Дикий Талант (книга 1 целиком)

И уж удар, начисто срубающий голову, не всякий нанести сможет!

В братстве Башни мог каждый.

...Башня.

Лицо ди Тула потемнело. Кровь закипела, наливая усталые мышцы неожиданной силой. Издав гортанный вопль, он ударом локтя отбросил навалившегося хуча, и, безжалостно расходуя запасы выносливости, принялся наносить удары все быстрее и яростнее. Невзирая на адскую боль в плече.

Башня...

Раз за разом меч рыцаря взлетал вверх, чтобы тут же с силой опуститься. Стальной клинок уверенно разрубал тронутую разложением плоть, размягченную мышечную ткань и даже кости. Мертвяки валились под ноги, точно сжатые колосья, а Кастор продолжал прорубать себе дорогу сквозь лес тянущихся к нему рук.

Башня!

Вонь стояла неописуемая.

Даже в приступе ярости, беспорядочно раздавая удары направо и налево, ди Тулл не забывал, кто его противники. Не хватало еще познакомиться с действием трупного яда! Как правило, ему хватало одного, реже двух ударов, чтобы истинно упокоить мертвеца. Лишенные разума, хучи даже не пытались уклоняться от ударов. Убивать их было несложно.

В какой-то миг Кастор подумал, что деревенские мужики, пожалуй, прекрасно справились бы без него. Все, что требовалось — преодолеть извечный страх перед нежитью. К сожалению, смелость деревенские обрели только под началом профессионального истребителя нечисти.

Как же! "цепной пес человечества"!

Неожиданно всё закончилось.

Просто нанеся очередной удар, разрубивший мертвецу череп до переносицы, Кастор обнаружил, что убивать больше некого. Мертвые, наконец, обрели возможность именоваться таковыми с полным правом. Усталость легла на плечи толстым мягким плащом, пригибая к земле, предательски расслабляя мышцы ног. Рана в плече превратилась в пульсирующий огненный шар, перед глазами плавали красные пятна. Но он — рыцарь! нельзя показывать свою слабость!

Кастор ди Тулл воткнул меч в землю — сил обтирать клинок не было, — и огляделся, выискивая недобитков.

Это оказалось лишним.

Деревенские, оправившись от первого испуга, когда из амбара повалила толпа ходячих трупов, с чисто крестьянской основательностью доделали работу рыцаря, независимо от того — шевелился мертвец или нет. Действовали они слаженно, точно заправская могильная команда. Один втыкал хучу вилы в грудь и наваливался на черенок всем весом, лишая мертвяка возможности встать (на всякий случай). Второй старательно разбивал голову хуча ударами топора. Однорукий вояка стоял с пистолетом ди Тула наготове, готовый вышибить мозги любому мертвяку, что попытается напасть на его товарищей.

Мужики не поленились расколотить на всякий случай даже те несколько голов, что отрубил экзекутор. "Хоть сейчас бери в братство", — невесело подумал Кастор. Вытащив меч из земли, он вошел в амбар. Надо убедиться, что ни одна тварь не притаилась в глухом углу.

Внутри оказалось достаточно светло — свет проникал через разобранную мальчишками крышу. Кастор не удивился, обнаружив в центре солнечного пятна четыре неподвижных тела, чьи плечи и головы щетинились древками стрел. А вот и сам стрелок!

Мальчишка висел вниз головой на толстой поперечной балке, вцепившись в нее руками и ногами, точно вампиреныш.

— Эй, парень! — устало позвал Кастор. — Здесь чисто. Прыгай!

Мальчишка повернул багровое — от притока крови — лицо и жалко улыбнулся. Губы у него тряслись.

— Прыгай, — повторил экзекутор. — Поможешь затянуть рану, пока старшие заняты.

— Н-не мммм... — замычал парень. — Не ммм... не ммм-могу!

— Что? — Кастор поморщился.

В ушах стремительно нарастал глухой шум, перекрывая звуки внешнего мира. Рыцарь пошатнулся. Тело казалось чужим. Мальчишка (кажется, Уилл? в голове все путалось) судорожно сглотнул.

