| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Как бы не уже, — пробормотал я дрогнувшим голосом.
На просторах триэсэрии пышущие здоровьем мужики от воспаления легких через одного сгорают.* Для моей Саши отсутствие хорошей медицинской помощи, считай, приговор.
— Так чего мы ждем? — с оптимизмом провозгласил новый знакомый. — Двигай за мной!
Зонтика, впрочем, так и не дал. Похоже решил, что промокшим до нитки защита от дождя без надобности.
Идти оказалось всего ничего. Я и представить не мог, что на задах крошечной пристанционной деревеньки идет такое масштабное строительство. Набитая колесами ломовиков грязь тут и там завалена свежими опилками и щепой, на обочинах жерди, гравий, бут. По краю в ровный ряд выстроились столбики будущего забора из штакетника. Все почти как в приличном коттеджном поселке 21-го века, только домики какие-то совсем неказистые. Приземистые, под экономными низкими крышами, вдобавок не заметно ни кирпича, ни даже бруса или бревен — только пропитанные вонючей олифой доски. То есть чисто дачный вариант.**
— Весной строиться начали, — пояснил очевидное Михаил.
— Главное чтоб печка была, — забеспокоился я.
— Вам бы на Клязьме с палаткой баловаться, вот там у меня дом так дом! В два этажа, с мансардой, башенкой. Обвязан террасами, верандами, балкончиками. Окна в резных мережках, строчка ажурная! Печка в синих изразцах...
— И с поддувалом, — не удержался я.
— Разумеется, — не понял моей шутки Михаил. — Хорошая дача, матерый купчина еще до революции отстроил. Говорят, в подполе здоровенный сундук с вином зарыт, но мы не нашли, как ни искали.
— Тогда какой смысл переезжать? — поинтересовался я. — Если, не секрет, конечно.
— О! — Михаил явно обрадовался вопросу. — Эксперимент! Мы в редакции решили заложить поселок нового социалистического типа, огромный зеленый город! Лес тут, сам уж знаешь, заповедный. Развернем сеть здравниц, построим сотню-другую домиков, да заживем на зависть всем буржуям. А старую дачу, ту что в Клязьме, продам Ильфу с Петровым. Они давно меня уговаривают.
— Понятно, — пробормотал я, перепрыгивая через очередную лужу.
Сказать по правде, не понятно ничего. Какая-то редакция, экотуристическая маниловщина, еще и авторы культового романа вылезли. Странный товарищ! Может он так шутит?
— Заноси! — прервал мои мысли Михаил.
Из распахнутой двери ударил густой березовый дух.
— Баня! — восхитился я.
— Как же без нее?!
Пока я в тусклом свете единственного окошечка пристраивал Александру на полок, хозяин успел растопить перекроенную из бочки печурку. Кивнул на сваленные у дверей связки газет и журналов:
— Это вам вместо дров, грейтесь.
— Теперь у нее есть хотя бы шанс! — искренне поблагодарил я. — Еще бы спирта грамм хоть полсотни!
... Проснулся я в настоящей кровати, в кои-то веки — на чистом белье. Первым делом прислушался — Саша дышала удивительно ровно, без хрипов, стонов и метаний. Неужели?! Лихорадочный румянец схлынул с утонувшего в огромной подушке лица, полоски плотно сжатых губ обрели цвет и объем. Зловещий призрак пневмонии отступил?!
Вскочить бы с воплем радости, зацеловать, но заботливый остаток разума одернул порыв до умильного шепотка:
— Она спит!? Просто спит! Всего лишь спит!!!
Вчерашний вечер вспоминался с трудом. Вместо спирта Михаил притащил бутыль самогона, очень крепкого, и очень недурного. Растирание удалось; согретая газетным жаром и завернутая в простыню девушка пришла в себя.
