Все ведьмы - рыжие

— Иди-ка сюда, не надо бояться,

Давай притворяться, теперь это модно...

И уже без попсовых напевов:

— Маргош, давай откровенно, ты мне нравишься, и я планирую получить фантастическое удовольствие от твоего нежного тела.

— Что? — полузадушенный писк полного офигения. — А... а... а как же Ян?

Минута молчания и угрожающее:

— Просто — заткнись!

И отодвинулся, прекратив давить на меня... пусть будет авторитетом. Помолчал еще с минуту, а потом... придвинулся обратно, грудь собственнически сжал и выдал:

— Богатырь уже труп, Маргош. Пока потенциальный, но это пока. А Ян сволочь, Марго, конкретная сволочь ты таких не любишь. И он больше в твою сторону не глянет даже, гарантирую.

Афигей медленно, но верно, сменился ощущением полного попадоса. Но даже в такой ситуации молчать я не собиралась:

— Стужев, — прошипела я, пытаясь вырваться, — так ты тоже сволочь и не в моем вкусе совсем!

Кое-кто зарычал. Глухо, но очень натурально. А потом зло прошипел:

— А тебя, Маргош, никто и не спрашивал.

— То есть как?

— То есть вообще!

— Ну все, няшка совесть потерявшая! — взревела я.

И не знаю, чем бы все закончилось, если бы кто-то, совершенно без стука, но с оглушительным 'Коша' не распахнул дверь с удара.

То есть сначала рык был за дверью, потом дверь выломали и взревели уже в спальне:

— Александр! Твою мать!

И мы как-то синхронно со Стужевым, зарываясь в подушки, простонали общее:

— Мляя...

Князь добавил:

— Можно потише, а? Голова раскалывается...

— ГОЛОВА???? — взревел не своим голосом сказочный злодей.

А я вдруг подумала — с каких это пор я практически постоянно матерюсь ... Потом вспомнила 'С кем поведешься', и подумала, что семейство Кощеево плохо на меня влияет... совсем плохо.

— Дед! — прошипел Стужев, уткнувшись лбом мне в плечо. — Давай... позже, а? Ты...

— Пять минут и чтобы оба с Яном были в моем кабинете, пропойцы!!! — проорал Кощей, и вдруг неожиданно приятным и вежливым даже голосом: — Доброе утро, Маргарита. Рад видеть, что с вами все хорошо.

И мне вдруг стало стыдно. Лежу в постели с парнем как последняя... А он еще и грудь лапает...

Осторожно убрала руку Стужева, села на постели, поправила волосы, посмотрела на Кощея и прошептала:

— Доброе утро...

Кощей был зол. В ярости просто. Но лично я уже увидела, что спали мы со Стужевым под разными покрывалами, и это несколько реабилитировало меня в собственных глазах. Про Кощея не в курсе...

— Чем ты думал? — вдруг устало и зло спросил сказочный злодей.

Князь простонал, рывком сел. Я глянула краем глаза и покраснела... Покрывало-то на нем было его, а вот под покрывалом не было ничего!

— Я вообще в другой комнате лег, — хмуро признался Стужев, глядя куда-то... в покрывало.

То есть он мне, когда попить принес, был голый?!

— А если бы я глаза открыла?!

— Что? — недовольно спросил Князь, глядя на мои в очередной раз округлившиеся очи.

Надо было бы промолчать, наверное, но я почему-то спросила:

— То есть за водой ты ходил по дому без одежды?! Типа — это я, Стужев, самое голое приведение в мире?!

Князь окаменел. Зато Кощей, с неожиданной прытью, развернулся и пулей вылетел из спальни внука, захлопнув за собой дверь. Гомерический хохот донесся уже откуда-то из глубины дома...

— Ну, Маргошшшша! — злое шипение раздалось совсем рядом.

— Да ладно я, — все еще пребываю в ступоре, — а вот Ивана-скелета жалко стало...

Глухое рычание и злющее:

— Я был в штанах!

Повернувшись, недоверчиво смотрю на него.

— Голый я сплю, — продолжил рычать няшка, с анимешно-злючими глазами, — хожу одетый!

