Часть пятая Дневник Тринадцатого Императора

Сейчас Володя докладывает о телефонном звонке Пирогова.

— Николай Иванович, рад вас слышать в добром здравии.

— Ваше Императорское величество, здравствуйте и вам того — же желаем. Не могли бы вы нас принять в самое ближайшее время? У нас вопрос общего характера, но и медицины касающийся.

Время до конца дня расписано, поэтому делаю не совсем стандартное предложение.

— Буду вас обоих ждать с превеликим удовольствием, к ночному чаю, а попросту к двадцати двум часам.

Закончив разговор с докторами, попросил Володю разыскать Александра. Примерно через час он "был на проводе". Поздоровались.

— Саша, ты сегодня своей дражайшей половине, заранее сообщи, что в 22 часа будешь у меня.

— А что, она уже и тебе успела пожаловаться?

— На что? Ну-ка сознавайся, что ты натворил?

— Да ничего особенного, прибыл домой немного под шафэ.

— Это мы позже обсудим.

— Никса, буду, как ты велел и не минутой позже.

— Всё, до вечера.

В указанное время мы собрались в моём кабинете. Не буду долго рассказывать, что приключилось, постараюсь быть кратким.

Ещё в период создания установки, приятель Телешова Александровский, с которым он консультировался по каким-то техническим вопросам, узнал, для чего она создаётся. Беспокойный характер, талант и сообразительность торпедного конструктора, сработали моментально. Николаю Афанасьевичу была оказана не только консультация, но и серьёзная техническая помощь, а взамен была высказана малюсенькая просьба. Несколько баллонов с кислородом поставлять на Ладожский полигон.

Воздух, как известно, состоит из десятка составляющих, основные из которых кислород 21% , азот 78%, почти 0,9% аргона, остальные не перечисляю. Они сейчас есть во всех справочниках.

Иван Фёдорович Александровский, который последнее время много сил положил на работы по увеличению дальности хода своих изделий, мгновенно сообразил, что если количество окислителя увеличить в пять раз, то и двигатель торпеды выдаст в пять раз больше работы.

Почти аналогичные выводы сделали газорезчики.

От них не отстали металлурги.

Когда же присоединились химики, то скромные требования докторов, установка уже не могла удовлетворять.

Дальнейшее вам, наверное, и так понятно.......

Пообещал я великим навести порядок и прямо тут же, несмотря на позднее время, поручил Володе набрать Телешова. Потом, уже проводив докторов, вставил "пистон" Александру Александровичу. На следующий день я собрал в обед всех заинтересованных лиц. Немного пристыдил собравшихся, за то, что инициативу не проявляют и докторов обижают.

Вторым этапом, разнёс Телешова. Зачем газорезчикам, поставлялся "медицинский" кислород? Для них не нужна такая жёсткая система очистки готового продукта. В их горелках и 90% обогащение по кислороду великолепно работать будет. Это же, сколько активированного угля нерационально использовали?

— Господа инженеры, я крайне, слышите, крайне удивлён вашими нерадивыми действиями! Выслушивать оправдания не желаю и не буду! Хочу слышать только те выступления, которые конкретные предложения содержат по исправлению ситуации!

Предложений было всего четыре:

Построить ещё одну опытную установку на Ладожском полигоне, с полной системой очистки, но с возможностью переключения процесса.

Разработать проекты создания промышленных установок большой мощности, которые разместить вблизи заводов потребителей продукта.

На Ярославском заводе "Компрессор", по конструкторской документации "Невского" завода начать серийное изготовление установок по разделению воздуха.

На базе установки "Невского" завода, провести дополнительные изыскания и создание нового агрегата с целью получения сжиженного кислорода, азота и газообразного аргона.

Дополнительно, уже по моей инициативе, была сделана ещё одна запись.

Усовершенствовать технологию получения активированного угля. Построить в указанных районах три фабрики по его производству. Дальше шли сроки, ответственные, всё как обычно в жанре лучших бюрократических традиций.

Собственно на этом можно было бы, и закончить эту запись, но через несколько дней в Питере объявился Можайский и знаете, ему тоже оказывается нужен газ, который в голубых баллонах поставляется. Пришлось пригласить Андрея Александровича Сабурова и дать ему команду внести изменения в последний высочайший указ с целью создания ещё трёх установок в разных концах страны, специально для персонала Александра Фёдоровича.

На этом вопрос с аэропланами/самолётами не закрылся. Олимпийский лозунг "Дальше! Выше! Быстрее!", он не только спортсменов касается. Эти три слова и пилотам покоя не дают. Выше их разреженность атмосферы не пускает. Если туда забраться, то машина и быстрее полетит и дальше.

Старинный приятель Бенардос пришёл на выручку, в один агрегат два мотора поставил. Один поменьше воздух нагнетает, а второй главный, воздушный винт крутит. (Так к стати и в той истории вначале было). Хорошо, но не очень экономично получилось. Сейчас объединёнными силами, "колдуют" над тем, чтобы заставить выхлопные газы компрессор-нагнетатель вращать, это значит, скоро турбонаддув появится.