Затем хозяин дачи нас удивил: пришел погреться сам. С керосинкой, плошкой горячего куриного бульона и немудреной картофельной закуской. Выпили по мальнькому стаканчику, конечно, за здоровье Александры. Продолжили за знакомство, благо, разница в возрасте у нас вышла всего ничего. За индустриализацию. За скорую победу коммунизма. За лучшую в мире советскую прессу, как оказалось, Михаил работал внештатным журналистом в "Правде". Затем в ход пошли анекдоты, а там и до кухонной политики рукой подать. Хватило невинного вопроса: "растолкуй, кто у нас главным-то нынче будет".
Картина вышла замысловатая.
Пост генерального секретаря ЦК большевики навечно и посмертно оставили за товарищем Сталиным. Таким хитрым способом они разрешили противоречие — с одной стороны отдали дань уважения последнему генсеку, с другой — выполнили его же просьбу об упразднении данного поста.
* * *
Теперь управление СССР формально устроено по канону "партии не нужны вожди — у нее есть коллективный вождь, Центральный Комитет".
* * *
Последнее, конечно, — суть подлое лукавство. Хотя внешне все обставлено респектабельно, не придерешься. С разных концов страны в Большой театр съехались две тысячи избранных прямым тайным голосованием делегатов. После жарких дискуссий и словесных баталий они избрали из своих рядов самых достойных — сотню членов ЦК.
Однако если хоть чуть-чуть потрудиться и вникнуть в детали... злой гений Ильича оставил в наследство России поистине чудовищную пяти или даже шестиярусную идеократию.
* * *
* То есть принятая при Ленине система выборов обеспечивала сносную управляемость... в далеком прошлом, при ограниченном числе сообщников. Например, десять лет назад, в 1918, — сотня делегатов демократично избрала полтора десятка членов ЦК. Все на виду, все друг друга давно знают. Нечего и думать повлиять "с мест" на спаянный эмиграцией и тюрьмами коллектив.
\*ГГ немного преувеличивает. Хотя пневмония как причина смерти в 30-е годы была на втором месте — сразу за сердечно-сосудистыми болезнями.\
\**Дом М. Кольцова в поселке "Правдинский" по адресу улица Лесная, 24, существует до сих пор. Сложно сказать наверняка, но скорее всего он каркасно-засыпной, то есть, вполне пригодныйё для жизни зимой.\
\
* * *
На XV съезде, в декабре 1927 года, Сталин обратился к пленуму "Может быть, ЦК сочтёт целесообразным институт Генсека уничтожить...". На XVII съезде в феврале 1934 года должность Генерального Секретаря была официально устранена.\
\
* * *
Эти слова в 1924 году Сталин говорил Троцкому.\
\
* * *
*Идеократия — государственный строй, при котором правящая элита в своей политической деятельности в первую очередь руководствуется определённой идеологической доктриной.\
Между тем в 1930 году в СССР более двух миллионов членов и кандидатов ВКП(б). Как быть? Выбирать каждого делегата на митингах в несколько десятков тысяч человек? Очевидно, плохая идея. Голосовать бюллетенями, на избирательных участках, как это делают практически во всех странах? Намного лучше! Некоторых странах к урнам не пускают женщин, в СССР нет избирательных прав у беспартийных. Дело житейское... но противоречит уставу партии. Накатить бы апдейт!
Но нет, большевики пошли самым неудачным путем из всех возможных. Рассуждали просто. Сколько товарищей технически можно собрать в одном месте? Величина понятная, самый большой зал страны, он же Большой театр, вмещает немногим более двух тысяч. Значит... столько делегатов и набрали.*
Далее в ход идет математика. Тысяча избирателей на одного делегата — все равно многовато. Залов нет, организовывать процесс хлопотно, логистические проблемы, транспортные расходы, да еще попробуй накормить-напоить такую ораву дармоедов.
Есть путь проще: собрать на районные или городские собрания заранее избранных в первичках секретарей! Просто и надежно. Ведь все они, за редчайшим исключением, из наскоро перелицованных в пролетарии селюков,** дурно образованных, до глупости наивных, политически неопытных. Сама по себе мысль пойти против патриархов — поставленных молотовским аппаратом секретарей райкомов и горкомов — в их мозгах прочно заблокирована с младенчества, на уровне инстинктов. Хуже того, большинство не полностью осознает значение собственных действий.