— Да? — задумчиво протянула. — А помнится в джакузи...

Медленно отодвинулась от эгсбициониста... И увидела, как у анимешки яойной совершенно не анимешно глаз дернулся...

Но это мелочи! Потому что в следующее мгновение я сообразила, что под рубашкой на мне ничего нет! Вообще! И я точно помню, что не раздевалась.

— Да! — зло и торжествующе выдохнул Стужев. — Это я тебя раздел! Всю! Полностью! И только потом натянул на тебя новую рубашку! Одного жаль — Иван не видел! А с другой стороны — нафига мне свидетели, в грязном деле некрофилии, потому что пьяная ты ну чисто зеленый свежий трупачок, Маргоша. И да — я сволочь и мне не стыдно, а совесть понятие для меня неизвестное, и...

Большая толстая и массивная подушка поднялась и хряснула Стужева по наглой бесстыжей няшинской роже! И не успел он опомниться, как вторая добавила прямо по темечку, и тоже с размаху! А после разъяренная ведьма бросилась в атаку, колошматя гада бесстыжего всем, что под руку попадалось, от подушек до сапогов каких-то!

Бой продолжался до обидного мало!

Головокружительное перемещение всего мира и я вдруг оказалась лежащей на спине на перине, где не осталось ни подушек, ни покрывал, и только один сапог сиротливо свешивался с краю, зато Стужев оказался на мне!

Весь на мне, и руки мои плотно прижаты ко все той же перине, да так что не пошевелить.

— Все, ведьма, — прошипел невменяемый няшка с пером в растрепанных волосах, — достала!

У меня горло спазмом перехватило, а Стужев начал медленно ко мне наклоняться. Медленно, неотвратимо, и главное не отрывая взгляда от моих глаз. Глаза в глаза... Мои перепуганные и его злые.

— А... а... Александр, а Кощей, он...

— Заткнись! — грубо оборвал Князь.

А затем склонился к краю рубашки, сжал ткань зубами и рванул, разрывая! И почти сразу накрыл губами, а затем зубами сжал уже совсем не ткань...

— Только вот там рвать ничего не надо, а? — прошептала вконец перепуганная, но очень злая я.

— Тебе весело, Маргош? — зло полюбопытствовал Стужев. — А если так?

И дара речи я лишилась напрочь.

— Не смешно? — наглый насмешливый вопрос. — Что, правда? И даже язвить не будешь?

Я даже пошевелиться боялась. Смотрела на него широко распахнутыми глазами и ничего не могла сказать... вообще.

— Маргош, — прошептал Князь и стал на пол сантиметра ближе, — ну давай... хоть слово!

Молча смотрю на него, боясь даже вздохнуть.

А он на меня, прямо в глаза...

И тут раздалось оглушительное:

— Александр!

Секунда... вторая... третья...

Рывок назад и Стужев вскочил с постели. Инстинктивно сжала колени, продолжая в ужасе смотреть на Князя. А он на меня...

— Маргош, невинности я тебя не лишил.

Это извинения? Или проявление чувства вины?! С таким лицом не извиняются!

— Рита, только давай без слез. Я сейчас вернусь, хорошо?

И до меня доходит, что мир смазался не сам, это у меня со зрением сквозь пелену слез, проблема начинается.

— Ритусь...

Каким-то рваным движением, подошел, стремительно укрыл покрывалом. Затем натянул штаны, они оказывается на полу лежали, встал, как-то странно на меня посмотрел...

— Марго, — в голосе проскользнуло раздражение, — да ничего такого страшного не случилось, прекрати истерику!

Меня трясло изнутри как-то... Мандраж нервный или не знаю, что... Плохо было... чувство... плохое! Слезы выкатились из глаз и помчались по щекам.

— Марго, я же ничего не сделал! — разъяренный рык Стужева.

Даже не ответила... не смогла, и не могу. Мне плохо, мне просто плохо...

А в доме раздается грозное:

— Александр!

Но Князь продолжает стоять и смотреть на меня. Стоит и смотрит, я чувствую его взгляд, хотя смотрю прямо перед собой... и слезы не останавливаются.

