— Но зачем? — в непонимании спросил Икар, посмотрев на меня недоверчивым взглядом. — Он ведь говорил о ее сестре, а не о ней.
— Он за Ивой уже давно охотиться, так что я не думаю, что она как-то связана с Гертанской, — задумчиво ответила монашка. — А ее сестра — это Хейса Эджерай, которая является хранителем...
— Кто? — ошарашено спросил Ворон, как-то нервно выпрямившись.
— Хранитель — это существо, — тут же принялась объяснять Лида, — которое умеет...
— Да знаю я, кто такие хранители! — с раздражением и злостью перебил ее Ворон. — Ты ее имя еще раз повтори!
— Хейса Эджерай, — в непонимании повторила девушка, удивленно глянув на меня с ирусаном, словно мы тут что-то понимали.
— То есть, сестра подружки Киана — это Хейса Эджерай? — спросил кот у меня.
Я в непонимании кивнула головой, и Ворон зло выругался, помянув бабскую ревность, мужскую несдержанность и какого-то Лайна. Поднявшись на лапы, он кинул на ходу: "— Бывайте! Судьба позволит — свидимся!", после чего исчез, повернув за дерево, в корнях которого мы и нашли приют.
— Чудной он все-таки кот, — первый нарушил молчание Икар, неодобрительно покачивая кончиком хвоста.
— Да не кот это вовсе, а просто двуногий в его облике, — успокоила я ирусана.
— Главное, что этот безликий не за нами шпионит, — заключила монашка, зевнула, потянулась и сказала: — Предлагаю сейчас лечь спать, а утром все обсудить.
Больше Лида не дрожала. С одной стороны ее грела я, с другой ирусан, а в объятьях блаженствовала Мелкая. Да и я, признаться, немного блаженствовала, потому что вновь ощутила это приятное и порой очень нужное чувство защиты и покоя.
* * *
Утром мы рассказали Икару, как именно исчезла наши двуногие. Его Гертанская исчезла подобным же образом с поправкой на то, что Юлиан получил по зубам — командир дневной стражи Священной земли попросту лясы точить не любила. И она вправду оказалась хранителем, как и предполагала Лида.
— Я не знаю, для чего он именно собирает хранителей, — сказала задумчиво монашка. — Но явно не для того, чтоб их познакомить друг с другом. Юлиан вообще не делает ничего просто так, — с непонятным намеком добавила она, понизив голос. — К сожалению, про хранителей у нас очень мало информации, потому что их никто не изучал, точнее они не давали себя изучать, да и информацией о себе не делились. Хотя это и неудивительно. Хранители — сильнейшие существа, потому что умею собирать энергию, игнорирую свой природный энергетический запас. Еще они могут наделять энергией разные свитки, артефакты и даже магов. Поэтому Юлиан может их собирать для любого придуманного его сумасшедшей фантазией плана.
— Меня это не радует, — хмуро ответил Икар, нервно дергая хвостом.
— Но Ивильмира ведь не хранитель, — подметила я. — Зачем тогда ему она?
— Повторюсь: я понятия не имею, что его сумасшедшая фантазия может выкинуть! — с раздражением ответила Лида.
Больше мы эту тему не обсуждали, а стали разговаривать о том, как нам поскорее добраться до места заключения Ивильмиры, связь, с которой нам в этом деле очень пригодилась. Икар решил пойти с нами, хоть мы и предупредили, что возможно там он Гертанскую не найдет. Но он лукаво заявил, что нам в случае чего поможет для того, что потом и от нас потребовать помощь.