— Ру-уки. Нне ра-азжжима-аются.

— В задницу кольну, живо разожмутся, — хмуро пообещал Кастор, хотя не был уверен, что сейчас сможет хотя бы просто поднять меч.

В глазах рыцаря потемнело, он неуклюже переступил, запнулся об один из трупов и начал падать лицом вперед. Падение было тягуче-долгим, как будто воздух уплотнился в сотни раз, превратившись в густую прозрачную смолу. Медленно проваливаясь сквозь неё, ди Тулл ждал удара о землю, но вместо устланного соломой пола ему навстречу бесконечно-неторопливо всплыла темнота, в которой пульсировали красные всполохи.

Удара он так и не дождался. Темнота, наконец, встретила его и мягко вобрала в себя — вместе с памятью, усталостью и болью.

Не быть оказалось так хорошо!

...Он пришел в себя — оттого, что чья-то теплая ладонь легла на его лоб. Открыв глаза, Кастор ди Тулл обнаружил над собой пухлое женское лицо в обрамлении пепельных волос с проседью.

— Наконец-то прочухались, вашмилость, — лицо расплылось в улыбке. — А мы думали, ежели к вечеру не оклемается господин рыцарь, сталбыть, надо в город посылать. За лекарем.

— Нет!

Возглас ди Тулла прозвучал слишком громко. Раздосадованный рыцарь приподнялся на локте и, оглядевшись, уже спокойно повторил:

— Нет. Не нужно лекаря. Я в порядке.

— Как пожелаете, ваш милость, — женщина вскочила с лавки и согнулась в неловком поклоне.

Деревенские принесли его в дом старосты. Хозяева выделили гостю лучшую кровать, застланную свежей соломой и прямо-таки завалили одеялами. К тому же пожертвовали свою лучшую подушку, набитую даже не перьями, а пухом.

— Сколько я был... — он запнулся, раздраженно потер подбородок и обнаружил там некое подобие бороды. — Как долго я спал?

— Сегодня третий день пошел. Вот мы, сталбыть, и волноваться начали, — сообщила жена старосты (а кому ещё быть? опять же, семейная приговорка).

Яна!

Память огромными кусками возвращалась к нему, и ничего хорошего воспоминания с собой не несли. Только тревоги, страхи, предчувствия новых бед и опасностей.

— Со мной была девушка. Леди! Где она?

— Так это... где ей еще быть, вашмилость? Она, сталбыть, тут, в Мышиных Норках, вот токмо...

— Что "токмо"? — раздраженно спросил ди Тулл и огляделся в поисках оружия.

У деревенских должно было хватить ума, чтобы не трогать вещи рыцаря. Так и есть! Перевязь с оружием аккуратно положили на табурет рядом с кроватью. Коснувшись пальцами рукояти меча, ди Тулл немного успокоился.

— Что не так? — ровным голосом спросил он. И даже попытался улыбнуться.

— Э... ну, вы уж не гневайтесь, вашмилость, но, леди так себя не ведут.

Жена старейшины прикусила язык, опасаясь, что рыцарь рассердится, но Кастор только вопросительно смотрел на нее. Ободренная женщина продолжала:

— Тихая она, нелюдимая, и не белоручка вовсе. Работы, сталбыть, совсем не чурается.

— Работы? — недоуменно переспросил экзекутор.

Жена старосты кивнула.

— Цельный день в огороде ковыряется. Все одно ей в чьем, и платы за помощь не просит. Вы токмо не подумайте, ваша милость, никто её работать не просит, и уж тем паче не принуждает. Она сама. Поначалу-то она с вами сидела, а потом вышла, походила по улице и за огород взялась.

"Монашеское воспитание", — подумал ди Тулл.

Из тех скудных сведений, что ему сообщили о "трофее" до того, как всё началось, было ясно: Яну тайно держали в небольшом монастыре, затерянном в глухомани. Там девушка жила под неусыпной опекой десятка монахинь и под охраной четырех рыцарей ордена Очищающего Пламени.

И монахини, и рыцари уже мертвы. Как мертва его дружина — одна из лучших, состоящих на службе Башни. Как мертв легенда братства — Ворон, знаменитый рыцарь и опытный боец, на четвертом десятке лет вдруг открывший в себе магические способности и ставший боевым магом. Как мертвы все братья-экзекуторы, принявшие последний бой в Башне, некогда считавшейся неприступной и несокрушимой.

Все мертвы... он ещё долго не устанет повторять себе это снова и снова.

Все. Мертвы. Потому что своими жизнями выкупили право на жизнь для этой девочки.

И для него заодно...

Кастор не знал, в чем сущность и истинное предназначение "трофея". Равно как и не знал он, что тринадцать лет назад для того, чтобы решить её судьбу, в условиях строжайшей секретности собирался Великий Совет Строгой Церкви, протоколы которого никогда не вносились в церковные анналы. Но даже круглому дураку было бы ясно, что тайна девушки, оплаченная столь многими смертями, стоит того, чтобы за неё драться против всего мира.

— ...словно монашка какая. За все время даже слова не вымолвила, — продолжала рассказывать хозяйка, не замечая, что постоялец уставился в одну точку и сосредоточенно думает о чем-то своем.

Кастор тряхнул головой. Он ещё узнает, что такого замечательного в его спутнице. А пока достаточно, чтобы она просто находилась рядом.

— Где она сейчас? — прервал он жену старосты.

— Кто?

— Девушка! Приведите ее сюда!

— Ах! да-да, сей же час, вашмилость!

Несмотря на свою тучность, селянка проворно развернулась и выбежала из комнаты. Кастор осторожно спустил ноги на пол. После трех дней, проведенных в беспамятстве, мышцы казались вялеными. Старший экзекутор попытался встать, но в глазах потемнело — приступ слабости заставил его вновь опуститься на подушки. Кастор в раздражении стукнул кулаком по бедру. Мощи Архангелов! Сейчас силы ему нужны, как никогда.

Оглядевшись, ди Тулл обнаружил, что нигде не видит своей одежды. А встречать обнаженным девушку, выросшую в строгом монашеском воспитании, было несколько... неправильно. Вздохнув, рыцарь с ворчанием залез под одеяло, стараясь лечь так, чтобы не потревожить забинтованное плечо.

Надо было сначала потребовать камзол!

Кастор ди Тулл рассчитывал покинуть деревню в тот же день, однако хворь не позволила его планам осуществиться. Старший экзекутор был высоким и очень крепким мужчиной, его железный организм восстанавливался с каждым часом, силы быстро возвращались. Но всё же не настолько быстро.

К вечеру ди Тулл понял, что, как бы то ни было, а ему придется провести еще день-два в тишине и покое. Безусловно, это было более чем рискованно, но выбора не оставалось.

Окончательно Кастор склонился к тому, чтобы задержаться в Мышиных Норках, после обещания старосты Ведлига предоставить им с Яной повозку, лошадь и провожатого, как только закончится ярмарка в Минфелде. По словам старика выходило, что отправившиеся на ярмарку мышенорцы вернутся к исходу четвертого дня. За это время раны ди Тулла должны были поджить, а силы восстановиться.

Увы, планы рыцаря-экзекутора и старухи-судьбы вновь не совпали.

Утром четвертого дня ди Тулл, сидя в одиночестве в доме старосты (домочадцы и Яна работали в поле) и уныло размазывая овсяную кашу по дну глиняной миски, услышал конское ржание и испуганные крики детей. Привычка опередила мысль: прежде чем задаться вопросом, что случилось, Кастор был уже на ногах. Схватив пистолет, он прокрался к окну и осторожно выглянул на улицу.

Шесть адских Герцогов!

Посреди деревушки гарцевали семь... нет! восемь всадников. Аркебуз рыцарь при них не заметил, но пара-тройка пистолетов на всю компанию непременно найдется. Один всадник — шляпа не скрывала выбивавшихся рыжих кудрей — по-кошачьи изогнулся в седле и что-то сказал стоявшему рядом человеку. Лицо последнего блестело от пота как стеклянное, пустой рукав уныло болтался; судя по всему, незадачливый житель Мышиных Норок всю дорогу бежал, держась за стремя. Имени бывшего солдата Кастор так и не вспомнил, зато догадался, почему не видел того в деревне последние два дня. Однорукий уехал на ярмарку.