— Мля, Рита, я сейчас вернусь. Я очень быстро вернусь. Деда пошлю прямым пешим маршрутом и буду здесь. Рита, прекращай плакать, ничего страшного я не сделал.

'Пока не сделал' — набатом отозвалось в голове.

Князь еще несколько секунд стоял, сжимая и разжимая кулаки, затем развернулся и вышел.

В то же мгновение вскочила и я.

Нашла свою одежду, натянула дрожащими руками, завязать шнурки на кроссах оказалось не просто — слезы мешали постоянно. А дальше дело за малым — я распахнула окно. Всего второй этаж, это такие мелочи!

И как-то не сразу разглядела я, что помимо мелочей, тут имелись еще и белочки, несущие военный караул, заключающийся в патрулировании окрестных деревьев. И ходили они по веткам строем и синхронно.

Ужасная мысль закралась в сознание...

Глянула вниз — так и есть! Там, радостным строем ходили ежики! И прыгать я раздумала совершенно.

Развернулась и быстрым шагом направилась к двери, вытирая лицо — слезы вроде прекратились, что радовало.

Открыла, вышла в сумрачный коридор с резными перилами по краям — стилизуются под древнюю седую старину. Прошла метров сорок, свернула к лестнице, застеленной красным ковром, сбежала по ступеням вниз и столкнулась со Стужевым. Полуголый няшка как раз вышел из-за угла и судя по резким движениям, собирался взбежать по лестнице.

— Маргош?! — он остановился, вглядываясь в мое лицо. — Маргош, ты куда собралась?

Шаг ко мне.

И я заорала. Сама не знаю, что на меня нашло, но просто заорала и отшатнулась в сторону. Князь застыл! А меня трясти начало всем телом, я... я...

— Рита, — низким каким-то вибрирующим голосом вдруг начал говорить Стужев, — Рита, все хорошо...

Еще один шаг ко мне.

— Не трогай меня!!! — от моего вопля затряслись стекла.

Князь застыл. Взгляд его не отрывался от моих глаз, а затем он медленно, очень медленно шагнул назад.

А в доме послышались голоса, звук открывающихся дверей и вполне предсказуемый вопрос появившегося Кощея:

— Александр, что происходит?

Стужев нехотя, словно боясь потерять меня из виду, повернулся к деду и...

Я проскользнула мимо. Мимо него, мимо подошедшей Снегурочки, врезалась в Яна, отскочила от него, и заметив таки дверь, выбежала из этого проклятого сказочного домика, слыша раздавшееся позади:

— Я не понял, почему девочка плачет?!

А больше я ничего не услышала! Потому что стоило выйти во двор, как раздалось громкое, счастливое и восторженное:

— Мляяяяяяяяяя!

И ежики встали строем, торжественно козырнув под бандану.

Улыбка сквозь слезы — такое у меня раньше было только с Ромочкой.

Хочу к Ромке! Хочу к самому чистому и доброму существу на свете, которое не обижает, не делает больно... Домой хочу!

Дракон! Огромный сказочный дракон, увидев меня, широко улыбнулся и пошел на снижение. Вот он и путь к спасению!

А потом что-то ткнулось мне в бок, осторожно и настойчиво. Обернувшись, я увидела уже почти родную метлу. Дожидаться дракона уже смысла не было.

— Всем на болота к Гаду Змеевичу, — скомандовала я своему сказочному воинству и села на метлу.

Скрип открывающейся двери за спиной заставил вздрогнуть, но я не обернулась! И на крик 'Рита', тоже.

* * *

*

Я ревела. Обняв ученого кота, который мурчал и все гладил меня лапой, просто ревела в три ручья, не в силах остановиться. А под окнами грузно ходил богатырь и время от времени спрашивал:

— И чего там?

— Ревет, — отвечал монструозный конь, который даже не думал высовывать свою морду из оконного проема.

— Рыдает, — горестно поправлял его Колобок.

— Да горестно так, аки лыбедь с сердцем простреленным, — в очередной раз говорила Курочка Ряба.

— Сердце ей разбили, видать, — вносила свое предположение Лиса Патрикеевна.

И я почему-то после этих слов вообще в истерику скатывалась.

