— Странно. Из всех, кто нам на дороге попадался никто не смеялся, глядя на меня. Один ты только ржал. И кто из нас тогда клоун? — парировал мой вопрос Драп и после паузы, взятой на мгновение, спросил: — Что ты на это скажешь?
— Остальные тебя не знают, как я. Они же натурально верили, глядя на твои связанные руки и этот балахон с дырками, что я тебя на расправу веду. Но я то знаю, что это не так — ответил я, прервав занятие, которому посвятил последние минут десять.
— А я вот, пока ты кожу с цифрой, где будет указан мой новый порядковый номер, не получишь, не торопился бы так утверждать — серьёзно заявил Драп.
— Да ладно тебе. Всё нормально будет. Моя регистрация при мне, деньги тоже на шее висят, ты на месте. Чего тебе ещё не хватает? Сам же говорил, что этого достаточно чтобы закрыть все вопросы.
— Говорил. Но одно дело говорить, а другое участвовать самому, в этом представлении. Как там всё происходит я знаю лишь из разговоров тех кто, вроде бы, уже откупался таким способом, но на сколько они правду говорили мне достоверно не известно. Поэтому давай, побереги своё и моё здоровье. Молча иди рядом и не приставай ко мне с разными вопросами. Где взял? Зачем одел? Если одел, значит посчитал, что так лучше будет. Знаешь, не очень то весело идти со связанными руками, даже рядом с тобой.
Разговаривать вскоре мы и так перестали, дорога взяла круто вверх, и болтать сразу же перехотелось. Бедный ослик весь напрягся и резко сбавил темп, пришлось помогать ему, взвалив на свои плечи часть вещей Драпа, из которых один чугунок килограмм десять весил. Вот тут то уж мой приятель посмеялся, конечно не во весь голос, как я до этого, но ехидный смешок с его губ нет нет да и срывался.
Верхнего города достигли на много позже, чем я на это рассчитывал. Несколько вынужденных остановок, сделанных исключительно по категоричному требованию упрямого осла, расстроили не только график движения, но и окончательно вывели меня из себя. Угораздил же чёрт, идущего сдаваться каторжанина, выбрать именно это, самое упрямое, из когорты ушастых упрямцев, животное.
— Ну что, сразу меня поведёшь в городской совет или немного отдышаться хочешь? — спросил Драп, когда мы оказались возле ступеней грандиозного, по здешним меркам, здания.
— Отдышаться не хочу — ответил я нервно. — Осла этого хочу привязать, куда нибудь. Не ровен час эта морда решит, что ему домой пора возвращаться и обратно в низ потопает. Где это сделать можно? Может подскажешь что? Чего стоишь и улыбаешься?
— Да вон к кустам, прямо у дороги, прицепи его. Не убежит.
— А не стащат, вместе с твоим барахлом, пока нас не будет? Как тут у них с этим?
— Здесь не должны, побояться. Всё таки городской совет под боком — не уверенно ответил Драп.
Как предложил товарищ, так я и сделал. Привязал к самой толстой из веток поводок осла и повёл своего друга на заклание. День у меня видно сегодня такой, только и занимаюсь тем, что разбираюсь с разными бессловесными и разнесчастными.
— Здравствуйте — войдя в знакомый кабинет без стука, поздоровался я, затаскивая за собой беглого каторжника. — Вот, привёл к вам человека. Народ говорит беглый. Да он и сам от этого не отказывается.
— Чего тебе? — недовольно спросил меня секретарь, сидевший без дела за длинным столом, пропустив мою речь мимо ушей.
— Привёл говорю. Сказали сюда его вести. Беглый это — более кратко повторил я, своё предыдущее высказывание.
— Беглый говоришь? И где ты его выловил?
— Там, внизу — показав направление, ответил я. — Кто то заорал: — "Держи беглого!", вот я его и задержал.
— Номер у тебя имеется? — обратился сотрудник горсовета к Драпу.
— Пять тысяч четыреста восьмой — ответил тот, делая вид, что очень обижен на меня.
— А у меня две... — решил я и свой сообщить, на всякий случай.
