Я попыталась расшевелить собственное чутьё и узнать его мнение относительно хозяина дома, но интуиция скромно помалкивала. Кажется, её тоже утомила долгая дорога. Увы, но и логика ничего внятного подсказать не могла: я просто не понимала, зачем бы господину Онуру могла понадобиться подобная маскировочная обстановка. Причуда? Маниакальное нежелание показывать кому-то что-либо личное? Или мне просто чудится? Других вариантов не нашлось. Задумавшись, стоит или нет обращаться с такими вопросами к хозяину, решила на всякий случай не заострять внимание, но наблюдать пристально.
В конечном итоге я устроилась на диване с парой детских книг о природе. Оба тома оказались подробными, красивыми — со множеством ярких цветных иллюстраций — и, вероятно, дорогими. Господин Онур отсутствовал достаточно долго, но заскучать за это время я не успела, даже заметно расширила свой кругозор.
Мужчина сообщил, что гостя стоит ждать к ужину, а градус его благодушия и расположения заметно повысился: кажется, библиотекарь каким-то образом понял, что его просьбу я не нарушила и любопытный нос на второй этаж не сунула. После этого Леста вежливо предложил мне прогулку по городу, и когда я столь же вежливо отказалась, с явным облегчением поднялся наверх, наказав при необходимости звать его, но по лестнице всё же не подниматься.
Призвав к порядку поднявшее голову любопытство, я вернулась к книгам.
Бинда Олем оказался точен, как хорошие часы, и прибыл без пяти семь, когда стол в обеденной части большой комнаты уже накрыли на четыре персоны (он планировал прийти не один, но с кем — хозяин дома не знал). Я с некоторым недоумением наблюдала за приготовлениями — это больше походило на небольшой светский вечер, чем на встречу старых друзей, — но честно помогла хозяину дома с сервировкой, в очередной раз напомнив себе, что чужие порядки — это чужие порядки, и лезть в них глупо.
Лично мастера Олема я видела впервые. Во время предыдущей совместной работы над протезом для Муха мы общались исключительно при помощи почты: ни мне, ни ему не хватало времени на разъезды, а почтовое сообщение и банковские связи между двумя сторонами Мирового Диска работали в то время без перебоев, письмо долетало до адресата за два-три дня. Идею мою свел поддержал с первого письма: он давно уже лелеял мысль о чём-то подобном, и мы буквально нашли друг друга — специалист по искрам, механик и добровольная жертва, с искренним восторгом принимавшая любые эксперименты над собственным организмом.
Бинда Олем выглядел старше своего друга, но при этом всё равно не казался дряхлым или немощным. Невысокий, юркий и несколько суетливый сухонький старичок, брызжущий энергией так, как дано мало кому из молодых. И рядом с Лестой он смотрелся особенно выигрышно: библиотекарь казался чрезвычайно уставшим от жизни и тяготящимся ею, а Бинда, напротив, готов был прожить ещё пару-тройку сотен оборотов, и этого бы всё равно показалось мало.
А рядом со стариком, с интересом оглядываясь по сторонам, стояла высокая и тоненькая как тростинка юная девушка шестнадцати-восемнадцати оборотов на вид. Правда, на "хрупкий цветок", здешний эталон красоты, это создание не тянуло: полумужская одежда — свободные, но гораздо уже традиционных женских, брюки и блуза без корсета, — провокационно коротко обрезанные взъерошенные волосы ярко-голубого, очень пронзительного небесного оттенка и горящие любопытством глаза. Причём особенный интерес у неё вызвала моя причёска, а, столкнувшись с девушкой взглядом, я отчётливо поняла, что вот именно с ней общий язык найду без труда.
— Так это вы — Фириш ту Фрем, мастер-механик с Тёмной стороны? — окинув меня взглядом, строго спросил мастер Олем.
— Виновна, — с улыбкой кивнула я и протянула ему руку для приветствия. — Приятно наконец познакомиться с вами лично, мастер Бинда.