А потом печка сказала:

— Усе, сготовила я вам ваше блюдо то заморское, дурно именуемое.

Дурно именуемая это пицца. И вот я раз двадцать сказала, как это правильно называется, но все, почему-то, с ассоциировали с не очень приличным названием части тела.

— Пицца — это традиционный итальянский пирог, — вытирая слезы поданным мышкой платочком, сказала я. — Это вкусно же.

— Пироги с капустой вкусно, — проворчала печка.— А эта писса, тьху ты, одно позорище!

Но позорище это готовили, что называется — всем миром. Просто я как прилечу, а мне все как обрадуются... пока на подлете была. А как прилетела, да на землю спрыгнула, так все и застыли, потрясенно на меня глядючи.

— А чего случилось-то? — спросил гусь сказочной породы Лебедь.

— Все замечательно! — сказала я с самой счастливой улыбкой.

Слезы то высохли в полете.

— О-па-ся, — промямлил Колобок, остановившийся на лестнице, — ой счас истерия будеть...

— Какая истерика? — не согласилась я. — У меня все замечательно, только... есть хочется очень. А давайте пиццу сделаем!

И вот что странно — никто даже не возражал, все с жаром принялись помогать. Колобок тесто катал дрожжевое, гуси-лебяди за яйцами да сыром сгоняли, Серый Волк копченый окорок притарабанил, Лиса Патрикеевна откуда-то помидоры приволокла — красные, черные и желтые, лук у соседней Бабы Яги с огорода уволокли, зелень у другой потырили. Весело так было, только нечисть сказочная на меня все взгляды бросала настороженные. А как поставили пиццу в печку... я вдруг села и заплакала.

И остановиться не могла, вот пока пицца не приготовилась. Даже когда богатырь прискакал и то плакала. Ну, богатырь он однозначно не пицца!

— И все к столу, — скомандовала я, подскакивая с лавки. — Волчик, родненький, нож неси да побольше. Лисичка, тарелочки. Печенька, а как пиццу-то доставать?

— Ухватом ты ее, окаянную, — пробасила печь.

— Ухватом не сподручно, — вставил Колобок.

— Кочергой ее подтаскивай, да черпаком, — внес предложение Кот Ученый.

Вот сразу видно, что умный.

Так и сделала — кочергу взяла в смысле, да только у меня ее богатырь и отнял, а мне сказал:

— Сядь, дева красная, твое дело сторона.

И с ловкостью бывалого воина достал нашу круглую... ну почти, румяную — местами, ароматную и укусную пиццу! И когда ее красивую, на стол поставил, извлек свой меч-кладенец, подержал над огнем в печи, да у меня спрашивает:

— Кубиками, соломкой?

— Не-не, как пирог, треугольничками, — объяснила я.

Взмахнул богатырь русский мечом буланым... раз взмахнул, второй, третий, четвертый, пятый, шестой, да и всю пиццу порезал! А потом мне умильно так:

— Водочки?

— Пьянству бой! — заявила я решительно.

— Квасу? — предложила Курочка Ряба.

— Квас не пиво — будем жить красиво, — выдала я экспромтом и скомандовала: — Неси!

И сели мы за стол — квас пенный в кружках деревянных, правда у некоторых молочко в блюдечке, а пицца на столе красуется, аромат такой — слюнки текут. Тянусь я к пицце — на меня все смотрят подозрительно, результата ждут...

— Да вкусно оно, — заявил Колобок, потянувшись к пицце, — я ж видел, что Риточка ставила.

Видел-то видел, но томата у нас не было, лили сок помидорный. Точнее оно как — желтые и черные кружочком чин по чину клали, а вот красные на сок томатный. И вид у пиццы был кровожадненький. Но это мелочи — вся наша дружная компания вгрызлась в заморский деликатес с дружным урчанием, ворчанием, чавканьем (богатыря еще воспитывать и воспитывать) и даже рычанием (волчаркин голодный был).

И вот едим, наслаждаемся, по моськам течет и в рот попадает, как без этого, и тут стук в двери. Осторожный такой. Ну монструозный конь от тарелки своей оторвался, на стучавшего глянул, повернув к двери свою морду в томатном соке, и нам сообщил: