— ...А я тебе гв-врю, как есть! 'Кость, бр-рошенная собаке, не есть м-милосердие! М-милосердие — это кость, поделенная с с-собакой, когда ты г-голоден не м-меньше её!' Во! Джек Л-лондон! Понял?
На меня смотрели мутные глаза собеседника.
— П-рреведи?!...
— Ннн к-кой язык? Д-диалект Белу-Гр-ризонти подойдёт?.. А хошь на анг... Анг... Англьский, во?!..
Образы того дня наслаивались один на другой. Я на время отключился, перестал соображать вообще. Им же было хоть бы что — водка лилась и лилась в их ненасытные утробы, и чувствовали они себя явно бодрее меня. Нет, парочка индивидов лежала в отрубе, не без этого; один сидел, прислонённый к стенке, другой упёрся лбом в столешницу, но на общем веселье это практически не сказалось. Затем началось то, что я никогда не забуду. Песни.
— ...И залпы башенны-ы-ы-ых а-а-арудий в последний путь проводят нас!.. — тянуло десятка полтора лужёных глоток. Причём отсутствие слуха в подавляющем большинстве компенсировалось громкостью.
— ..Вы-ыходила на берег Катюша-а-а! На-а высо-окий берег на круто-ой!..
— ...Три танкиста, три весёлых дру-га! Экипаж машины боевой!..
Ещё пели о своей войне, косой прошедшей по Марсу десять лет назад. Пели армейские песни, эти с особым воодушевлением, и даже, бывало, со слезами на глазах. И просто попсовые, свои, марсианские, которых я никогда не слышал. Пели эмоционально, вкладывая душу. То ли подстёгнутый алкоголем, то ли была какая-то магия, но мне хотелось то плакать, то смеяться вместе с ними.
Но в один непрекрасный момент идиллия была разрушена:
— Эй вы, свиньи, заткнули пасти! Дома петь будете!
Я поднял голову. Справа от нас возвышалось человек пятнадцать парней латинской внешности не совсем честной наружности. Я бы даже сказал, нечестной. Куртки, подобные той, что была нацеплена на меня, повязки и банданы на головах, явно криминальные наколки. В руках — цепи и палки, в карманах угадывались ножи и кастеты.
— Убирайтесь на свою планету, ублюдки! Там пойте! — продолжил другой голос и все подошедшие дружно заржали.
Отдельно оговорюсь, у нас возникли небольшие проблемы, когда мы вошли. Пускать нас местный персонал желанием не горел, но сказалось численное преимущество и грозный взгляд Тимура. Вышибала этого заведения, бармен и официант не решились идти на обострение, а вызывать гвардию было как бы не за что. Это был единственный эксцесс за весь вечер. Народу кроме нас сюда заходило немного — то ли действительно мало кто хотел сидеть рядом с пьяными марсианами, то ли просто день такой, но мы никого не задирали и не трогали. Так сказать, варились в собственном соку. И эти уроды пришли именно по нашу душу, избить, без причины. Точнее, по одной единственной причине: мы — не они.
— Ну что, пляшем, девочки? — усмехнулся один из сидевших напротив меня, молодой парень с мудрыми глазами и наколкой в виде черепа в берете и буквами 'ВКД' на бицепсе, единственный, попадавший в ноты. Его лицо озарила такая зверская улыбка, что увидевшим её впору было бы повеситься от ужаса. — Начали!
Нравится мне эта марсианская прямота. 'Начали' — и всё. Пьяный, полупьяный, трезвый или без пяти минут в отключке — абсолютно все мои собыутыльники подскочили, и, не говоря ни слова, бросились на гопников. Причём, я заметил, даже у укушанных 'в ноль' в этот момент произошло просветление — они стали казаться трезвее, чем выглядели до этого.
Я поднялся следом, чуть-чуть опоздав и пропустив начало веселья — ну, не с их я песочницы! Но ничего не потерял, ибо наших быстро начали теснить — сказывался и численный, и качественный перевес противников. Насчёт численного, возможно, я не прав, трезвом виде мои новые друзья, скорее всего, накостыляли бы гопоте за милую душу, но сейчас, в ТАКОМ состоянии, шансов у них было не много.
