Э-э-э...
— Ничего! — рассмеялся и вдруг за руки взял. — Я ж тебя с девятого класса не видел! Помнишь, как мы в школьном саду прятались среди яблонь? Там ещё какие-то развалины были? — он сжал её руки в своих. — Помнишь, а?
В его глазах — только радость и...не знаю, просто радость. Они светятся, глаза. Нет, ну, что я в самом деле, а?! Конечно, помню, Вить! Здорово было, только ты...руки мои отпусти.
Руки вытянула, не резко, чтоб не обидеть, а просто чтоб понял — так делать не надо. И как целовались, Вить, тоже помню...
Невольно улыбнулась, вспомнив, как они оба волновались. Она — потому, что впервые на неё обратил внимание парень из старшего класса. Он...наверное, боялся, как бы его нынешняя девчонка не застукала их вдвоём...
Х-ха! Сталкер не боялся. Хоть на тот момент у него была женщина, он не боялся. Римме было плевать на их отношения. Сама уже давно нашла себе кого-то. Блин... Классная была баба, хоть и стерва.
— С кем эт ты целовалась? — Леший притворно сердито смотрел на них, засунув руки в карманы куртки.
Блин. Как это ты... Откуда ты вдруг, Леш?..
— Со мной, — Витя пожал руку подошедшему Лешему. — В девятом классе.
— А-а-а! Ну, эт не страшно.
— Знакомьтесь. Леш, это — Виктор. Мы в одной школе учились. Вить, а это — Леш, мой второй муж.
— А что...— Витя чуть нахмурился.
Эх, Витька... Витька...ты всегда такой был. Вот и сейчас, я уверена, уже просчитал в уме: девятый класс, первый муж, второй... Брось, Вить. Не твоё дело.
Леший как-то нехорошо сверлит его взглядом. И ты, Леш, тоже брось...
— Вить... — обняла Лешего, — ты-то как? Семья есть? Вон, — улыбнулась, — какой мужчина видный.
Улыбнулся счастливо.
— Ой! Аль! Ты что? — руками развёл. — Не-е-е... Пока не встречу женщину своей мечты — не женюсь!
Он, мне кажется, всё на Леша поглядывает. Зачем я вообще пошла кормить этих котов, а?.. Витя, а ты вот не изменился. Не смотри так на моего Леша, не за чем. Время, Вить, ушло, я встретила...Лёшку. И я рада. Очень.
Не успевший к раздаче сосисок одноухий кот, флегматично пометил колесо "Мерседеса"... Алик невольно улыбнулась. Всё, Вить, теперь это его машина!
Леш, заметив кошачью диверсию, пожалел, что на месте машины не оказались брюки этого...Вити.
— Это нелегко... — Леший поёжился немного: струйка холодного воздуха нагло влезла ему под воротник, — ...найти её. Я вот случайно...
— Ага, — хмыкнула Алик. — У тебя всё не как у людей! Даже жену нашёл по телевизору!
Лешак делал вид, что довольно улыбается, хотя по его душе шлялся тот самый одноухий кот. И не один.
— А кто тебе, Аль, сказал, — вполголоса шепчет. — Что я — человек? Я ж...леший!
Леш сглотнул. Бля, что за бред я несу, а...этот слушает...
— Леший? — руки Виктора как-то удивлённо дёрнулись.
Алик только засмеялась.
— Ну да! Это...как второе имя.
Блин, мне порой кажется, что настоящее...
Мальчик с котёнком, закутанным в свитер: к ветеринару возил, наверное. Ребёнок на качелях. Близняшки со своим сеттером, такса бегает, ворона примеривается к чему-то лежащему на земле.
Дворничиха листья жечь собралась. Мальчишки её помогают ей, кучки листьев в ржавых вёдрах в одну большую таскают. И ветер...в наши окна. Эх...будем сегодня в дымной квартире спать. И окно-то не открыть, не просквозить: холодно будет слишком. Лешу простыть — легче лёгкого. Да и сама что-то расклеиваюсь последнее время, в горле вон уже соринка поселилась.
Девушка с цветами. Бело-зелёные розы. В прозрачном пакетике с такой же бело-зелёной ленточкой. Нет, лучше тёмно-красных цветов нет. Или полевых... Нежно-синий цикорий, колокольчики, васильки... Леш правильно делает, что мне цветов не дарит. Не люблю. Единственное, что мы постоянно таскаем домой, так это весной сломанные ветки. С цветами. Они у нас как в...хосписе. Умирают радостно.