Первым делом нам нужно было замаскироваться, точнее мне, потому что через магические личины Юлиан умел отлично смотреть — как объяснила Лида. Поэтому в одной из мелких деревушек, повстречавшейся нам на пути, девушка купили помимо коня, несколько комплектов одежды, спального мешка и еще мелких, нужным ей вещей, черную краску, в которую меня тут же принялась красить. На это нехитрое дело собрались поглядеть всей деревней. Хотя, что там той деревни — двадцать изб всего-то. Правда шума, возни и смеха было как на город. Да и ничего нового толпа не выдумала. И шуточки были в роде: "Это чего делается, народ. Коней им уже мало красить, так они за котов принялись!", и издевательские замечания: "Видно белого никто не берет, так она его перекрашивает, чтоб потом добрым людям продать, вот же малолетнее воронье!", и предложения не мучить бедного кота и продать, а лучше отдать его в хорошие руки, и уж вовсе злостны оскорбления и издевки. Нужно отдать Лиде должное, она на них не обращала внимания, а спокойно, собранным в шарик кусочком ткани, выкрашивала мою белую шубу у колодца возле единственной таверны, с такой высветившейся и потрескавшейся вывеской, что я так и не смогла разобрать, как она называется. Двуногие, не смотря на все возмущения, к нам не лезли. Улыбчивая морда Икара, и не менее улыбчивое лицо (хотя размеров оно было как два Лидиных) сына трактирщика, которому монашка сунула золотую монетку за беспокойство, тут же гасила весь энтузиазм и боевой дух некоторых двуногих, желающих научить девушку манерам. Высокомерное молчание Лиды почему-то задевало их намного больше, чем громкие и обидные оскорбления.
Когда с покраской шубы было покончено, то Лида сполоснула руку под струей воды из ведра, которое заботливо наклонил все так же широко и глупо улыбающийся сын трактирщика. Многие зеваки сообразили, что представление кончилось, поэтому разбрелись кто куда. Некоторые двуногие зашли и в трактир, чтоб и там понаблюдать за чужачкой. На нас осталась восхищенно глядеть детвора в количестве шести душ, бабушки, в образе четырех статуй на скамеечке, несколько парнишек с девушками и еще пятеро мужчин, которые цепко присматривались к сумке у моих лап.
— Эль, ты тут пока сохни, — сказала Лида, вытирая руки об услужливо протянутое полотенце все тем же юношей богатырского размера, — а я схожу, перекушу. Икар, ты со мной?
Ирусан мазнул хвостом, кинул на меня лукавый взгляд, потом недобрый на оставшихся двуногих, и ответил:
— Я лучше с Эль останусь, на всякий случай.
Девушка пожала плечами и добавила с улыбкой:
— Тогда я вам чего-нибудь вкусненького принесу.
Она уже направилась в трактир, но ее остановила выставленная рука.
— А че эт ты с котами, как с людьми говоришь? — удивленно спросил сын трактирщика, задумчиво почесав затылок второй рукой.
— Потому что они порой бывают умнее людей, — со смешков ответила девушка, слегка повысив голос.
— Да ну, — не поверил юноша.
— Ну да, — передразнила Лида, кивнув уверенно головой, а потом добавила с легким раздражением в голосе: — И это не простые коты, а ирусаны. Вот она — Эль, а он — Икар.
Юноша и оставшиеся двуногие перевели на нас такие пораженные взгляды, словно впервые узнали, что кошачье семейство состоит тоже из разнополых особей. Мне вообще порой кажется, что двуногие не только не догадываюсь, но даже представить себе не могут, что помимо котов, в природе существуют еще и кошки.
— То есть они... ну... то есть того? Да? — невпопад спросил юноша, не пойми о чем, вновь как-то глупо улыбнувшись и почесав затылок рукой. — А зачем ты ее красила?
Двуногие, задававшиеся тем же вопросом во время всей покраски, заинтересовано прислушались, но Лида лишь пожала плечами и емко ответила:
— Так надо. — После чего лукаво добавила, опять погромче: — И продавать я их не собираюсь.
Не сказав больше и слова, девушка зашла в трактир, а за ней поплелся сын трактирчика, который когда переступить порог, почему-то подмигнул Икару.
— Хозяйка! Хозяйка, подожди меня! Я с тобой хочу, хозяйка! — выпрыгнув из кустов, на траве возле которых мы нежились под солнышком, затявкала Мелкая, вбегая следом, правда спустя минуту ее оттуда вынес все тот же юношу.