Каких участников региональной или республиканской конференции в способно выдвинуть такое "представительное" собрание? Очевидно и несомненно — под крики "ура!" пройдет любой спущенный сверху список. Но это еще не все! На случай просачивания идейных белых ворон предусмотрен дополнительный фильтр: партийные конференции. Именно там выбирают делегатов съезда. Голосование тут уже серьезное, тайное, да только после двухступенчатого аппаратного фильтра неожиданностей не бывает. Обойти согласованный состав сродни чуду, а не реальности.
Таким образом, три четверти кресел Большого театра заняли послушные послереволюционные выдвиженцы.
* * *
И тут опять начинаются проблемы с математикой процесса. По недомыслию, а может быть, наоборот, умыслу, съезд избирает в Центральный Комитет ВКП(б) более чем сотню членов. Принимать коллегиальные решения в разумные сроки такой огромный коллектив не способен чисто логистически, поэтому над ЦК... нагромождают следующий уровень сложности: специальный Пленум ЦК избирает десять-пятнадцать членов Политбюро.
Опять черезчур много для оперативного управления, поэтому в ход идут подковерные игры, в результате которых к реальной власти приходит либо тесная хунта из двух-трех договороспособных врагов, либо единоличный "великий" вождь со товарищи.
На XVI съезде ВКП(б), как и в истории моего прошлого мира, первая часть процесса прошла целиком и полностью под режиссуру генсека. Еще неделя работы съезда, и делегаты проголосовали бы единственно верным образом. Ничуть не из большой любви к Сталину, но основываясь на твердокаменной убежденности, что вокруг нет никого, кто мог бы занять его место, что любая смена руководства будет крайне опасна, что страна должна продолжать идти своим курсом чего бы это не стоило, поскольку остановка или отступление перед лицом врагов будет означать потерю абсолютно всего.
И тут... Взрыв на Большом Черкасском вышиб из вертикали власти критически важное звено. Товарищ Сталин переехал из президиума съезда в Мавзолей. Его правая рука в больнице. Ленинградский лидер — прикопан у кремлевской стены, где-то между Джоном Ридом и Кларой Цеткин.
Наследники, то есть недалекая, голодная, зато по-собачьи натасканная на курс генерального секретаря молодежь — осталась в зале. Первыми делом они отомстили — отправили попавшихся под руку бывших эсэров кормить тюремных вшей, а то и сразу червей. Чуть остыв, учли достижения следователей, разыскали и выбили "вон из рядов" всех похожих на троцкистов.
После разгрома врагов, как водится, с размаху врезали по союзникам. Подговорили Орджоникидзе, и тот, как глава ЦКК, предъявил убийственные протоколы допросов сталинских марионеток в царской охранке.
* * *
За что был честно пожалован членством в Политбюро. Забавно, что сделано это было совсем не по тонкому расчету, судя по всему, неискушенные в подковерных баталиях назначенцы просто не сумели осознать важность роли "механических членов" типа Куйбышева, Рудзутака и Калинина.
До правых очередь на расправу так и не дошла. В их защиту встал авторитет, ораторский опыт, широкая личная известность, но особенно — крупные государственные посты. Сними, к примеру, Рыкова.
* * *
* Кого, спрашивается, поставить на его место в Совнаркоме? Вчерашнего слесаря или сапожника? Так неуверенность секретарей в собственной силе и управленческой компетенции вернула в Политбюро версии 1930 года по-прежнему популярных в народе, но совсем уже было списанных на третьи роли Бухарина с Томским, в кандидаты протиснулся Угланов. Далеко не тот результат, на который я надеялся, но все таки скорее паритет, чем поражение.
Остальные места, если не принимать во внимание регионалов Косиора и Микояна, достались "своим" — верным соратникам Сталина и его же молодым выдвиженцам. Все первые оказались более-менее мне известны из учебников истории: Андреев, Ворошилов, Каганович, в кандидатах Бауман. Зато вторые — полная неожиданность: Сырцов
* * *
** и его клиенты: Ломинадзе, Шацкин, Жданов. Формально последние всего лишь молодые кандидаты, но учитывая многочисленные ремарки Михаила о циркулирующих в кулуарах съезда слухах — реального влияния на ситуацию в ЦК у них как бы не больше, чем у старой гвардии.