Аэроплан то полетит, а чем пилоты дышать будут? Вот и решили наши аэронавты чистый продукт использовать. Пришлось и их потребности уважить.

Однако успокоился я рано. Только, только на другие дела переключился, как Володя доложил, что дядя Константин Николаевич, со мной по телефону говорить желает. Поговорили, оказывается я своим решением, не давать кислород, срываю испытания новых торпед, с повышенной дальностью и скоростью хода. Пришлось снова, как Гобсеку, над монетами, так и мне над баллонами с кислородом, счётом и пересчётом заниматься.

Дабы не обидеть дядю, я ему новую "конфетку" преподнёс. Несколько слов от себя добавлю. 25 мая 1856 года около 20 часов вечера подлодка "Зеетойфель" (Морской чёрт) была спущена на воду. Её по дядиному заказу выстроили, с тех пор ПЛ, - его тайная любовь. Об этом всего несколько человек знают. Привод у неё был "велосипедный", через педали, но в течение 4 месяцев лодка 133 раза погружалась в воду. Во время 134-го погружения случилась авария (люк в башне был закрыт слишком поздно) и лодка села на грунт. Моряки выкачали воду из баков, и этим удалось её поднять на поверхность воды. Весь экипаж, среди них Вильгельм Бауэер (конструктор лодки) был спасён, но субмарина утонула.

После постройки и принятия в состав флота нашей "Лады" дядя почитай — завсегдатай на Ладоге. Мало того, он умудрился даже в учебный поход на ней сходить. Это уже после перевода судна в Кронштадт было. Установки регенерации воздуха тогда ещё не готовы были, только места для них предусмотренные имелись. Потому лодка была сильно ограничена по времени нахождения под водой. Теперь, наконец, они изготовлены, испытаны и к установке на корабле готовы. Вот я и решил это приятное задание по контролю установки систем регенерации, на ПЛ великому князю поручить. Пока промышленное производство калия и его надперекиси ещё не освоено. Пластины поглотителя из перекиси натрия и волокнистого асбеста изготовлены. Это весьма огнеопасный поглотитель, но другого, ещё лет пять в нужных количествах нам не осилить. Такая вот "конфетка" флоту полезная и дяде приятная.

Историческая справка

Отто (Оттон) Васильевич Струве (Otto Wilhelm von Struve) (25 апреля (7 мая) 1819, Тарту — 1 (14) апреля 1905, Карлсруэ) — русский астроном, член Петербургской Академии Наук (1852 — 1889).

В 1836 — 1838, после окончания гимназии города Дерпта (ныне Тарту, Эстония) слушал лекции в Дерптском (ныне Тартуском) университете, одновременно состоял сверхштатным помощником директора Дерптской университетской обсерватории (своего отца В. Я. Струве). В 1839 занял пост помощника директора Пулковской обсерватории. В 1843 году защитил диссертацию в Петербургском университете. В 1843 — 1844 руководил и сам принимал участие в больших хронометрических экспедициях между Альтоной, Гринвичем и Пулковом. В 1862 — 1889 — директор Пулковской обсерватории. За время его управления обсерватория очень расширилась и обогатилась новыми инструментами, в частности, был установлен (1886) знаменитый 30-дюймовый рефрактор, в то время — крупнейший в мире. В 1895 вышел в отставку и переехал в Германию.

Фёдор Александрович Бредихин (26 ноября (8 декабря) 1831, Николаев — 1 (14) мая 1904, Санкт-Петербург) — русский астроном; ординарный академик по астрономии Императорской Академии наук (1890), директор Николаевской Главной астрономической обсерватории в Пулково.

Первоначальное образование получил в Одесской гимназии, а затем в Ришельевском лицее. Окончил Московский университет в 1855 году, где являлся одним из учеников профессора Спасского М. Ф.[1]:733.

Деятельность Бредихина долгие годы была связана с Московским университетом, где в 1862 году он защитил магистерскую, а в 1865 — докторскую диссертации. При непосредственном его участии начались систематические наблюдения хромосферы Солнца протуберанц-спектроскопом, фотографирование солнечных пятен и факелов, исследования поверхности Луны и планет Марса и Юпитера. В 1875 году в числе первых вслед за У. Хёггинсом начал изучение химического состава излучающих газовых туманностей. Внес немалый вклад и в другие области — от инструментальной оптики до гравиметрии. Однако главным направлением его исследований было изучение комет, начатое ещё в 1858 году. В 1873 — 1876 годах был деканом физико-математического факультета Московского университета. В 1873 — 1890 — директор Московской астрономической обсерватории. Создал "московскую астрофизическую школу". С 1890 по 1895 годы — директор Николаевской Главной астрономической обсерватории в Пулково.

Сто семидесятая запись в дневнике ЕИВ Николая второго

Возможно некоторые из читающих эти строки, обращали внимание, на разницу в долготе приводимых географических объектов, на разных картах. Это мой дед, Николай I виноват. Очень ему хотелось, чтобы нулевой меридиан, не через Гринвич проходил, а через Пулково. Потому на некоторых картах, такая сетка сделана. Центр круглого зала Пулковской обсерватории является начальной нулевой точкой триангуляции России.

У меня другое мнение. Большинство стран используют Гринвичский меридиан за точку отсчета, и мы так поступать будем. Меньше вероятность ошибки, особенно при дефиците времени.

Это не значит, что мне на наших астрономов средств жалко. Во первых это престиж державы, а во вторых большая практическая польза. Уставом Пулковской обсерватории 1862 г. было определено всяческое её содействие геодезическим работам, а также обучение офицеров Корпуса военных топографов Генерального штаба, практической астрономии и её приложениям к геодезии и географии.

Этими мыслями я руководствовался, когда отправлял Оттона Васильевича Струве с коллегами, в творческую командировку по всему миру. Посмотреть, обобщить, доложить и дать предложения, было заданием этого творческого коллектива.

К Императорскому фарфоровому заводу, большой новый цех пристроили. Да не простой, а со специальной отделкой помещений и уникальной системой вентиляции. В тех помещениях отполировали линзы и зеркала. Линзы для сорока дюймового рефрактора, и зеркала того же диаметра для рефлектора. Большое зеркало для рефлектора, но диаметром уже сто дюймов отлитое из "Пирекса" в специальном отдельном помещении до ума доводят.

Задание на проектирование к этим "стекляшкам" необходимой механики извлечено, как всегда из "блокнота", а проекты с невиданными до этого требованиями точности ижорские инженеры сделали. Выбрали пока четыре площадки, Пулково, Крым, Северный-Урал, Сихотэ-Алинь.

Оттон Струве, долго ходил по новому цеху для изготовления телескопов и, наконец, к моему облегчению произнёс, что наш "завод" фирме Alvan Clark & Sons, Artists in Optics ни в чём не уступает, а во многом превосходит. Потом, правда, буркнул, что то не по Русски, для себя я это перевел, как "цыплят по осени считают"?!

С тех пор два года прошло. И рефрактор, и рефлектор оба диаметрами по сорок дюймов уже на Пулковском холме там и "домики" для них соорудили, трудно их было строить, чтобы не мешать работе обсерватории, но справились. Рядом ещё купол разместился. В нём через несколько дней начнёт свою работу, самый большой в мире рефлектор с диаметром зеркала сто дюймов!

Все телескопы смогут формировать изображения на фотопластинках, со специальным покрытием, которое "чувствует" видимую глазом сине-зеленую область. Это наши химики расстарались. После "акклиматизации" приборов и проведении с их помощью наблюдений, наши астрономы, как помешанные были, такое на них впечатление новинки произвели.

Приглашение в Зимний дворец учёные восприняли спокойно и сдержано, хотя некоторые, как мне показалось в начале беседы, жалели затраченное на визит время.

Программу их исследований, составленную и высочайше утверждённую ещё батюшкой, мы менять не стали, но это только в той части, которая касалась "старого" оснащения обсерватории. Для новых более мощных приборов, Струве с коллегами разработают ещё не одно, а много направлений и программ для исследований.

Фёдора Бредихина, я хочу мягко вырвать из Пулковского сообщества и отправить на Дальний Восток. Приказов и указов писать не буду, я его заманиваю созданием новой обсерватории в горах Сихотэ-Алиня и новым рефлектором с диаметром зеркала почти двести дюймов. В дополнение предложен к рассмотрению проект телескопа невиданной мощности. Два, двухсот дюймовых рефлектора, расположенные на одной платформе и используемые в качестве интерферометра, будут эквивалентны по разрешению телескопу с диаметром зеркала более 20 метров.

"Эстафету", моего выступления, подхватил Петрушевский, который объяснил, что при использовании жаропрочного стекла типа "Пирекс", удастся снизить коэффициент температурного расширения более чем в два с половиной раза. Если же к этому, сделать обратную поверхность зеркала ребристой, то его масса не превысит 15 тонн, при нужной жёсткости.

Петров, представил эскизный проект системы наведения, в котором 5-метровый телескоп "плавает" на тонком слое масла, нагнетаемого компрессором в пространство между осью и её подшипниками.

Последние вопросы "сняли" механики, — конструкция трубы 5-метрового рефлектора перестала быть жёсткой. Инженеры разрешили её концам гнуться относительно центра при условии, что оптические детали не будут смещаться относительно друг друга.

Против такой "завлекалки" Фёдор Александрович Бредихин не устоял и, хотя для её создания требуется несколько лет он согласился ехать к "Чёрту на куличики" и строить там новую обсерваторию в горах. (Для меня коварного, это ещё и серьёзной научной базой будет по подготовке и обучению офицеров и военных топографов, практической астрономии и её приложениям к геодезии и географии на Востоке страны). Через несколько лет в районе "безымянного тысячника" станут и поселок, и учебные курсы и обсерватория.