Собачонка сдавать не хотела, поэтому, стоило ей очутиться на земле, как она ловко прошмыгнула мимо ног парня назад в трактир, наполняя его счастливым тявканьем: "Хозяйка, я вернулась!". Во второй раз юноша выносил ее не так аккуратно и не с такой радостной улыбкой. На третьем он и вовсе кинул ее подальше с порога. На четвертом отнес и кинул в кусты, а на пятом поднес к нам и сказал:
— Раз вы такие умные, то сделайте что-нибудь!
Я бы ничего делать не стала, а, наоборот, со смешком бы понаблюдала за его потугами избавиться от этого репьях, который даже из самого, как говорят, охраняемого и закрытого города сумел сбежать. Вот только Икар толи решил доказать, что он и впрямь умный, толи позлорадствовать на глазах смеющихся зевак, а может еще по какой-то причине (кто его разберет?), прорычал:
— Кэрри, если не успокоишься, то я скажу Лиде, чтоб она тебя больше не гладила.
Хвост тут же в ужасе замер, а Мелкая обижено посмотрела на ирусана и тявкнула: "Хозяйка меня больше любит!", но в трактир не вернулась, а ускакала назад в кусты. Спустя пару секунду, за ними прозвучало радостное таканье нескольких собак.
Юноша, задумчиво почесывая макушку, с полминуты смотрел на кусты, после чего перевел уважительный взгляд на Икара и одобрительно протянул:
— Лихо ты ее.
Серо-дымчатый кот лениво махнул хвостом: мол, делов-то! Юноша хотел было протянуть руку и погладить ирусана, но натолкнулся на предупреждающий взгляд и руку отдернул. Правда он тут же решил присесть на корточки и руку протянуть прямо, но должного уважения это у Икара вновь не вызвало. Зато вызвало у парня удивления и обиду, но одна из бабушек ему крикнула:
— Ты чего руку тянешь? Эт ж тебе не собака, лапу в ответ не даст.
Сын трактирщика ошибку свою на этот раз понял, поднялся на ноги и зашагал назад в трактир, чтоб через пару минут вернулся с двумя глубокими мисками, доверху наполненными молоком. С одного даже немного вылилось, намочив рукав его рубахи и правую штанину.
— Вот! — радостно сказал юноша, словно не для нас, а для себя его принес, ставя миски перед Икаром. — Для тебя и для твоей киски. Пейте, молоко свежее, утреннее.
Я после слова "киски" резко вскочила на лапы и стремительно подошла, зарычав:
— Не смей меня так называть, двуногий!
— Чего это с ней? — удивленно спросил парень почему-то у Икара.
Тот опустил голову, лукаво на меня глянул исподлобья и со смешком спросил:
— Что с тобой? Моя киска.
Я зарычала и прыгнула на него, но ирусан ловко отпрыгнул в сторону, а потом вновь издевательски назвал меня своей киской и поводил мордой. Его зеленые глаза горели азартом и вызовом, а кончик хвоста нетерпеливо приплясывал. Я бы могла развернуться и вернуться назад, но вместо этого сделала медленный, плавный шаг к нему, а потом резко прыгнула. К сожалению, промахнулась и только решила развернуться, как этот прохиндей прыгнули на меня, да к тому же повалил на спину и навалился сверху. Я дернула задними лапами, и он отпрыгнул в сторону, а я резко поднялась. Икар смотрел на меня со смешком, а его хвост, словно издеваясь, нарочно медленно раскачивался. Оставшиеся зевака с удивлением и интересом наблюдали за нами. Сын трактирчика глядел с одобрением и легким восхищением, юноши и девушки хлопали и улюлюкали, за ними вторила и малышня, бабушки качали головами и цокали языками, а вот хохочущих мужчин стало на одного меньше.
— Ты заметил? — спросила я, медленным, ленивым шагом принявшись обходить его со спины.
— Четырнадцать, — ответил Икар, вторя за мной, от чего мы принялись ходить по кругу.
