Заныли невольно стиснутые зубы. Выдохнув, она дрожащей рукой схватила кубок. Зубы стукнулись о край, когда она поднесла его ко рту. Полностью скрыть эмоции от Касавира она не могла, да и не только от него. Но, когда он прикоснулся к ней, неожиданно напряглась, делая над собой усилие, чтобы не отдёрнуть руку. Он почувствовал. Она не повернула головы. Тень отчуждения скользнула змейкой и растаяла в его тихом вздохе.
Превосходное выдержанное вино проскочило, как вода, не оставив вкуса, но отозвавшись лёгким звоном в ушах.
Усталость. И чувство, будто не с друзьями отдыхаешь, а сидишь в засаде по уши в грязи. И липкие паутинки тревоги оплетают неподвижное тело, и в холодных висках бьется одно желание — скорее бы. Скорее бы что-нибудь произошло.
— Что-то ты раскраснелась, — в голосе Сэнда звучала забота, но какая-то... виновато-наигранная. — Правда, душновато.
Расстегнув пару верхних пуговиц мантии, эльф велел Мелу открыть окно, и тот с неохотой оторвался от поглощения пиццы.
— Душновато, — эхом повторила Эйлин и поперхнулась воздухом.
Поднявшись, она дотронулась до плеча мальчика, чтобы тот не вставал, и рассеянно махнула рукой в ответ на тревожный взгляд Касавира. Не трогай, не надо. Старалась быть убедительной в своём спокойствии и знала, что получается у неё отвратительно.
Она, конечно, не заметила взгляда, которым проводил её Сэнд, чуть слышно хмыкнув. Маг ненадолго умолк, переваривая не столько увиденное, сколько почувствованное. Необычная для неё горькая смолистая нота отчаяния и усталости, багровый комок гнева, который мог бы уложить их всех, дай ему психика сломать барьер... Прощание с иллюзиями?
У неё были свои, боги ведают, какие, но ничем не пробиваемые причины доверять сэру Нивалю. А у Ниваля были свои причины без лишнего шума, со свойственной ему изворотливостью отводить от неё и Касавира неизбежные удары — или пока, скорее, пробные тычки — со стороны замка Невер. И, похоже, он мог позволить себе зайти в этом достаточно далеко. Сэнд готов был многое отдать хотя бы за намёк на то, чем они друг другу обязаны. В сущности, бессрочный отъезд этой пары на юг снимал с плеч начальника Девятки здоровенный камень. Если бы не...
Может, Ниваль им что-то шепнул, а может, сами почувствовали. Они подготовили крепость к любым неожиданностям: там сейчас никого и ничего нет, кроме исправно несущего службу гарнизона и лейтенанта Каны, которая присягала короне и проинструктирована о том, как себя вести, если в ворота постучат гвардейцы Девятки или ещё какие-нибудь неожиданные посланцы из столицы. Это отведёт удар от тех, кто рисковал своими жизнями за победу, которая, как это обычно бывает, персонифицировалась в отдававших приказы. Практичная девочка сочла нужным позаботиться даже о чрезвычайно богатой библиотеке, доставшейся ей вместе с крепостью — кажется, передала часть какому-то деревенскому магу, часть монахам Тира. Но Эйлин наверняка не всё знает о проблемах своего брата и покровителя, которые он успел нажить, и отчасти благодаря ей.
И это может оказаться не лучше отца, связанного с бандитами. Кажется, я один в этой тёплой компании чувствую себя крысой на корабле, который несёт на рифы. В моём положении можно спрыгнуть наудачу, предоставив судёнышко воле справедливой судьбы. А можно прогрызть днище и предложить остальным спастись, пока не поздно. Они не заслужили его участи.
Но их странные отношения... Одним родством этого не объяснишь. Тем более, когда речь идёт о людях, способных, порою, ненавидеть домочадцев больше, чем врагов. Да и общего между ними — ничего. Они не росли вместе, они разные, им нечего вспомнить. Кроме, разве что, Севера.
Гробнар, разумеется, разнёс слух о том, что сэр Ниваль и леди Эйлин были спасены из плена в Башне Холода, чем вызвал её, мягко говоря, недовольство. Да что там, они так разругались, что гном и носа к ней не казал после этого. Ниваль молчал, одним взглядом давая любопытным понять, что это запретная тема. А это верный признак того, что там произошло что-то, о чём не напишешь хвалебную оду стойкости и героизму. И все попытки Сэнда узнать, что это было, потерпели поражение.