— Твой не надо. Я тебя помню — прервал меня секретарь и обратился к человеку со связанными руками: — Ну что пошли, посидишь в тёмной, а после обеда я посмотрю не соврал ли ты на счёт номера и буду решать, куда девать тебя дальше.
— А мне что делать? -спросил я, хозяина комнаты.
— Тебе? Тебе ждать, но тоже на улице. Я просмотрю за что этот отбывал, когда убежал, сколько ему ещё осталось и только после этого смогу сказать, чего ты на нём заработал.
— Так я выкупить бы его хотел, мне деньги за поимку не нужны. Может это, как нибудь побыстрее сделать можно? — остановил я вопросом, начавшего было вставать из-за стола работника мэрии.
— Выкупить? И на кой он тебе сдался, оборванец этот? Ты знаешь хотя бы сколько за него заплатить надо? — спросил он меня.
— Примерно — не стал я оглашать, известную всему городу сумму. А вдруг цены на каторжан полезли вниз, из-за отсутствия спроса на подпорченный товар.
— Примерно. Эх ты, а ещё главой общины стал. Пять тысяч за него надо в казну внести. Ты хотя бы когда то видел такие деньги? Есть они у тебя?
— Имеются — гордо заявил я.
— Вот даже как. И что, не жалко тебе их отдавать за этого? — секретарь кивнул в сторону Драпа.
— Может и жалко. Только здесь дело принципа. Ты посмотри, что он с моим лицом сделал, рожа каторжная! Куда я теперь с такой мордой выйду? Засмеют. До вас то кое как добрался, пальцем все на меня тыкали. Так что пускай эта сволочь теперь, до конца жизни, пашет на меня. Я ему дома устрою такую веселуху, похлеще любой каторги будет! — войдя в раж, высказался я.
— Так вроде и ты ему накостылять успел. Он не лучше твоего выглядит. Вот считай, что и поквитался уже. Или тебе этого мало? — обратив внимание на синяки под глазами Драпа, предложил мне мужчина.
— Нет! Пускай до смерти на меня работает! Сука! — не сдавался я. — Это, что же получается? Каждая сволочь, вот так может подойти и в морду дать? Где же справедливость?! Я вас, спрашиваю?!
— Ну ты тут давай, не выражайся. Мы не у тебя в хлеву, здесь учреждение — приструнил меня сотрудник.
— Простите. Не сдержался. А кто бы сдержался? Я его только легонько ногой пнул, а он мне сразу... — продолжал я ковать, пока горячо.
— Ладно. Хочешь забрать, забирай, — прервал меня служащий. — Но в тёмной ему придётся всё равно посидеть, а тебе ещё раз сюда прийти, после обеда. Я тут с вами в перерыв возиться не собираюсь. Мне, чтобы проверить его по картотеке, надо час искать запись. Так что давай, вали на улицу, а этого я пока запру.
Мои уговоры на секретаря не подействовали, а давать взятку я побоялся, да и нет у меня лишних денег. Ничего страшного, посидит часик, другой Драп в тёмной комнате, не развалится и не такое в своей жизни видал.
Новая встреча с работником горсовета произошла у меня довольно быстро, минут через пять после того, как я оказался на улице. Только собрался было отвязывать нашего осла, как услышал позади себя знакомый голос:
— Обедать будешь?
— Ты мне? — спросил я, обернувшись и сразу не сообразив, к кому обращается мало знакомый мужчина.
— Нет, ослу твоему говорю. Тебе конечно, кому же ещё? Здесь кроме нас с тобой больше нет никого, кто бы понимать мог о чём было сказано или я не прав? — попытался мужик объяснить мне, что я не совсем нормальный.
— Можно и пообедать. А где? — молча выслушав нравоучения, принял я неожиданное предложение.
— Пошли покажу, недалеко. Здесь, за поворотом. Тебя звать то как? Напомни, что то запамятовал я? — спросил меня секретарь.
— Владислав. По паспорту — не моргнув глазом ответил я, но догнав, что в очередной раз сморозил глупость, поправился: — Молчуном все зовут. А тебя?
