Зелёный рассвет

— Хамерхет злится, — Конт издал тонкий писк, видимо, изображающий вздох. — Все боятся. Говорим? Тот сармат — бешеный — станцию — не взорвал? Он живой?

— А то, — Фрисс ухмыльнулся. — Гедимин спас и станцию, и всех вас от мучительной смерти. А тебе что, полосатый?

— Кьяа... Совсем бешеный! — в голосе Конта слышалось большое уважение. — И ты тоже. Вы сильные! Я с тобой иду? Тебе помогаю? Нужен?

Нет, силы на удивление у Речника ещё остались. Он чуть не сел там, где стоял. Теперь крыса-переросток набивается к нему в товарищи...

— Не нужен, — покачал головой Фрисс. — Ты хитрый, Конт. Предал Вилзана, предал Хамерхета, предашь и меня. Иди к своим дружкам и ешь ирренций.

— Кьяа... Тогда — к сармату? Он бешеный. Станция — самая сильная. А я — хитрый. Будем вместе. Кто справится?! — Конт вопросительно посмотрел на Речника. — Иду к нему?

— Конт, кто же тебе помешает? — хмыкнул Фрисс. — Иди. Может, возьмёт к себе. Только станцию не трогай, они этого не любят.

— Понимаю, — сказал Конт, глядя то на город, то на Речника. — Пойду. Ты сильный. Бывай!

Крыса шмыгнула в искажённые травы и затерялась в них. Фрисс попытался представить себе реакцию Гедимина на визит крысы-переростка с деловым предложением. Потом оглянулся на город — и сармат, и станция давно скрылись из виду. Речник покачал головой и быстро пошёл по тропинке, вьющейся в Высоких Тростниках...

Глава 16. Лучи во мраке

— Что же выходит — у нас теперь будет на каждом берегу по станции?! Нет, не любят нас боги... — Тенсен Повилика тяжело вздохнул. — Нет, я рад, что один источник Сиджена так хорошо поместился в другом, но здесь и так было достаточно сарматов. И опасных вещей, и зелёного свечения!

— Тенсен, не вижу я, чтобы тебе мешали сарматы. Не ходи туда, как раньше не ходил, и никто тебя не тронет, — Фрисс пожал плечами, объяснять и уговаривать ему надоело. — А Листовики у тебя вкусные получились. Ничего, что так скоро забираю у тебя хиндиксу?

Копчёный Листовик, и правда, был очень хорош. Или Речнику после Би-плазмы любая человеческая еда казалась вкуснятиной... Он купил себе половину Листовика на те деньги, что получил от Тенсена за корабль. Конечно, наринекс был не очень рад, но признавал, что Фриссу пора лететь. Корабль ему сильно помог — он успел наловить три десятка летучих семян Акканы, и теперь они окружали его хижину, трепеща на ветру и норовя сорваться с привязи. Каждое семечко могло поднять в воздух взрослого человека и охапку дров, и Тенсен собирался сделать из них много маленьких летающих приспособлений — такие штуки носили название "халга", были не слишком надёжны, но летали хорошо, и многие жители пользовались ими. Семена Акканы реяли на пути летающего корабля, наполняя небо над Рекой, и с каждого участка кто-нибудь летел за ними следом и пытался поймать хоть одно. Фрисс поднялся выше, чтобы не зацепить летунов...

Снова он стоял на палубе хиндиксы, вдыхая свежий речной ветер. Скафандр был надёжно спрятан, броня и одежда заштопаны и приведены в порядок, обгрызенные мечи отмыты и отполированы — и Фрисс нашёл на них кучу мелких трещин, огорчился, но делать нечего — придётся заменить оба клинка. И сам Речник был немного потрёпан и обзавёлся множеством мелких шрамов, особенно на ногах, но все раны уже закрылись. Только одну вещь из Старого Города он не стал прятать — стальную рыбу, странное сарматское украшение...

Речник уже думал, где за осенние месяцы раздобыть волшебную печь и пару пластин-самогреек. Гедимин подарил ему столько энергии, что можно весь Стеклянный Город насытить — а он будет топить печь дровами?! Только для настроения и для приятного запаха. Купит печь и самогрейки и никогда больше не будет бояться холода. Цериты в пещере должны были сохраниться, им энергия накопителя тоже будет полезна. А там постепенно можно будет с соседями поделиться... будут жить на Истоках так же спокойно и уютно, как сарматы на станции. Но сначала надо забрать деньги у Фиоса Хагета. И дрова забрать — немного, чтобы было что кинуть в печку хиндиксы или для запаха в пещере пожечь. А на остальные деньги купить пластины. Интересно, где их лучше поискать? Может, Канфен или Морнкхо подскажут...