Глупо как-то звучит...
Может, пригласишь в дом, Саш...
— Вить, я...действительно рада была тебя видеть, — она протянула руку за пакетом, одиноко стоявшем на тротуаре. — Но нам пора. Видишь, какой муж у меня голодный?
— Ну, то-то он так на меня смотрит! Не, я не съедобный! Мной... — многозначительно покачал головой, — ...подавиться можно.
Леш хмыкнул. Так...невольно вышло. Но громко. Очень.
— Ну-у-у... — вмешалась Алик. — Мужчины! Вы ещё подеритесь тут!
Да...запросто! Аля, мне не нравиться этот чувак и как он смотрит на нас...
— Не буду, Сашенька, не буду...
...а на тебя — в особенности... Сашенька... Бля.
Леш перехватил пакет.
— Аля, ты его и так тащила чёрт знает откуда.
Ой! Лёш, спасибо!
— Саш, а можно...
Нельзя!!!
— Ви-ить... Не надо! Знаю я тебя! — шутливо отмахнулась Алик. — Тебе что как в руки попадётся... — засмеялась. Пожала Витьке руку.
Бля, а я-то ему за что руку жать должен?! Ритуалы, блин. Завешались ими с ног до головы и радуемся, как свиньи в прохладе грязи. Ну же, Аль, пошли домой...пошли, а...
— До свидания, Саш! — крикнул, уже садясь в машину.
Она лишь неопределённо кивнула. До свидания...
Тропинка. Узенькая. По ней только друг за другом идти. Или, враг за врагом. О! И навстречу кто-то.
— Здравствуйте!
Леш обернулся. Юля. С каким-то парнем. Такой...ну...волосатый, в общем. С брелком "Metallica" на шее. Правильный пацан. Ток, Юль, если что...
— Это, что...из "Ветров"?! Это...они?! — слышим за спиной.
Мы! А ты как думал, на Багамах живём?
В треугольнике, блин, Бермудском.
— Они...
— Ну, ни фига ж себе... — восхищённый удаляющийся голос. — Повезло тебе!
Фига-ни фига, а живём.
Во дворе разворачивалась его машина. Ч-чёрт. На сигнал Алик машинально кивнула, думая о чём-то своём.
Асфальт медленно покрывался мокрыми точками начинающегося дождя...
...— Вить, — она спрятала руки в карманы джинсов. — Нас тут точно не найдут?
Точно! Я сюда не в первый раз хожу. Ток тебе знать этого не надо. Испугаешься ещё...
— Идём, — взял её за локоть. — Не боишься?
Ха! Чего бояться-то? Или...тебя? Шаловливая мыслишка закралась в голову. Ну, нет, брат! Не дождёшься!
— Сюда...
Руки у него...влажные... Так...надо? Не знаю...
Вздрогнула, почувствовав его губы на своих. Как...непривычно...
— Хей! — хотела остановить его руки, но...было слишком...приятно...
Пусть...
Лешак вяло возил ложкой по тарелке, размазывая пюре. Сосиску бы к ней ещё одну...или котлету... Так нет же — они у котов!! Эх, да не в сосиске дело...
— Господи, Леш... Ты, что? — Алик нахмурилась, сдвинув брови. — Ты ревнуешь?
Положил ложку. Молча отхлебнул чая.
Она взобралась к нему на колени. Дурашка ты мой...
Обнял её. Аль, а ты сама как думаешь? Ревную. Просто я не выношу, когда на моей территории появляется ещё... Бля! Аля! Я просто тебя люблю до безумия! Вот и ревную. И периодически бью морды...а что, нельзя? Я по-другому не могу.
— Леш... Ты. У меня. Один.
Неправда. Был ещё...один.
Алик плотно сжала губы. Ты...и об этом тоже?
— Да, — спокойно и твёрдо. — Был. Но его уже нет.
— А... — он осёкся.
Аль...а если бы он...вернулся?
Алик вздрогнула. Поняла его мысль. Оттолкнулась от мужа. Склонив набок голову, прищурилась на него. Ты...к кому ревнуешь? А, Лёшка?
Аля! Бли-ин! Придурок лагерный! Не уходи! Даже к окну...