— Меня тоже не очень звучно, Писарем все называют — представился мужчина, не заикнувшись даже про паспорт.
— Отчего же не звучно? Мне так, кажется, совсем наоборот, солидное имя.
— Ты так считаешь? — спросил он меня таким тоном, будто бы мы с ним знакомы лет сто.
— Уверен — не менее уверенно, чем вылетевшее на волю слово, сказал я.
Пункт питания был организован с тыльной стороны одного из домов, расположенного в третьем по счёту квартале, если считать от городского совета. Под навесом и возле него стояло четыре длинных стола со скамейками, половина из которых была уже занята посетителями.
— А осла мне куда девать? — спросил я нового знакомого прежде, чем мы вошли в столовую, расположившуюся под самым голубым в мире небом, на высоте километра два над уровнем моря.
— Да вон у кустиков поставь, пускай листиков пожуёт. Чего с ним станется? — ответил человек с именем Писарь, направляясь к раздаче.
На обед, в социальной столовой, давали такое же жаркое, как и внизу, но кроме него можно было заказать ещё гарнир и салат. В качестве гарнира на мою тарелку кинули картофельное пюре, а за салат сошла морковка, мелко нарезанная и издающая резкий уксусный запах.
— Ты не в курсе, жаркое здесь из кого делают? — на всякий случай поинтересовался я у секретаря.
— Вроде из зайца. А чего? — ответил он и тут же спросил.
— Да так. Я в промзоне обедал, там тоже говорили, что из кролика, а на самом деле оказалось, что его приготовили из крысы — поделился я своими впечатлениями о кухне городской окраины.
— Да ты чё? — искренне удивился такому заявлению, сидевший напротив меня человек.
— Точно тебе говорю. Я тамошнего повара прижал, он и сознался.
— Вот же сволочи. Но здесь не так, ты не волнуйся. Я сюда давно хожу, не могут же они меня на протяжении трёх лет обманывать, как думаешь? — засомневался Писарь, в искренности хозяина заведения.
— Не знаю? Тебе виднее — скромно ответил я, забив на осторожность и тут же кинул в себя первую порцию зайчатины.
Жаркое приготовленное в верхнем городе, нужно отдать ему должное, сильно отличалось от того, что мне подавали внизу и отличалось, само собой, в лучшую сторону. Местная стряпня мне так понравилась, что я вдруг взял, да и произнёс фразу, о существовании которой в своём лексиконе даже и не подозревал.
— Может закажем по пять капель? Так чисто символически, за знакомство. Я угощаю — предложил я сидящему рядом человеку, когда наши тарелки уже почти на половину были пусты.
— Я бы с удовольствием, так где же его взять? — не отказался секретарь горсовета, одновременно с этим давая мне понять, что желание моё, из разряда несбыточных.
— А чего, здесь разве не наливают? — не сдавался я.
— Наливают, ещё как наливают, но пока не сезон. Забыл, что ли? Старое давно скисло, а на новое виноград не поспел. Кому, как не тебе знать это?
— Вот, это ж надо, забыл. Как есть забыл. Видать этот оборванец крепко мне по башке заехал — свалил я на Драпа, свой косяк. — Ну ничего, я на нём отыграюсь, сегодня же. Попляшет он у меня. А мы с тобой, как нибудь в следующий раз погуляем. Ты как, не против?
— Я за. Почему я должен быть против? Но, когда он, этот следующий раз будет? Думаешь, беглые к тебе в руки так косяками и попрут? — засмеялся Писарь. — Уедешь к себе в глушь и всё, поминай, как тебя звали.
Да, новая встреча с этим человеком у нас, почти наверняка, скоро не состоится, но иметь в знакомых такого полезного гражданина не помешает. А ещё не помешало бы, как можно быстрее, найти дядю Стёпу, вот бы, где он развернулся со своим аппаратом. Здесь же просто целый город анонимных алкоголиков.