Боевой режим включился не сразу, прошло несколько долгих секунд — сказалось моё собственное 'укушанное' состояние. Но время всё же замедлилось, на тело навалилась привычная лёгкость. Теперь проверка боеспособности. Руки? Ноги? Всё движется. Чувство равновесия? Имеется. Конечно, скорость пониже, чем хотелось бы, но спасибо и на этом. Подхватив стул, я издал утробный рык и бросился в самую гущу событий, обрушивая своё нехитрое оружие на голову ближайшего противника, втроем с собратьями избивающего одного из поваленных моих новых друзей.
Бум!
Что было дальше — помню плохо. После того, как я отоварил первого и оттеснил второго, кто-то сбоку ударил меня по лицу — на губах почувствовался вкус крови. Это стало пружиной, нажимающей спусковой крючок моих ОСОБЕННЫХ способностей. Сверхскорость — хорошо, гибридная техника Нормы-Августы — тоже, но чего мне давненько не хватало, так это ощущения парящего дракона. Для которого нет границ, нет преград и нет законов. Только он, его враги, которых нужно сровнять с землёй, и незабываемое чувство эйфории.
...Когда всё закончилось, я пришёл в себя. Сам. Мои 'братаны' добивали оставшихся латинос в противоположном конце заведения, докуда я физически не мог достать. Остальные противники валялись на полу, вперемешку с бутылочными стеклами, кусками разломанных столов и стульев, битой посудой и остатками закуски. Посетителей, кроме нас, не было — сбежали, как и персонал. Один из противников орал — кажется, я ткнул нож, которым он мне угрожал, ему же в бедро, задев какой-то болевой центр.
Выбитые суставы, сломанные руки и ноги, разбитые головы, свёрнутые челюсти... Дракон внутри меня напоследок коварно облизнулся и забился в свой уголок, я же выдал фирменную усмешку и пнул одного из тех, кто был в более-менее адекватном состоянии.
— Ты кого свиньями назвал, мразь? Сам дерьмо в дерьме тебе и место!
Произнес, конечно, по-испански, но мои новые друзья этот язык знали достаточно хорошо.
— Что-то мне не нравится это заведение, — обернулся я по сторонам. — Поищем другое?
Пацаны, а все они обращались друг к другу именно так, меня поддержали. На всех навалилась эйфория, пускай и не все до конца понимали, что только что произошло. Мы победили, все мы, как единый механизм раздачи люлей — это была главная общая мысль.
— Да ты крут, братуха! Лихо их! — подошёл Тимур и постучал лапищей по спине. Этот соображал, такого сорокапроцентным раствором этанола просто так не свалишь. Имеют же люди здоровье!
— Тимур, я это... — Я попытался сделать шаг, но не удержался и начал заваливаться — повело. Как только отпустил аффект, состояние вернулось к исходному — мобилизация кончилась. Марсианин железной хваткой схватил за ворот куртки, не давая упасть.
— Слышь, аккуратнее, братуха! Так, амиго не наливать! — крикнул он остальным, на всё заведение.
— Блин, как вы можете столько пить, и на ногах держаться? — не вытерпел и всё же спросил я. Его разбитая в драке рожа расплылась в улыбке.
— Попей с моё, сынок!
Дальше мы подняли тех, кто плохо стоял, и куда-то пошли. Там что-то делали, с кем-то встречались. Снова пили. Я потреблял одну воду, под косые смешки 'пацанов', но и от неё, благодаря уже выпитому, становилось всё 'лучше и лучше'.
Потом снова с кем-то дрались. Я вновь призвал дракона, зверски раскидывая и калеча противников. Как сказали потом девчонки, внимательно наблюдавшие за мной со всех камер, брал не столько силой и техникой, сколько видом, экспрессией. Я был зверем, истинным зверем, вырвавшимся на волю. Рычал так, что противникам становилось жутко, и марсианам ничего не оставалось, кроме как втоптать их в грязь, позорно обращая в бегство. Да и противники наши по их словам были далеки от трезвого идеала.
...Когда я открыл глаза, понял, что-то изменилось. 'Пацаны' сидели хмурые, повесив головы. Кто-то спал на присядках, прислонившись спиной к стене, кто-то валялся на полу. Несколько человек сидели на единственной в помещёнии, но очень длинной скамейке, на которой, за их спинами, дрых ещё кто-то из наших. Лица почти у всех были разбиты, везде синяки, ссадины, запекшаяся кровь. Ото всех веяло злобой и бессильной яростью.
Повернул голову в поисках Тимура. Тот спал, сидя на лавочке, опустив голову на руки, уперев локти в колени.
— Мы где? — задал я глупый вопрос. Глупый, поскольку с одной стороны стены помещение не имело. Вместо неё там зияла решётка — толстые металлические прутья, которые просто так не разрежешь, закрывающиеся электронным замком.
— В тюрьме, — ответил кто-то.
Я внимательно осмотрел всё вокруг. Раковина, унитаз, маленький складной столик.
— А где в тюрьме? — вновь подал я голос, чувствуя, что тот охрип. Мой собеседник пожал плечами. — В участке?
Ответа не последовало. Но он был и не нужен.
В участке я ещё не был. Был, но не долго — меня быстро оформили и перевели в управление района. Сейчас же, судя по цифрам на браслете, ночь, стражи порядка разберутся, что с нами делать, только утром, только утром и выпустят. Почему выпустят, несмотря на все приключения? Во-первых, марсианам всегда сходит всё с рук, из-за национальности, а дебоширил я именно с ними, во-вторых, вновь не верилось, что дело с моим участием примет официальный оборот.
— Как же так? — усмехнулся я. — Я ничего не помню!
— Бывает! — вздохнул собеседник и я понял, что он не горит желанием продолжать дискуссию.
Я вновь улёгся на пол, на котором лежал до этого. Пол хороший, тёплый, не простыну — гвардейцы явно экономили хладагент, считая, что в изоляторах можно держать и более высокую температуру, чем в среднем по зданию. Градусов сорок тут точно было, а может и больше. Не особо комфортно, но и не смертельно — переживу. Снял куртку, футболку, подстелил их под торс и голову, закрыл глаза и быстро, без сновидений, заснул.
* * *
— Шимановский! — Я стоял перед жирным мудаком в жёлто-голубой форме с погонами майора, с ехидной улыбкой изучающим моё досье. Мудаком, ибо этого прохиндея чувствовал кожей — скользкий тип. — Объясни мне, пожалуйста, так, ради общего ознакомления. Как такой славный пай-мальчик мог попасть в подобную дурную компанию?
Я пожал плечами.
— Поясните?
— Частная школа, грант, хорошая успеваемость. Спортсмен, планетарные соревнования. Благодарственная грамота департамента образования, наконец! А тут одет, как гопота, пьяный, да ещё в компании с этим отродьем дьявола!
— В смысле, какая грамота? — вычленил я в его речи важное, согласно методикам Очень Важной Сеньоры. Действительно, зачем мне остальное — остальное я и так знаю.
— Это я у тебя хотел спросить, какая грамота, — усмехнулся он, пролистнул несколько страниц, найдя ссылку на нужный подраздел. — Вот, выдана... В декабре прошлого года. 'За особые заслуги'...
Я мысленно кивнул — ясно, выдали по линии сеньоры Сервантес, скорее всего, за 'школьное дело'. Я был в корпусе и не в курсе события. А во время увольнения мама не сказала — забыла, не до того было. Как же, первое увольнение! Сколько не виделись, сколько эмоций, сколько тем, которыми нужно поделиться! Какая тут грамота. К тому же не слишком и заслуженная. Плевать мне на грамоты ДО, не ради них я выходил к фонтану.
— Они же... Свиньи! Тьфу! — презрительно сплюнул комиссар. — Грязные свиньи! Как ты мог гулять С НИМИ?
— Я могу идти, сеньор? — произнес я, борясь с раскалывающейся на части головой, вновь отсекая то, что мне не интересно. Он вздохнул и деактивировал личное дело.
— Иди, Шимановский. Личные вещи получишь на выходе.
Я кивнул. При 'загрузке' в камеру с бесчувственного меня сняли навигатор. Тот самый, который координатор боя, подаренный аристократкой. Не хотелось бы терять такую вещь по глупости.
— Ну вот, мы уже заждались! — воскликнул Тимур, свежий, как огурчик. Их осталось четверо, остальные разбежались по своим делам. Меня же выпустили последним.
— Что у вас?
— Подписка. Да в общем и без неё куда с планеты денешься? — Он выдал хриплый смешок. — Прорвёмся, штраф присудят, заплатим — и дело в шляпе.
— В шляпе? — не понял я. — Какой?
— Ну, говорят так, — пожал он плечами. С моим классическим выговором земель к северу от долины Маринера парни постоянно забывали, что я местный. — Не переживай, если с деньгами напряг... — кивнул он на мой внешний вид, но я отрицательно покачал головой.
— Справлюсь. Как же это так нас вчера?..
Тимур вздохнул.
— Получилось. Ладно, пошли, похмелимся.
— Чего?
— Башка, говорю, раскалывается?
Меня передернуло от мыслей о предстоящем, но всё же кивнул. Глупо отрицать очевидное, а без посторонней помощи я буду обречён.
— Вот и пойдем, полечимся!..
Полечились. И ещё раз. И ещё. Потом вновь куда-то пошли. Народ вокруг нас менялся — я уже и не помнил, с кем мы пили вчера, с кем сидели в тюрьме, а кто подрулил уже сегодня. Помню только, что эмоциональный градус, в отличие от вчерашнего, всё время поднимался.
— Ты не понимаешь! — в стотысячный раз объяснял мне Тимур, — они ненавидят нас! Презирают! Вешают всех собак! Но мы — просто козлы отпущения. Если б нас не было, назначали бы ими кого-то из своих, и никто б не заметил, а так есть мы, и значит ненавидеть надо нас.
— Тимур, того парня избивали ваши! Одного! Втроём!
Он как обычно отмахнулся.
— Может, он за базаром не следил? Вот и выхватил?
Эти разговоры повторялись и повторялись, причём инициатором их был не только Тимур. Тимур скорее представлял умеренное крыло их народа, тогда, как большинство сидящих с нами было радикалами, ратовавшими за простое и резкое решение марсианской проблемы. А именно, кулаками.
— Мы должны заставить их с нами считаться! — стучал по столу один тип, которого вчера с нами точно не было. Его рожа мне не нравилась особо — слишком скользкая. С таким бы не сел пить никогда в жизни, но он был одним из авторитетных 'пацанов' местной тусовки, а моё мнение никто не спрашивал. — И если нас бьют — бить должны и мы! Когда за каждого нашего мы будем отоваривать одного ихнего, вот тогда и будет демократия!
Кажется, он немного неправильно понимал значение слова 'демократия', вставляя его направо и налево, но я не поправлял. На меня и так смотрели косо, ибо я парней постоянно одёргивал, а они были не в том состоянии, чтобы воспринимать это адекватно.
...Когда это произошло — не скажу. У меня в памяти значился пробел — на старые дрожжи слабаку-латинос много не надо. Спасибо минералке, что вообще не упал где-то там. А ещё модифицированным способностям, включающим, видимо, полезную функцию повышенного выделения алкогольдегидрогеназы. Но очнулся я от очередных звуков драки.
...После чего меня как током прошибло. То ли тренировки с переключением режима, то ли вновь особенности организма, то ли адреналин выделился слишком сильно, но я начал стремительно трезветь.
Мы находились в грязном закоулке в деловой части города — не Центр, но и не бедная рабочая окраина. Четверо наших избивали двух пареньков-латинос, по виду — ботанов, каких-то студентов, одетых в костюмы, подобные моему школьному. Били не в полную силу, чтоб убить или вырубить, а смаковали, растягивая веселье. Продлевали так сказать кайф от лицезрения беспомощности жертвы. Deja vu.