Фрисс смотрел на Реку и повсюду видел суету, но не испуганную, а деловитую — конец лета был отмечен созреванием множества ценных растений, и жители спешили собрать их все. Лепестки Мелна и луковицы Хелтори, сухие стручки и светло-розовый пух Орлиса и огромные летучие семена Акканы, драгоценные ягоды Кууси — и деньги, и источник ценной приправы, семена пряных трав — Кемши и Униви... не говоря уже о Листовиках, которые большими стаями спускались по Реке. Вода, охлаждённая дождями, уже была не очень приятной для купания, но жителям было не до сидения в воде. До пролетающего корабля долетал дымок из коптилен и сушилен, запах кислых ягод Кууси и свежей рыбы. На некоторых участках все полезные растения были выбраны до последнего — остались только те, которым надлежало дать семена, и их успели отметить крашеной травяной лентой Друзья Трав. У них тоже было хлопотное время — жители вовсе не желали извести все ценные растения под корень, но легко увлекались. Друзья Трав летали на своих зелёных хиндиксах по всей Реке. Тоже Речники, своего рода...

Тенсен Повилика сказал Речнику — с тревогой и опасением — что ополчение с участка "Флан" до сих пор домой не вернулось. Значит, в Энергине ещё не настал мир. Поэтому Фрисс вглядывался во все подозрительные скопления людей — не захвачены ли участки Инальтеками? Нет, демоны не встретились ему — ни у Ладин-Кема, где он огорчил Фиоса Хагета, забрав у него всего двадцать охапок сухой травы и вернув себе восемьдесят четыре куны, ни даже у Фейра — хотя за Фейр опасаться стоило, до Провала там недалеко.

На участке Речнику обрадовались — он прилетел как раз вовремя, чтобы произнести несколько слов над свежесобранными лепестками Мелна. Большая каменная плита под обрывом была с горкой завалена жёлтыми цветами. Рядом расхаживал Сьютар Скенес — важный до невозможности, в головном уборе из совиных перьев. Без жреца такое важное дело обойтись не могло!

Фрисс охотно сказал все слова освящения, показал всем любопытствующим стальную рыбу и скафандр и подарил смутившейся Кессе Скенесовой единственное в мире зеркало из древнего тлакантского стекла. Гедимин вплавил стекло в лист гладкого чёрного фрила, а в выступающих краях сделал несколько отверстий и привесил какие-то детальки. Фрисс по соседству привязал перья и сухие семена, получилось более чем странно. Кажется, Кессе понравилось. Гевелс Скенес в ответ вручил Речнику связку копчёной рыбы, чем очень его порадовал.

Эммы на участке не было — она ушла в степи за колдовскими травами, в пещере Фирлисов остались её родители, но от них Речник ничего не добился, кроме горшка дрянной кислухи.

Ополчение Фейра ещё не вернулось домой и никак не давало о себе знать. Жители слегка тревожились, и Фрисс решил не сидеть на участке долго, а сразу слетать в Замок и выяснить, что творится в Энергине. Он часто думал потом, что заставило его лететь в Замок, а не сразу к Провалу... воля Аойгена, не иначе.

Чем дальше Фрисс улетал от Старого Города, тем ему становилось тревожнее. Слишком долго он был среди призраков Тлаканты, в стороне от Реки и её жизни, и вот теперь непонятная угроза заставляла его подгонять полёт хиндиксы. За Фейром он остановился только один раз — у Огненной Кручи, на последнюю перед Замком ночёвку.

Храм Аойгена был всё таким же заброшенным, сумрачным, но безмятежным. Фрисс положил на алтарь пару копчёных рыбин и налил кислухи в пустую расписную чашу с отколотым краем.

— Хвала тебе, Аойген, творец удач и невезений! Старый Город снова оживёт — это твоя воля и твоё деяние! Спасибо тебе за станцию и за наши с Гедимином жизни...

В этот раз ничего, кроме церитов, не горело в храме, но тепло исходило от древней статуи, а цериты, давным-давно расколотые и еле светившие, вдруг срослись обратно и стали целыми, большими и яркими. Может, заменил кто? Увидеть бы этого доброго человека...

Вскоре хиндикса Речника зашла на посадку у Замка, и служитель Ир привязал её к каменному кольцу. Почти не было кораблей на причале, а Ир явно был напуган, и напуганным ходил не первый день.

— Тьма движется... Гелин расправил крылья над нами! — с тоской пробормотал он на вопросы Фрисса, но толком не сказал ничего. Что-то у Астанена не складывалось в Энергине... Речник спросил, кто из правителей в Замке сейчас, и услышал, что все под землёй, как и маги... и даже Морнкхо покинул Замок и за Речниками отправился в подземный лагерь. А это уже ни в какие ворота не лезло! Того и гляди, кимеи пойдут воевать с Инальтеками... Неужели там такая беда?

Фриссгейн понимал уже, что без него в Энергине тоже не обойдутся, но лететь к Инальтекам с обгрызенными и потрескавшимися мечами? Так что он пошёл на Склад — там, среди прочего, был запас стеклянного оружия для тех Речников, кто не слишком привередлив. Стеклянный Город платил часть налогов этими мечами и кинжалами, Речники могли брать их — если не для продажи — совершенно бесплатно.

На Складе было так же тревожно и людно — десять служителей, открыв нараспашку двери, выносили наружу охапки оружия и утаскивали в сторону драконьего двора. Указания им давал высокий седой Речник с иссечённым шрамами лицом. Фрисс узнал его — это был Кестот Ойя из Нэри-Кема, один из командиров Реки, видевший не один десяток войн с демонами и людьми и без крайней необходимости в Замок не приходивший. Кладовщик Кимлан скромно прятался в углу, Фрисс, не желая мешать Кестоту, подошёл к нему и тихо спросил, остались ли на Складе мечи. Посмотрев на рассыпающееся оружие Речника, Кимлан присвистнул и попросил не забирать его — будет что показать гостям! Фрисс покосился на три оставшиеся пары мечей и стал выбирать оружие по руке, и тут Кестот заметил его.

— Кажется, это ты Речник Фриссгейн. Колдун-южанин хотел чего-то от тебя... но это уже неважно. Ты чуть ли не последний, кого я нашёл. Времени мало, полетишь со мной на драконе. Что с твоим оружием?

— У крыс Старого Города зубы прочнее мечей. Обгрызли, — коротко ответил Фрисс, забирая новую пару мечей себе. — Я только что оттуда. Что слышно из Энергина, Речник Кестот?

Старший Речник сквозь зубы помянул Вайнега, отступил на шаг и пристально посмотрел на Фрисса.

— А, ты же друг сарматов. С возвращением из паутины Сиджена... Из Энергина, как говорят колдуны, движется смерть. А если без красот — не видел ещё Инальтеков в такой силе, уверенности и отваге. А у нас нет ни Ожерелья Богини, ни защиты колдунов, ни намёка на храбрость. Если бы не тхаккур Хьяктамлона и Фианнег со своими демонами... Кимлан, давай сюда свои листы, нам пора улетать. Фриссгейн, расскажу по дороге, меня ждут.

Они быстро вошли за ограду драконьего двора — там служители уже погрузили оружие на последнего дракона, оставшегося у Замка. Больше никого во дворе не было, не считая Нильгека — он сидел на ограде и смотрел на дракона с тоской. Он даже слова не сказал, когда Речники собрались лететь вдвоём, хотя груз и так был немал.

— Вернитесь живыми, — прошептал драконий маг, когда Кестот и Фрисс миновали его.

— Вернёмся. За Замком присмотри, ты тут единственный колдун, — ответил Старший Речник. Дракон тяжело вздохнул, размял крылья и оторвался от земли. Фрисс гадал, чем-то встретит его Энергин... так и швыряет — из огня да в полымя. Отчего вдруг так усилились Инальтеки?! Не в первый же раз воюет с ними Река...

— Где сейчас лагерь? Куда мы летим? — спросил Фрисс, когда полёт выровнялся.