Лишний час, проведённый Драпом в комнате, названной Писарем тёмной, всем пошёл на пользу. Я завалил секретаря свежими анекдотами, четырёхсотлетней давности, чем заставил этого человека на прощание крепко пожать мне руку и пожелать удачи. Что могло означать лишь одно: меня здесь скоро не забудут. Работник горсовета весело провёл время, одновременно с этим разыскивая личную карточку моего друга, а этот самый друг отлично выспался, в тишине, тепле и, как он сам признался, на вполне удобных нарах, пока я занимался его делами. Даже осёл и тот не терял времени даром, он каким то образом сумел пролезть через кусты и вдоволь нажрался свежей травы, растущей на государственном газоне.
Что ж, положительные эмоции получили все без исключения и теперь можно с лёгким сердцем двигаться дальше, к "Одиночке", где нам предстоит провести ночь перед выходом в сторону долины.
— Покажи — попросил меня Драп, когда мы, отвязав осла, выдвинулись в нужном направлении.
— Чего? — не взяв в толк, о чём это он, спросил я.
— Номер теперь какой у меня, покажи. Запомнить надо — растолковал он простую истину, своему бестолковому приятелю.
— А на хрена он тебе. Ты же теперь человек свободный. Кто, его у тебя спрашивать станет.
— Это мы с тобой знаем, что я свободный, да ещё в горсовете, а для других я такой же беглый, как и раньше был. Думаешь, так сразу и закончатся желающие на мне заработать? Как бы не так. Поэтому будет лучше, если я всё таки запомню его, мало ли чего.
Личный номер у Драпа был не очень примечательный, семь тысяч двести тринадцать, но ему понравился. Он с чего то решил, что эти цифры ему должны принести удачу. Откуда такая уверенность? Лично я к цифрам, имеющим в своём распоряжении тринадцать, всегда с осторожностью относился, но здесь, по всей видимости, другие понятия о суеверии.
— Запомнил? — засовывая свиток с его номером обратно в мешок, поближе к тому, что принадлежит мне, спросил я своего... Ну, он сам знает, кто он теперь мне.
— Запомнил — серьёзно ответил приятель.
— Ну тогда может уже пойдём? Или ты хотел бы для начала пообедать? Так я могу тебя сводить в одно место, тут не далеко. Кормят там, между прочим не как у вас, настоящими зайцами.
— Не надо, в "Одиночке" поем, там дешевле. Трогай давай, пока нам по шее не надавали за этого осла. Чтоб ему пусто было, тому козлу, который уговорил меня купить это бестолковое животное. Одни неприятности от этой скотины.
Молча мы проехали ровно до того самого места, где был поворот в столовую, накормившую меня сытным обедом.
— Молчун — обратился ко мне Драп, так и не познавший, чем отличается жаркое из зайчатины, от того, что приготовлено из городской побирушки. — Ты место выбери, попроще и остановись там. Я переодеться хочу, не идти же мне в таком виде в гости к нормальным мужикам? Засмеют.
— Эти могут — проведя рукой по голове, согласился с ним, я. — Давай вон, возле того дома остановлюсь, а ты в кусты залезешь и поменяешь свой мешок на нормальную одежду. Идёт?
— Да мне всё равно куда, лишь бы не видно было с дороги, как я голым задом отсвечиваю.
Прижав осла к плотным кустам, я кинул в руки Драпа мешок с его обычной одеждой и пожелав приятелю скорейшего перевоплощения, встал на страже, начавшего обнажаться, мускулистого тела. Первые, минуты две, всё шло нормально, осёл жевал очередной газон, товарищ мой менял подштанники, а я делал вид, что любуюсь окружающими меня красотами. Но по истечении этого времени, совсем рядом со мной раздался писклявый, детский голосок:
— А там, в наших кустах, голый дядька, чем то нехорошим занимается.
Белобрысому мальцу натикало от силы лет пять, но оказалось, что он уже может отличать, что такое хорошо, а что такое плохо. По его детскому разумению мой друг, в их кустах, именно чем то плохим и занимался. Кроме меня из взрослого населения поблизости никого не оказалось, и он решил сообщить об этом, нехорошем, хотя бы мне. Что оставалось делать? Не идти же, на самом деле, выяснять, чем там Драп занимается, поэтому я попытался переубедить это ангельское создание в обратном.
