — и силу, и слабость, а постоянная вражда в Совете — эта слабость, которая может поколебать устои княжества! Разве это дело — три дня решать, посылать ли войска из столицы на усмирение бунта или с ним справиться местный гарнизон!? Олден тогда не стал дожидаться решения — самовольно поднял войска, и тем самым спас нас от настоящей войны, подавив восстание в корне, но он единственный, кто осмеливается так поступать,а этот случай никого и ничему не научил — решения выносятся с чудовищными опозданиями, а для решающих дела Амэна жрецов Семёрки имеет значение не суть дела, а то, как отдаст голос его сосед! Это неотвратимо разрушает нас изнутри — но от этой болезни есть и лекарство — распустить Совет, заручившись поддержкой тех, кто привык не болтать, но делать! А чернь можно успокоить раз и навсегда, дав ей простую и незамысловатую веру, достойные жрецы которой не станут мутить народ против друг-друга, а будут вбивать в головы простолюдинов уважение к порядку и власти!.." Медин слушал Илита молча, но жрец Единого не торопил его с ответом, ведь посеянному зерну нужно время, чтобы дать всходы, а взошедшим росткам нужно солнце, которым станет вокняжение Медина ...
Олдена Илит до поры до времени не посвящал в свои честолюбивые планы, но когда Владыку хватил очередной удар, жрец решил немедля навестить сына и поговорить с ним начистоту, не сомневаясь, что найдёт в Олдене опору и поддержку. В конце концов, он сам не раз говорил, что не любит пустопорожней болтовни , а в Совете только ею и занимаются!..
Но слушающий отца Олден мрачнел с каждой минутой, а после долгого, тяжёлого молчания очень тихо произнёс:
— Нет. Я в этом не участвую...
Неповеривший собственным ушам Илит удивлённо вскинул брови:
— Как это — нет?! Ты же мой приемник и приверженец Единого!
Вместо ответа, Олден встал и, коротким кивком пригласив отца следовать за ним ,направился в домашнее святилище. Со времён Дорита в нём мало что изменилось , ну разве что трофеев на стенах теперь висело намного больше, подножие статуи Мечника украшала сложная резьба, а запах можжевельника заменил новый и какой -то тяжёлый дух. Горбун с минуту наблюдал за осматривающим святилище отцом, и по-прежнему тихо спросил:
— Ну, и где ты видишь здесь Единого?
Илит ещё раз оглядел святилище — он ещё с молодых лет наизусть выучил все установления по Семёрке и теперь, оказавшись в домашнем святилище сына, испытывал странную тревогу. И не только от того, что Олден отказался от почитания Единого... Было ещё что-то...Что-то, что возмущало своей неправильностью все чувства Илита и в то же время ускользало от его внимания...
— Я не понимаю тебя, сын! Ты же в ссоре с Келтеном!.. Так почему же Мечник!!!— Илит недоуменно кивнул в сторону чёрной статуи, но Олден, услышав вопрос , слегка улыбнулся:
— Для общения с Покровителем ратей мне не нужен посредник, а кого мне — воину, чтить, как не Мечника!!!
— И что тебе это даст! Келтен никогда не пустит тебя даже на порог своего храма, так что о твоём служении Мечнику и говорить не стоит!.. -Илит сокрушённо посмотрел на сына. — Олден, ты же знаешь, что должен мне наследовать, так почему же отрёкся от Единого?!!
Горбун хмуро взглянул на отца:
— Я уже давно выбрал для себя путь воина, а не жреца, ну а что до Единого, то он мне никогда не нравился!— Олден подошёл к стене и ,проведя рукой по голубоватой стали висящего на ней меча, продолжил. — Ты и твоё божество ненасытны, отец — вам всегда и всего будет мало! А то , что произойдёт, если ты достигнешь исполнения своей мечты, я очень хорошо представляю — все храмы других божеств будут закрыты, за людьми, не оставившими прежнего поклонения начнётся охота! — горбун ненадолго замолк, опустив глаза, а когда снова их поднял, продолжив свою речь, Илит уловил в них словно бы отблески чёрного пламени! — Я казнил бунтовщиков и расправлялся с врагами Амэна, не зная жалости и пролил уже немало крови! Если надо — пролью ещё столько же, но преследовать сельскую знахарку за то, что она молится Малике, а не Единому, я не буду!
Во время речи сына Илит смотрел на него со всё большим и большим возмущением, а после произнёс:
— Я всякого ожидал от тебя сын, но оскорблений и отступничества — никогда! Как ты можешь возводить напраслину на Единого и отрекаться от него?!!
Олден вскинул голову и холодно посмотрел на отца:
-Так же , как ты в своё время отрёкся от Хозяина Грома!
Услышав эти слова, Илит замер на несколько мгновений, и, ни сказав больше ни единого слова , покинул святилище, а затем и дом сына... И только оказавшись под крышей своего обиталища Илит понял, что так не понравилось ему в святилище — резьба на постаменте скрывала в себе символы, которым лучше бы никогда не видеть дневного света ! .. Илит согнулся в кресле и в отчаянии сжал виски руками — его сын почитал не столько Мечника, сколько тёмных демонов Аркоса !.. Олден — колдун!... Оставалось только молиться Единому, чтобы отступничество сына не стало известно раньше времени и не смогло поломать планы Илита!
... Между тем визит отца заставил Олдена серьёзно задуматься — хотя второй приступ не отправил Владыку к праотцам, было ясно, что он всё равно уже не протянет больше года и тогда Илиту уже ничто не сможет помешать... Ничто и никто, кроме него — Олдена. ..Хингард, выслушав мрачные выкладки горбуна, сам стал чернее тучи:
— Моё донесение не принесёт никакой пользы, ведь нынешнему Владыке теперь всё равно— он хочет лишь покоя ... А Медин — уже покорная Илитовская игрушка и вряд ли удастся переубедить его в обратном!.. -Хингард мрачно посмотрел в угол комнаты, вздохнул — Если бы жрецы в Совете объединились против Илита, то он лишился бы в нём места и уже не был бы вхож к Владыке — это не выход, и всё же...