— Летим к Дите, а лагерь — от Сита до Клыков, — хмуро ответил Кестот. — Оставлю тебя там с оружием, а меня ждут у скал Иншу. Нас отогнали к самым скалам, Фрисс, там все наши силы — и каждый день Инальтеки рвутся к выходам. И ни на шаг не оттеснить их, ни на полшага — ни драконам, ни Двухвосткам, ни даже колдунам. Илларгон, проклятый Инальтек, заполучил в союзники жуткую тварь, если не бога — а где мотаются наши боги, я не знаю...

Он говорил неохотно, половину истории Фриссу пришлось угадывать, но из обрывков складывался леденящий ужас. Все силы Реки, Маасы, келнениси, скайоты — все они не только не прогнали Инальтеков, им даже не всегда удавалось удержать демонов под землёй! У пещеры Сиррис армию Реки просто выкинули наверх, и Астанен едва успел найти свежий отряд Речников и засунуть Инальтеков обратно. Даже Двухвостки, массивные живые крепости, о панцири которых любая атака демонов разбивалась, как волна, теперь не справлялись — их поражали издалека огнём, иссушающей магией и даже заклятиями, разлагающими плоть. Маги Реки плели чары, создавали защиту, посылали магические заряды — но сплетённое расползалось, истаивало, будто силу из них выкачивали. Одни маги погибли, сгорели в огне колдовства, другие лишились дара вовсе, третьи пока держались — но даже на защиту Речники не могли рассчитывать, не то что на боевые чары.

— Спросишь у колдунов, что с Ожерельем. Я его не видел. Но я знаю, что Инальтеки гоняют нас, как котят мокрым веником, и что до зимы нам не продержаться. Ещё месяц или два — и придётся выпустить их на Реку... Позор, но больше нам ничего не останется.

Фрисс молча покачал головой. О таком на Реке не слышали со времён Короля-Речника. На всю осень выпустить демонов на берег, позволить им грабить и разрушать... Поговорить бы с Канфеном! Куда ушла сила всех речных магов?!

Широкая пещера — Дита, самые северные врата Энергина — была на берегу Нодвы, у самого устья. Сразу у входа стояли шатры и палатка целителя, рядом с палаткой сидел незнакомый Речник с перевязанной рукой. Ещё двадцать Речников покинули шатры и Диту, когда дракон приземлился у пещеры. Командир отряда поприветствовал Кестота коротким возгласом "ваак!" — так встречали друг друга Речники в дни войны. Отряд стал разгружать дракона, Фрисс помогал воинам и краем уха слушал разговор предводителей.

— Речник Сельт! Что внизу?

— Ночью пришли с Кузнечной, к утру успокоились. У меня двое раненых, — ответил Сельт.

— Где главный колдун?

— Ещё не вернулся. Речник Фрисс, давно ты не появлялся. Иди вниз, лишним не будешь.

Фрисс попрощался с Кестотом — Старший Речник спешил на юг — и без промедления спустился в Диту. Вовремя он сменил мечи! Может, сегодня же и проверит их в деле...

Тусклое алое свечение подземного солнца встретило его. Бесцветные травы Энергина — жёсткий Шеелк и прозрачный папоротник ваакон — уцелели в самых глубоких щелях между острыми камнями, в иных местах их просто вытоптали. Даже невозмутимые слизняки уползли подальше от армии, вставшей тут лагерем. Друзья Трав каждый раз возмущались тем, что толпа Речников устраивала с хрупкими "лугами" Энергина — но с другой стороны, голый камень так и оставался бы здесь, если бы с поверхности не приносили перегной для местных трав... Фриссу некогда было жалеть растения — он только успевал смотреть по сторонам.

От самой Диты тянулся лагерь речной армии, и Фрисс не видел, где он заканчивается. Тут стояли рядом шатры всех цветов, со знамёнами всех притоков, и даже Маасы попадались в толпе, окружившей котлы с мавой — походной кашей. Даже Инальтеки нуждались в еде и отдыхе — и в это время дня сражения затихали, войска расходились, а ополченцы готовили и разливали маву, густое пряное месиво из зёрен Менши, мяса Листовиков, рыбы и грибов с щедрой добавкой униви, камти и всех приправ, которые только удавалось привезти в лагерь. Фрисс успел забыть этот запах — испарения от котлов, запахи крови и пота, пепла от костров и едкой гари от дальнего вулкана, жгучего воинского бальзама и мертвечины. Запах подземной войны.