— Каких людей ваши секретчики утаскивают, каких людей! — эмоционально возмутился мужчина, сокрушённо качая головой. Горячо пожал мою ладонь, потом проворно облобызал запястье с видом заправского дамского угодника, после чего выпустил и представил свою спутницу: — Знакомьтесь, Иридо Инур, моя внучка. Наконец-то этот род породил хоть одного достойного представителя, из которого может выйти толк, — он с явной гордостью потрепал по локтю девушку, которой усохший с годами дедушка доставал до плеча. Та слегка зарделась от похвалы, но гордо расправила плечи. — Она только-только закончила Университет с отличными отметками, лучшая ученица выпуска!
— Дедушка! — смущение в талантливой внучке всё-таки победило гордость за свои успехи, и она попыталась одёрнуть старшего родственника.
— Что ж, поздравляю, — с улыбкой кивнул Онур.
— А можно пояснить для тех, кто не в курсе всей истории? — всё же полюбопытствовала я. Кажется, говорить о собственной внучке Бинда мог бесконечно, а я хоть и догадывалась о подоплёке такой искренней радости мастера, была не прочь узнать подробности.
— Пять дочерей — и ни одного сына! — горестно изогнул брови Олем. — И внуки, одиннадцать человек — ни одного инженера, можете себе представить! Пропащие бесполезные люди, позор моих седин! Решил уж было, придётся дело чужому человеку отдавать: чай, не мальчик уже, а бесценный опыт кому-то хочется оставить. Ан-нет, порадовала Идочка, по моим стопам пошла. Талантливая-а!
— Дедушка!!! — почти простонала Иридо, и хозяин дома, спасая гостью, пригласил всех к столу.
Атмосфера, несмотря на сложную подготовку и антураж, за столом царила самая непринуждённая. Впрочем, полагаю, с кипучей энергией Бинды иначе и быть не могло. Он почти не замолкал, оживлённо жестикулировал и то и дело норовил сорваться с места, чтобы проиллюстрировать слова пантомимой. У старого мастера имелся неисчерпаемый запас баек и историй из практики, которыми он с удовольствием делился, вдохновлённый живым вниманием внучки и моим. Господин Онур быстро заскучал — хозяин дома, кажется, не понимал половины слов — но остановить Бинду это не могло, он вообще не обращал внимания на старого друга. Если поначалу я ещё предполагала, что всё это — прощупывание собеседника перед серьёзным разговором, то вскоре поняла: поршня гнутого. Мастер Олем попросту забыл, что пришёл по важному делу, и искренне наслаждался посиделками.
Некоторое время я раздумывала, как бы помягче намекнуть увлечённому мужчине, что мы здесь собрались не просто хорошо провести время, а по делу. Но потом всё же прекратила страдать ерундой и предпочла сообщить прямо: всё равно намёков он не поймёт.
— Мастер Бинда, а у меня же к вам важный вопрос! — с трудом вклинилась я между двумя историями, когда мужчина отвлёкся промочить горло странным местным напитком — заменителем огры, сладковатым травяным чаем, на мой взгляд пахнущим духами и не слишком вкусным.
— Ой, нет, увольте! — махнул на меня рукой старик. — Это без меня. Это вы молодые, деловые, а мы с Лестой пойдём, пропустим по рюмочке, вспомним молодость — а потом на боковую, да? — Мастер Олем тут же засуетился, засобирался под моим растерянным взглядом, подхватил под локоть друга и поволок к лестнице. Причём оный друг до сих пор, кажется, дремал с открытыми глазами. Во всяком случае, взгляд, который он бросил на Бинду, был осоловелым и исполненным недоумения.
— Что это было? — растерянно уточнила я не то у свелы, не то у окружающего пространства.
— Дедушка не вполне доверяет господину Онуру, — неуверенно пояснила Иридо. — Вернее, доверяет, но не желает впутывать его в профессиональные вопросы, а отсылать господина Лесту из его собственной гостиной — мягко говоря, невежливо. Дедушка наказал мне всё запомнить и передать ему, а потом сам придумает, как передать ответ. Он всерьёз намеревается сделать из меня собственную преемницу, решил посвятить сразу во всё, так что можешь говорить смело, — добавила она, пытаясь скрыть гордость за деловым тоном.
Разговор с самим мастером, а не с его непроверенной внучкой, конечно, предпочтительней, но поводов не доверять Олему у меня не было. Я медленно качнула головой и проговорила с глубоким вздохом, разглядывая со своего места лестницу и не спеша переходить к сути:
— Ну, по крайней мере, он точно не прячет там расчленённые трупы.
— Какие трупы? — ошарашенно переспросила Иридо.
— Не обращай внимания, — я раздосадовано поморщилась, — просто у хозяина очень странный подход к оформлению собственного жилища.
— Господин Онур вообще очень странный, — доверительно сообщила девушка, красноречиво покрутив рукой в воздухе у собственного виска. — Дедушка называл его безобидным психом и велел ни в коем случае не ходить без приглашения туда и не спрашивать, что там, — она кивнула на лестницу.
— Но он же рассказал, что там на самом деле? — с улыбкой уточнила я.
— Угу, — свела хихикнула, — там жуткий бардак.
— В каком смысле?
— Да в самом прямом. Господин Онур достаточно неаккуратный от природы человек, но работа в библиотеке требовала порядка и чистоты, вот у него и заклинило что-то в голове. Нижнюю часть дома он сейчас, на пенсии, воспринимает рабочей, а верхнюю — жилой, поэтому к нему регулярно приходит уборщица и наводит здесь порядок. Кажется, наводит его решительно везде и по собственному усмотрению, а она женщина наоборот, аккуратная и дотошная.
— Это тебе дедушка рассказал? — поинтересовалась я и, дождавшись кивка, продолжила: — Тогда, с твоего позволения, давай к делу, и начнём с двух небольших вопросов. Ты знаешь, как информация заносится в кристаллы памяти? Стой, погоди! — я вскинула руки в предостерегающем жесте, видя, что собеседница намеревается возмутиться, и догадываясь о причинах её недовольства. — Я не пытаюсь выведать у тебя секрет и расспрашивать о подробностях, мне просто нужно придумать, как сформулировать проблему, с которой я пришла к твоему деду. Скажи, да или нет.
— Знаю, — хмуро кивнула девушка, разглядывая меня очень настороженно.
— И второй вопрос, — продолжила я, переведя дух. Раз она в курсе механизма, разговор может получиться дельным. — Чисто теоретически, возможно ли перенести сознание человека в кристалл? И, главное, вернуть его обратно?
— Что за глупости? — поспешно возмутилась девушка, но я и без слов уже всё поняла. По тому, как она вздрогнула, как испуганно расширились зрачки, как напряжённо сжались руки, как нервно сбилось дыхание. Наверное, мастер Олем сумел бы удержать лицо и спокойно отреагировать на подобный провокационный вопрос, но его внучке банально не хватило опыта и уверенности в себе.
Может, если бы я задавала вопрос эмоционально, с интонациями сторонников теории заговора и претензией, намереваясь "вывести проклятых садистов на чистую воду", она отреагировала бы иначе, но к серьёзному спокойному тону оказалась не готова. Иридо повела себя как застигнутый на месте преступления неопытный воришка, и тем самым выдала всё с головой.
Можно. Человеческое сознание можно перенести в кристалл, это не тайна и не секрет, этому, возможно, учат в их Университете. Это незаконно, запрещено, за это наказывают, но вчерашняя выпускница знает, что это возможно. И, значит, все подозрения справедливы, Тринда оказался прав, и в моих карманных часах сейчас действительно хранится то, что осталось от Первого арра.
— Это не глупости. Я хотела попросить помощи твоего деда в проведении именно такой операции. В возвращении несчастного, заточённого в камень, в его собственное тело. Тело должны привезти мои друзья, а мне к этому моменту нужно решить технические вопросы.
— Я... передам дедушке, — окончательно смешавшись, выдавила Иридо. Несколько минут прошли в тяжёлой неуютной тишине. Я не видела смысла дальше что-то обсуждать с девушкой, потому что решение всё равно будет принимать мастер Бинда, а его внучка напряжённо хмурилась, ей явно было не по себе. Наконец, через несколько минут она снова подала голос и тихо спросила: — Кто это?
— Где? — не сообразила я.
— Ну, кто этот человек, которого вы с друзьями хотите вернуть в тело? И как с ним вообще произошло... такое?
— Верда Аото. А как всё произошло, я, уж извини, не знаю.
Иридо вытаращилась на меня испуганно и недоверчиво, но больше задавать вопросы не стала.
А я вдруг подумала, что сама смотрела на Тринду после вынесенного им вердикта примерно так же. Сейчас же... Первый арр по-прежнему вызывал сочувствие и желание помочь, но никаких сомнений и недоверия уже не осталось, причём не осталось их ещё до подтверждения собеседницей наших подозрений. Я уже приняла как данность факт заточение его сознания в кристалл, и если бы Иридо начала отнекиваться, даже очень убедительно, всё равно не поверила бы. Или решила, что девушка врёт, или — что сама не в курсе.
Интересное существо — человек. Привыкает даже к невероятному и невозможному.
Вернувшееся где-то через полчаса старшее поколение застало всё ту же неподвижную давящую тишину. Леста удивлённо вскинул брови и хотел, видимо, спросить, что случилось, но Бинда, бросив быстрый взгляд на внучку, не дал другу высказаться и торопливо засобирался домой, прощаясь до завтра.
— Вы поругались? — закрыв за гостями дверь, всё-таки поинтересовался хозяин дома.
— Нет, что вы. Просто обсудили всё, что требовалось, — отмахнулась я. — Скажите, господин Онур, здесь где-нибудь поблизости есть приличная гостиница?
— Ох, прости, я совсем не подумал, насколько это неприлично, — заметно растерялся он. — Ко мне до сих пор присылали исключительно мужчин, так что...
— Плевать мне уже на приличия, — со вздохом оборвала его. — Просто не хотелось вас стеснять.
— Ну, об этом можешь не волноваться, — хозяин дома облегчённо улыбнулся. — Мне будет приятно принять гостя, не так уж часто они у меня случаются: близкой родни нет, друзья порой заходят, но из них в живых остался только Бинда да ещё пара старых пней, которые еле ходят. Так что располагайся, я постелю на диване.
Спешить с отбоем мы не стали: я за время пути выспалась, кажется, впрок, а Лесте не с чего было уставать, да и, кроме того, как многие одинокие старики, он явно с радостью пользовался возможностью разнообразить свой вечер разговором с новым человеком. Начитанный и обладающий энциклопедическими познаниями, хозяин дома оказался интересным собеседником, и мы до ночи обсуждали всевозможные отвлечённые темы, вроде пресловутой общности двух рас, истории и традиций.
Самым интересным вопросом в этом перечне, над которым я прежде не задумывалось, оказалось время, которое на обеих сторонах Мирового Диска измеряли одинаково. Обороты считали по Столпу на Тёмной стороне, дни — по светилу на Светлой, а малые обороты придумали просто для удобства, разделив полный оборот привычно на двенадцать частей. И если на Светлой стороне отсчёт по светилу представлялся логичным и вопросов не вызывал, то причина подобного разделения на Тёмной стороне, где освещение в течение суток почти не менялось, уходила корнями в традиции. А вот откуда эти традиции взялись — я не знала. Но версия собеседника о прежде существовавшей глубокой и тесной связи между тенсами и свелами в этой связи представлялась особенно логичной и разумной.