Что-то изменилось. Сэр Ниваль был по-прежнему эффективен, как доверенное лицо и гарант безопасности, но Сэнд чувствовал лёгкое дыхание фатализма в его поведении. От него пахло меланхолией, потерявшим краски осенним листом, отчаянно не желающим отрываться от ветки. Кроме того, он стал раздражительным и слишком часто пренебрегал своим положительным образом. Всё это вместе по закону распространения атмосферных флюидов способствовало оживлению среди недоброжелателей. Не противников из тех, кто может ощутимо навредить — всё-таки, он знает своё дело, да и в силе пока ещё. А чутких к подобным изменениям мосек, на которых так любит негласно опираться всякая мудрая и дальновидная власть. Они заискивающе подвывают, находясь в поле зрения, и бессильно исходят ядовитой слюной, оказавшись за спиной. С ними можно позволить себе всё. Они не лучше портовых лореток, которые ложатся под десятника стражи, называя его за глаза вонючим животным и притворно сочувствуя своей молоденькой товарке, попавшей к нему в лапы на всю ночь. Он знает, как они к нему относятся, но знает и то, что, понося его, они с ещё большим рвением будут задирать перед ним драные подолы, даже когда его затошнит от их пропитанных грязью и чужой похотью тел. Таков порядок, и никуда не денутся ни они от него, ни он от них.
До поры, пока он ещё нужен на своём посту. Пока не отдана команда "фас!".
Теперь у тебя, наконец, есть возможность что-то сделать. И как же ты поступишь, Сэнд? Ты так привык к этому имени. Оно тебе сейчас идёт гораздо больше, чем полное родовое. Больше походит на собачью кличку.
Всё-таки, ему стало немного стыдно за то, что он так топорно пытался отрицать очевидное, когда она застала его врасплох. Зная Эйлин, можно было ожидать, что от этого будет только хуже.
Ей пришлось несколько раз дёрнуть тяжёлую заржавленную щеколду, отчего разноцветные стёклышки опасно задребезжали в свинцовых ячейках. Наконец, проклятая железка со скрипом поддалась, и Эйлин едва не перевалилась через подоконник. Прохладная свежесть сада, напоенная целительными ароматами, пошла ей на пользу — как глоток ледяной лимонной воды в жаркий день. "Хреновато, грязновато... — угрюмо текли мысли, а пальцы нервно колупали растрескавшуюся краску на подоконнике, словно специально задевая израненными подушечками острые отслоившиеся кромки, — на себя надо злиться, дуру наивную. Касавир вон ушами не хлопал".
Ясно было, почему он так скупо делился догадками. Он мог бы с самого начала посеять в её душе те же сомнения, что не давали покоя ему. Но он видел, как они тепло относятся друг к другу, как Эйлин старательно обходит острые углы, а Ниваль смиряет своё высокомерие, и это не могло не произвести на него впечатления. Как паладин Тира, он не хотел бросаться необоснованными обвинениями в столь щекотливом деле. Как любящий муж, не стал кричать "посмотри, какая сволочь твой братец!", а постарался мягко предостеречь её, как можно глубже раскопать это дело по существу, не касаясь больной семейной темы. И, конечно, он не хотел, чтобы она в таком истрёпанном состоянии бездумно рванула в подземелье за отцом и братом, потому что не имел оснований доверять ни одному, ни другому. Это их возня. "Такие все продуманные. А меня спрашивать не обязательно', — со злостью подумала Эйлин. Она сдула с пальцев белые хлопья, медленно потёрла переносицу, лоб, взъерошила и пригладила волосы, понемногу успокаиваясь.
— Эйлин? — снова окликнул её Касавир. Глухо и как-то неловко, как ей показалось.
Кольнуло чувство вины. Это ведь она проглядела всё на свете. Она должна была всё понять, поговорить с Нивалем и убедить его вместе придумать решение и уберечь отряд от зреющего раскола. Потому, что знает о нём больше, чем кто-либо и, если посмотреть правде в глаза, ближе неё у Ниваля никого нет и вряд ли когда-нибудь будет. Хочет она того или нет. Она попросту единственная, кому он мог и захотел бы довериться. Вот и всё.
Сделав ещё пару глубоких вдохов, она повернулась к столу, решив, всё-таки, вникнуть в то, что хотел сказать Сэнд. Настрой у него был весьма многообещающий, как будто для него в этом деле не осталось загадок. Чем больше ясности, тем больше надежды на благоприятный исход. Хотя бы для кого-то из них.
Она вымучено улыбнулась мужу и кивнула, прикрыв глаза.
— Всё нормально.
Всё нормально, Касавир. Я всё понимаю. Будь оно проклято.
Сэнд тем временем перебирал книги и свитки, которые они сложили на свободные стулья, чтобы освободить место для трапезы.
— Вынужден признать, что вы неплохо поработали, — бросил он через плечо, нарушая повисшее неуклюжее молчание. — Я, кажется, ухватился за ниточку, которая поможет вам добраться до сути замысла поставщиков контрабанды. И до них самих, разумеется.
Все оживились, обрадовавшись возможности заняться делом и забыть об этих неловких минутах. Эйлин быстро вернулась на место, легонько скользнув пальцами по волосам Касавира, а потом на секунду встретившись с ним взглядом. Я должен был... — Нет. Это моя промашка.
Лучшее, что она могла сделать — это не раскисать и не терять здравомыслия. Ниваль — расчётливый эгоист и виртуозный перестраховщик, но он умеет слушать. Где-то в пыльном углу его сознания живёт правильное, здоровое представление о вещах — нетронутое, как запертый сундук с детскими "сокровищами". Однажды она увидела его краем глаза и не забыла этого. И не знала даже, радоваться ли этому.
Всё, что она увидела тогда, в плену, в плывущем тумане, ненадолго придя в себя, — его чуть дрожащие руки, сжимающие драгоценный стакан со спиртом, полные растерянности и страха глаза, когда он вдевал нитку в иглу, чтобы зашить ей рану на голове... Первое, что почувствовала, проснувшись — жёсткое худое плечо, щекотная заросшая щека и острый запах застарелого пота, смешивающийся с тошнотворным запахом её собственных волос, свалявшихся от запёкшейся крови. И услышала его хмурое "чёрт возьми, надо раздобыть горячей воды". Она хотела забыть это, но не могла. А видели бы невервинтерские вельможи его рожу во время ритуала изгнания вшей по методу Гробнара! Да, он всё время подгонял её и не давал раскисать лишь потому, что вдвоём у них было больше шансов выжить и дойти до цели, чем у него одного, и она держалась за него по той же причине. Она хотела бы, чтобы рядом с ней был Касавир, но был Ниваль. И воспоминания вставали комом в горле, когда, облачённый в мундир, причёсанный и надушенный, он вышагивал по тронному залу с чужим, непроницаемым, ненавистным лицом, во всём великолепии восстановившейся формы. И заставляли тепло принимать его, когда он наезжал к ней после особо напряжённых дней, — она готовила ему ванну, слушала мелкие жалобы на жизнь, пыталась давать советы, от которых ему пользы было, как мёртвому от припарки. Потом с беспомощной улыбкой пожимала плечами в ответ на красноречивое хмыканье Касавира. Капля камень точит. Ей это всё было почему-то нужно, она без этого уже не могла представить своей жизни. А он мог?
У него никогда не было чистой совести. Его руки в крови, хотя сам он, вероятно, мало кого убил лично, кроме как в бою, по жизненной необходимости, — он вообще всегда старался дистанцироваться от насилия, с какой-то... почти брезгливостью. Даже когда продуманно озвучивал решения и отдавал приказы.
Почему любовь не выбирает лишь достойных? В этом ли её смысл?
Эйлин сглотнула и судорожно перевела дыхание. "Всё верно. Он не убийца без разума и совести. Он слишком чистоплюй для этого. Он не станет причинять вред отцу без веской причины. А обман ему зачтётся".
Найдя нужный документ, Сэнд стремительными шагами вернулся к столу и стал сдвигать в сторону полупустые тарелки. Кара принялась помогать ему, перекладывая оставшиеся куски на одно блюдо, а он заговорил деловитой скороговоркой:
— Ну, что ж, раз мы... со всем этим разобрались... Начну с более простого. Спасибо, Кара. Мой несговорчивый осведомитель оказался опытным шпионом — кто бы мог такого ожидать от вздорного старикашки, который проводит время на Площади Философа, имеющей весьма курьёзную славу. Однако, — он тонко усмехнулся, поиграв бровями, — не всё так просто в этом городе, как кажется. Мне удалось завоевать его доверие, не спрашивайте, как. Кстати, с чего вы взяли, что я не смог бы прожить без вашего... эмм... феерического вмешательства?