Мы сделали четырнадцать шагов, а потом одновременно прыгнули, но не друг на друга, а в сторону, где лежала сумка, к которой из кустов тянула чья-то волосатая длань. Руку, конечно, тут же все увидели, и недавний шум и гам продолжился, только с двойной силой. Казалось, что жители этой деревушки целыми дня сидят возле своих дверей, чтоб в случае чего тут же одновременно выпрыгнуть на улицу, стоит кому-нибудь что-нибудь крикнуть. Хотя, если вспомнить, в Венеции было что-то похожее. Сейчас, правда, кричали не: "Помогите, рожаем!", а "Лирка, твой Фронька опять за старое взялся!". Лирка — полноватая женщина лет пятидесяти — выбежала одной из первых, вся выпачкана в муке и со скалкой в руках, которой она тут же и огрела хозяина волосатой руки, зло закричав:
— Ты же мне клялся! Ты же обещал меня больше не позорить! Пьянчуга, воронье, свинья!
Кто-то сдал мужчин, которые были с ним, и Лирка тут же на них набросилась, вместе с уже их женами и другими женщинами. В руках у них был разное и грозное оружие: сковородки, скалки, поварешки, метлы, кочерги и другой первопопавшейся и очень опасный, но в тоже время очень необходимый в быту инвентарь.
В общем, получили мужики сильно, да и хозяину волосатой руки еще и сын трактирщика в глаз дал, чтоб неповадно было у их дорогих гостей красть. Разборка упокоилась так же быстро и стремительно, как и началась. Кто вернулся обсуждать это происшествие в трактир, кто разбрелся кучками по домам, а кто еще куда-то по своим делам умчался. И на этот раз возле трактира остались лишь сидеть на лавочке бабушки, все восхищенно глядевшая на нас малышня и собственно мы, в компании с заботливым юношей, который принес нам еще по миски молока, потому что те в пылу ссоры затоптали.
— Вы на деревенских наших мужиков не серчайте, — извиняющееся сказал он, умиленно наблюдая, как мы лакаем молоко. — Деревня — это как одна большая семья, а как говориться: " в семье не без урода".
Икар посмотрел на него и плавно махнул хвостом: мол, да что уж там. Юноша нерешительно протянул руки и замер в ожидании. И спустя задумчивую минуту, ирусан все же уперся в нее лбом, тем самым разрешая себя погладить, чем парень с энтузиазмом и занялся. Малышня, словно напророчив это и поэтому терпеливо выжидала, тут же кинулась к нам, в желании присоединиться. Икар и им позволил себя погладить. Когда малышня решительно двинулась ко мне, то я резко отпрянула, чем вызвала удивленные в свою сторону взгляды. И если кот обратил на мою реакцию пристальным взглядом, то двуногий рассудил это по-своему:
— Ее же недавно покрасили, наверное, она не хочет, чтоб вы вымазались.
Раздраженно дернув хвостом, я развернулась и направилась на траву, которая из-за краски стала зелено-серой, так и не допив молоко.
Икар, вдоволь наигравшись с детворой, присоединился ко мне примерно через полчаса, и так как он был из породы наглых и любознательных, то тут же задал вопрос:
— Почему ты не любишь детей двуногих?
— Ты проницательный, — хмыкнула я, раздраженно дернув хвостом.
— Должность обязует, — с повышенной серьезностью ответил кот, гордо выпячивая грудь вперед, словно она вся была усеяна медалями за прилежную службу.
— И что у тебя за должность? — спросила я в желании съехать с неприятной для меня темы.
— Я ирусан самого капитана дневной стражи! — с такой возвышенностью ответил Икар, словно быть чьим-то ирусаном и впрямь являлось гордое и важное дело.
— Да уже почтительная должность, — с сарказмом ответила я, закатив глаза и дернув хвостом. — Ты и впрямь можешь собой гордиться.
Кот с обидой глянул на меня и со злостью ответил:
— У нас помогать стражи — это очень гордое занятие, которое является еще и очень опасным. Не многие получает шанс вступить в стражу, и для моих родителей это была большая гордость, когда Гертанская в прошлом году взяла меня к себе в напарники, из-за моего удивительного нюха.