— Аль! Прости!!! — прохрипел, обняв.
У окна стоим. Я ей в волосы лицом зарылся и чувствую себя та-акой сволочью... А она... Она на бабульку смотрит. Девочки в песочнице — среди них её внучка — под надёжным приглядом. Наверняка эта пожилая женщина считает, что её невестка неправильно воспитывает дочку, рассказывает ей про "наше время"...которое, блин, давно прошло. Ч-чёрт. А ведь и мне придётся как-нибудь смириться с тем, что моё время прошло... Если мне об этом дети не скажут. Мои.
— Ты жестокий, Леш.
Нет, Аль...я не жестокий. Я — дурак. К сожалению.
— Леш, я...
— Нет, Аля, не отвечай. Прошу...
Ты бы не смогла выбрать между нами. Да и... Если бы он тогда не умер...я был бы тебе не нужен. Нас бы просто не было.
— Аля...
Тиш, Лёшка... Слова убивают не только людей.
Затворилась навек дверь его
А закат этот — символ разлук...
Из того ж драгоценного дерева -
Эта скрипка и тот же звук.
Аль, ну не смотри на меня так...пожалуйста. Просто...вспомнилось.
— Леш, — поправила ему волосы. — Это не разлука. Это...
Разлука — это ивовые веточки.
— Тс-с... Давай послушаем...закат.
Саша.
Нет, ну надо же, а...столько лет и... Господи, меня же что-то тянуло в этот треклятый город. Мог бы и не ехать, мог Валерке все дела скинуть, а сам — в Москву.
Приехал. Я всё-таки приехал. Зачем?
— С дороги, ч-ч-чёрт! — кричу бабке какой-то с авоськой.
Переход пешеходный метрах в двадцати, так нет же, надо тут...потом ещё орут на водителей.
— С дороги, говорю, уйдите!
Саша. Ты боевая такая в школе была...дралась вечно...со всеми. И со мной...раза три, наверное...пока не влюбилась. А я — в тебя. Ну, любовь-не любовь, я уж не знаю, да только...потом вспоминал тебя часто.
Что с тобой жизнь сделала, девочка? Уставшая...в каких-то штанах потрёпанных... Ещё эти татуировки страшные! Нет. Господи! У женщин не должно быть татуировок. Это некрасиво. Это вульгарно, вызывающе... Просто портит, вот и всё.
Небось, ещё и куришь. Помню, как...чёрт, классное было время, а...как увидел тебя с сигаретой...
...На углу, за школой. Как всегда стоят, разговаривают о чём-то. Ну, девчонки, что с них взять. Верки нет там?.. О, Сашка!
— Привет, — кивнула так, почти безразлично, и затянулась сигаретным дымом.
Хм. Курит она. Носом шмыгает, затягивается... Смотрит на меня, будто спрашивает, ну ты чё остановился?
— У вас физкультура? — кивает мне.
Ага, физкультура...вырываю у неё сигарету и бросаю к чёрту. Злится.
— Женщина курить не должна, — говорю...
Нет, наверное, всё-таки не зря я вернулся. В этот город. Где там...двор тот? Ага...понял. Сашка, я...мож, я к тебе вернулся, а?
СНЫ
Я видел сон. Я был собой.
Не зверем вольным, не грозой.
Я был собой! Я был собой?
О, сны! Что делать с этою мечтой?!
Сидел и курил. Медленно. Взатяг. На краю огромного пшеничного поля. Низкие хмурые облака, тёмно-серые, придвинулись так близко, что до них можно было достать рукой. На их фоне сигаретный дым был каким-то больным и раздражал.
Леш прикрыл глаза.
Тишина. Покой. Только ветер гонит волны по полю, отчего оно похоже на рассерженное животное. Ленивое. Ленивое рассерженное животное.
Сигарета закончилась, и он не стал доставать другую. Хватит.
Ласковые прикосновения почти холодного ветра...под спиной — раскалённый бок мотоцикла, запах бензина, горячей резины...цивилизации.
Он встал, потянулся, всем телом ощущая окружающий его мир. Глубоко вдохнул воздух и ме-е-едленно выпустил его обратно.
Улыбнулся: живу.
"Лешак! Ты — живёшь. Это здорово!"
Леш стянул с себя куртку и спустился с дороги вниз к полю. Пшеничное золото осталось за спиной.