Узнать больше про Сырцова и его друзей мне не удалось; наш новый знакомый не знал, либо не хотел сказать. С повышением градуса он все больше нажимал на застарелые личные обиды и лишения. Кто-то из новых партийных фаворитов уже успел припомнить написанную аж в двадцать четвертом году статью с шестью фотографиями наркомвоенмора. Другие не забыли едкий фельетон "Ленинградская карусель", раскрывающий тему бюрократии в одноименном обкоме. С работы, впрочем, Михаила все-таки не выгнали — заступился аж сам Ворошилов. Но с какого-то денежного заказа или поста в редакции — снять успели.
* * *
* * *
Таким образом, прожект "Зеленый город" выходил эдакой скороспелой фрондой против неблагодарных совбуров: "не даете остро писать — отвлеку редакцию на стройку". Однако дело двинулось ни шатко, ни валко — плотники и каменщики из литераторов получились аховые. Да и с техническими спецами как-то неудобно получилось. Посему Михаил принялся уговаривать меня, как заведомо лучшего, а скорее единственного в окрестностях электрика, остаться поработать в экологическом раю. Обещал большую комнату в новом теплом бараке, карточки в кооперативную столовую и прочие блага страны победившего социализма.
Отказываться, понятное дело, я не стал. Но и соглашаться сразу не хотелось. Поэтому, в качестве защитной меры и поддержания легенды, дернул лишнюю рюмку.
\*Как только в 1961 в Москве был построен Кремлёвский Дворец съездов на 6000 мест, тут же более чем в два раза увеличилось количество делегатов. XX1 съезд — около 2000, XХII съезд КПСС — около 5000, плюс зарубежные делегации (более 80-ти).\
\**ГГ преувеличивает. Но общий прирост числа рабочих и служащих за первую пятилетку 12,6 млн человек, 8,6 млн человек из них, или 68,2 %, из деревни. Около 20% рабочих в 1926-1929 гг. сохранили свою землю.\
\
* * *
58% участников съезда впервые избраны делегатами. 58,2% — партийные работники. 20,2% административно-советские служащие. 3,3% заняты в промышленности. 70% — моложе 40 лет. 4,4% — с законченным высшим образованием.\
\
* * *
Точных доказательств нет, но многие исследователи считают, что данные бумаги существовали на самом деле.\
\
* * *
*По словам О.В. Хлевнюка, в 1929-30 годах фактор Рыкова (как старейшего и авторитетнейшего члена партии) представлял для Сталина одну из самых значительных политических проблем.\
\
* * *
**Сталин в мае 1929 года провел назначение 36-летнего Сырцова на пост председателя Совнаркома РСФСР, который до него занимал по совместительству Рыков. А уже в июне 1929 года Сырцова ввели кандидатом в члены Политбюро.\
\
* * *
* * *
Фельетон был написан в 1929 году, от наказания его автора по горячим следам спасло заступничество К.Ворошилова, М.Горького, и покаянное письмо в Огрбюро ЦК.\
На этом моменте воспоминания прошлого дня обрывались. Вовремя — нежиться более на мягком матрасе не было сил; что подумает хозяин дачи?!
Как оказалось — ничего. Едва выбравшись из крохотной спаленки в многофункциональную кухню-переднюю, я обнаружил на свежесколоченном столе записку: "Буду после обеда. Крепко жму руки. Ваш Михаил". Необычайно любезно, особенно принимая во внимание стоящую рядом сковородку, засыпанную до краев мелкой молодой картошкой. Вдобавок мучаться с примусом или печкой не нужно, достаточно воткнуть вилку от изящной американской плитки салатного цвета в бакелитовую розетку, свисающую с потолка на куске провода... тут мысли о завтраке смела волна восторга:
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