Они не смогли удержаться от улыбки, вспоминая утренние события на площади, но Сэнд всё же не отказал себе в удовольствии поворчать:
— Следовало согласовать ваш план со мной.
Эйлин хотела было сказать, что у них и плана-то никакого не было, но решила, что разумнее не вякать на эту тему, а то он ещё вспомнит, как "феерично" она облажалась с заклинанием.
Маг быстро развернул свиток, прижав его полупустой бутылкой и массивным подсвечником. Изображенная на истёртом дорогом пергаменте местность отчасти повторяла очертания Уотердипа, но имела иное расположение кварталов и улиц. Оно было лишено характерной для этого города геометричности, а многие дороги были весьма извилисты и заканчивались какими-то странными воронками.
— Подгорье, — коротко пояснил эльф. — Сейчас туда не так легко попасть, как лет двести назад. К месту, которое нас интересует, можно пройти вот так, — тонкий указательный палец, изуродованный с тыльной стороны старым ожогом, заскользил по карте. — Вход со стороны Крысиных Галерей на Воровской площади.
Проследив глазами путь по карте, Касавир нахмурился.
— И куда ведёт эта дорога? — спросил он.
Сэнд, элегантно-небрежным жестом поддернул штанины и опустился в кресло, положив ногу на ногу.
— Слышали когда-нибудь о магазине-лаборатории "Ужасы напрокат"? — поинтересовался он, впрочем, не ожидая ответа. — Эту премилую лавочку с целым пещерным комплексом, набитым рабами, животными и тварями, держит маг из Тэя. Не так давно он заинтересовался сотрудничеством с небольшой, относительно молодой и амбициозной группой авантюристов, которую возглавляет сильный друид-маларит, считающий себя, ни много ни мало, возродителем единого и могущественного Культа Луны[3] на территории Фаэруна.
— Постой, это, значит, не Красные Маги? — уточнила Эйлин. — Я что-то ничего не понимаю.
— Да, наша первоначальная версия была ошибочной, — подтвердил эльф. — Но немудрено. Культисты пользуются теми же каналами. Сама Гильдия очень мало знает о них, на поверхности они действуют через постоянно меняющихся подставных лиц — это тактика тэйских магов. Но они определённо внушают беспокойство. От своего информатора я узнал, что они мечтают отхватить кусок Города Мёртвых и рвутся в Новый Оламн. Вполне естественным с их стороны было заключить сделку с кем-то, кто знает здесь все ходы-выходы, имеет в городе своих людей и не гнушается пользоваться услугами последователей Малара в своих торговых делах.
На вопрос, что им может быть нужно от Нового Оламна, Сэнд сначала рассказал немного о принципах, на которых держался Культ Луны в старые времена — в общих чертах, это была тонко поддерживаемая жрецами смесь восхищения и страха перед оборотнями. Однако, по мере продвижения цивилизации в дикие места, росли и успехи в истребления тварей. От некогда могучих кланов оборотнепоклонников остались небольшие секты, которые служат чаще тотемам, чем настоящим монстрам. Логично, что, для того, чтобы вернуть уважение к культу и привлечь, пусть и насильно, новых адептов, необходимо вновь вселить в души людей страх — такой, от которого не спасали бы рвы, частоколы и даже городские стены. Это во-первых. Во-вторых, наводнить оборотнями леса вокруг крупных селений не так уж сложно для друида, обращающегося к помощи маларитских ритуалов. Но смысла в этом нет. Чтобы стать инструментом насаждения культа в цивилизованных местах, оборотни должны презреть инстинкт самосохранения и не уйти на более безопасные территории. Они должны безоговорочно встать на сторону зла и не сомневаться в своей роли. В конце концов, они не должны сожрать самих своих командиров. Значит, нужны универсальные и более надёжные источники контроля, чем способности друида. А Новый Оламн с его богатейшими достижениями в области управления эмоциями, исследования акустической магии и изготовления звукового оружия мог бы поспособствовать решению обеих задачи. Как культисты собирались устроить это на практике — вопрос к ним.