Рыжеволосый всадник что-то рявкнул и поднес кулак к носу калеки. Тот насупился, и с несчастным видом ткнул пальцем в сторону дома старосты. Прямо на окно, из которого выглядывал экзекутор.

Чертов предатель!

Плохо дело.

Первым его порывом было уложить рыжего всадника выстрелом из пистолета, но Кастор сдержался. Наскоро прикинул свои шансы. Восемь к одному — расклад из рук вон неважный. А если учесть, что он далеко не в лучшей форме — и вовсе скверный... особенно, если незваные гости знают, с какого конца браться за шпагу!

Долго думать ему не позволили. Один за другим всадники спешились и двинулись к дому. Рыжий шел первым, остальные следом, сбившись в кучу. Промахнуться в них не смог бы и слепой. Возможно, если бы ди Тулл увидел, как рыжий главарь, оглянувшись на своих спутников, скривился так, что было понятно — особых талантов он за ними не видит, — рыцарю стало бы чуть легче. Но все равно — восемь здоровых вооруженных мужчин против одного и раненого — перебор.

Подкравшись к двери, экзекутор обнажил меч и приготовился разить первого, кто войдет (заряд в пистолете стоило поберечь).

Вежливый стук застал его врасплох.

— Послушайте, уважаемый, — донесся снаружи высокий насмешливый голос. — Насколько я могу предположить, вы заняли глухую оборону и готовы пустить кровь одному-двум моим людям? Полагаю, это лишнее. У меня есть другое предложение — выбросьте в окно свое оружие, и спокойно сядем за стол.

Кастор затаил дыхание.

— Возможно, вы не захотите меня послушать, но поверьте, от этого будет только хуже, — продолжал голос. — Понимаете? Причем вам будет хуже в последнюю очередь. Первыми же в этом убедятся люди, давшие вам приют. Клянусь всеми святыми, я сгоню их к этому крыльцу, а затем буду подводить к дверям и кончать одного за другим.

— Чрево мессии... — пробормотал за дверью другой голос, густой и хриплый. — Он сделает это.

— А когда здесь не останется, кого убивать, мы запалим дом, — продолжал насмешливый голос. — И вам придется выползти. Или, если угодно, выкашлять свои легкие в дыму. Все равно вы окажетесь в моих руках, вся разница в том, сколько это займет времени... и сколько людей проторят вам путь в преисподнюю.

Кастор прикусил губу. Сомнений в том, что насмешливый воплотит в жизнь свои обещания, у него не было. Рыцарь услышал недовольный ропот за дверью — кажется, остальным пришлась не по душе роль мясников. Наверное, людей себе рыжий подобрал не из конченых убийц, а из обычных наемников, еще не утративших остатки человечности. Впрочем, стоило рыжему прикрикнуть, и ропот стих. Кастор закрыл глаза.

Похоже, выбора не осталось.

И дело было даже не в том, что экзекутору — щиту от Тьмы, рыцарю человечества — претила резня беззащитных крестьян, у которых на всю деревню осталось три мужика. Какого черта! В данной ситуации ради сомнительного шанса выжить (и, в свою очередь, сберечь "трофей"), он мог бы пожертвовать всеми Мышиными Норами — до последнего обитателя.

И все же он опустил пистолет и пинком отворил дверь, едва не припечатав по лицу довольно скалящегося рыжего.

Дело не в хваленом человеколюбии рыцарей ордена Очищающего Пламени (право слово, излишне преувеличенном молвой). Все гораздо менее поэтично: среди деревенских сейчас находился "трофей", чья безопасность была дороже жизни Кастора, дороже деревни и еще десятка подобных селений вместе взятых. Если эти ублюдки начнут резать местных, она может пострадать. А, учитывая, что девушка молода и красива, быстрой смерти ей ждать не стоит.

Яна. Где она сейчас? Только бы ей хватило ума затаиться.