Он рухнул в траву, в пышный густой клевер. Поле гудело, стрекотало...жило. Сломавшиеся под его весом травинки кололи тело сквозь рубашку, он потянулся, чувствуя эти уколы. Нет, не больно: просто напоминание — ты в ответе за то, что сделал с нами, человек.
Отвечу. Не сейчас.
Высоко в небе кружил канюк.
— Лёха! Пошли смотреть, как деда траву косит!
— Бежим! Кто быстрее до изгороди?!
Замелькали пятки, взбивая пыль на твёрдой, высохшей до каменного состояния, дороге. Валька, конечно, обогнал, но Лёшка не обиделся: вот если бы он был старше Вальки, то точно бы прибежал раньше долговязого брата! А так...
Вжих! Вжих!
Мерно посвистывала коса, лениво, сильно. Одинаково падала срезанная трава. Всегда на одну сторону. Пахло чем-то необычайно вкусным и свежим.
Дед Тихон остановился, с прищуром посмотрел на мальчишек и подмигнул им. Нагнувшись, выдернул пучок травы и отёр им косу. И снова — вжих, вжих...
Не-ет. То поле было другое, оно было больше, дикое, неухоженное. И, когда Леш падал в траву, то небо оказывалось перечёркнутым высокими стеблями. А дорога рядом была грунтовая, её весной размывало и проехать по ней было невозможно, только если верхом на отцовом Верном. Огромный, так по крайней мере казалось маленькому Лёшке, серый в яблоко жеребец был норовист, но безумно любил его, и Лёшка не раз ходил в лес за рекой в сопровождении Верного. Вместо пса. И никто не смел обидеть мальчишку, когда конь был рядом.
Только однажды папа умер. А коня отравили. Брата увезли какие-то родственники, почему только Валентина, Леш не знал. Мама...а что мама?!
Ничего.
Высоко в небе продолжал кружить канюк.
...мгла какая-то. Туман. Леший открыл глаза. Что за чёрт?! Кто-то большой дышал рядом. В тумане. Ему стало страшно, он хотел кричать, но не мог. Дыхание приблизилось, замерло, не решаясь придвинуться ещё. Леш начал отползать, моля богов о защите. Дыхание решилось, и он замер, прикованный ужасом к земле...
— Верный?!
Могучий, седой конь лукаво смотрел на него. Что, человек, испугался?
Лешак, оправившись от шока, гадил животное по морде, шее, спине... А вот и шрам, оставленный соседской собакой, а тут ожог — горело стойло и на жеребца упали горящие доски. Чудом конь вырвался из огня.
Леш положил руки коню на спину. Тот стоял смирно, только переступил с ноги на ногу. Тогда одним прыжком Леший вскочил на Верного. Конь встряхнулся, всхрапнул.
— Ах-ха! — скорее просто выдохнул, чем закричал Леш.
Туман бросился навстречу, а страха не было: ведь с ним Верный!
Куда он? Неважно...
...ни коня, ни девушки...а ведь только вот...впереди на белой лошади...в тумане...
И тумана нет...
...Озеро. Тихое. Ветра нет. Нет ничего. Пустое, мёртвое озеро. Чёрное. Скелеты деревьев стоят по берегу, шепчут чуть слышно: "Беги!"
Испугался до боли в сердце. Побежал, спотыкаясь и падая...
...Дорога...а по обочине — деревья. Мёртвые. Сухие. И никого вокруг, только ветер крутит мелкую красноватую пыль вокруг его ног. И следов нет. Даже там, где он только что прошёл...сердце...оно тормозит!!!
Аа-а-а!!!...
Леш вскочил и, затравленно озираясь, отпрыгнул в сторону.
— А-а-а-а!!! — на него сверху упало что-то плотное, тяжёлое...душило.
А-аа-а!!!
— Леш! Леш! Лешак, твою мать!!! — растрёпанная девушка сильно врезала ему по лицу и приготовилась ударить ещё. Он дико посмотрел на неё и, когда та пошла к нему, схватил за шиворот и, толкнув в грудь, отшвырнул на диван...
Он удивлённо смотрел на свои руки.
— Аля...прости... Аля?
— Не подходи. Не подходи, сволочь!!!
Она попыталась, рыдая, проскочить мимо него в коридор, но руки у Лешего были слишком длинные...так ей казалось, по крайней мере. Леш перехватил её и сильно прижал к себе.
