Накануне

— Молчи! — зашипел на него обернувшийся Карасик.

Побрели дальше. Вдруг Ивор провалился по грудь, следом за ним в воду ушел Чурнай. Ивор рванулся вперед и чуть в сторону, бросив шест, несколькими быстрыми гребками оторвавшись от Чурная, который проваливался все глубже.

— Помоги! — захлебываясь болотной жижей прохрипел Чурнай.

Итларь же смотрел не на уходящего в трясину торка, а на пленника. Ивор заползал на твердое место и поднявшись, обернулся, сделав не приличный жест. Он злорадно рассмеялся и быстро побежал к берегу. Итларь недолго думая, метнул копье, используемое вместо слеги. Несмотря на усталость и неудобное положение для броска, он оказался точен. Ивор упал с копьем в спине, и трясина моментально затянула, еще трепыхающееся тело.

— Помоги, — захлебываясь, пробулькал Чурнай, дернулся и ушел под воду с головой.

Карасик дернулся вперед, оттолкнув Итларя, который сделал шаг в сторону и провалился по самое горло.

— Ты чего? — завопил он.

Карасик не слушал брата, он сунул в воду шест, уже без всякой надежды. Отчаявшись, он шевелил им в трясине и чуть не упал, когда за шест резко дернули. Он стал тянуть, крикнув:

— Помоги!

Шемяка лихорадочно вязал петлю на шест. Узел никак не хотел затягиваться. Справившись, он протянул свой шест Итларю, а сам схватился за конец слеги Карасика. Мокрые руки скользили по деревяшке, Шемяка заметно нервничал, стараясь удержаться на ногах. Итларь тянул за шест, пытаясь выбраться.

— Не дергайся, — сквозь зубы, зашипел на него Шемяка. — Просто держись.

Вместе с Карасиком они выдернули Чурная из трясины. Торк выплевывая зловонную жижу, закашлялся.

Итларя вытягивали вместе. Шемяка боялся, что шум будет услышан на острове и тогда им не миновать смерти.

Осторожно обойдя торков, Шемяка рискнул идти дальше. Он бросился в болотину, не ища опоры на дне, сделав несколько сильных гребков. Рука ударилась о помост под водой. Взобравшись на него, он отдышался, дожидаясь торков. Хитрые разбойники предусмотрели все. Незваные гости зайдя в тупик или утопли бы, или были бы расстреляны из луков. На берегу лежала перевернутая вверх дном небольшая кожаная лодка, под которой нашелся маток веревки. Именно так разбойники переправляли добычу через опасный участок.

Выбравшись на сухое место, они сели передохнуть. Торки восстановив дыхание, принялись проверять мешки, в которых хранили луки и стрелы. Странно, но вода пощадила оружие. Вооружившись, они стали пробираться в глубь острова. Миновав прибрежные кусты, они остановились. Светало. Ветерок, дувший с северо-восточного направления сдувал гнус и ласково трепал взъерошенные коротко стриженные волосы. В лучах восходящего солнца предстала древняя крепостица: деревянный частокол на некогда высоком, а теперь оплывшем и заросшем ольхою и вербою земляном валу. Сразу за стенами острога росла сосна, на вершине которой установили смотровую площадку. Судя по ветхости — крепости не менее пары сотен лет. На заостренных кольях нанизаны черепа животных и людей. Человеческих черепов было несравнимо больше — они были повсюду: висели на ветках, валялись на земле, полностью или частично покрытые мхом. Встанешь на кочку, а она, крякнув, расколется, являя миру пустые глазницы или крепкие огромные зубы нижней челюсти.

— Жуткое место, — пробормотал Шемяка, поежившись.

Торки предложили обойти острок— поискать вход. И он скоро обнаружился, так как крепость имела вид окружности и была не велика. В земляном валу имелся проем, с установленными недавно новыми воротами. Они оставались открытыми, словно приглашая войти...

Внутри крепости стояли вполне добротно срубленные дома. Один большой и длинный, второй поменьше, но в два этажа. В грязной луже вольготно развалилась свинья, жалобно блеяла коза, на длинной веревке привязанная к новенькой коновязи.

Они разделились. Чурнай с Карасиком подождали, когда Шемяка с Итларем поднимутся по лестнице и выбили дверь ногой, крича:

— А ну выходи, кто есть! Иначе сожжем!

В доме тишина взорвалась женским визгом и детским плачем.

Шемяка отворил не запертую дверь, входя внутрь. Итларь остался стоять на крыльце. Сашка обошел все комнаты, обнаружив в них спящих на лавках молодых женщин. Он бесцеремонно разбудил их, скинув на пол. Женщинам не понравилось грубое обращение и, они полезли царапаться, а одна даже попыталась пырнуть Шемяку ножом. Сашка нож отобрал, врезам кулаком в глаз. Но женщины не хотели успокаиваться. С противным визгом они продолжали нападать, пытаясь повалить Шемяку. Пришлось бить по-настоящему, и немного попинать, когда они распластались на полу.

Шемяка посмотрел на хронометр. Время восемь утра. Надо торопиться. Пинками вытолкав женщин на крыльцо, он отпустил Итларя помочь родственникам. Те уже выгнали людей из дома и Сашка удивился, что там были одни бабы с малыми детьми.

Вдруг, из-за клети метнулась в сторону ворот девчушка лет пятнадцати. Итларь заметил боковым зрением движение и метнул стрелу, вонзившуюся в спину дурной девице. Она взмахнула руками, ярко красное пятно проступило на сероватой ткани, и упала, сотрясаясь в конвульсиях.

— Зачем? — воскликнул Шемяка.

Итларь виновато улыбнулся.

Чурнай быстро провел допрос. Вся женская орава, после смерти девушки притихла, и испуганно смотрела на незваных гостей, облепленных болотной тиной и потому имевших ужасающий вид.

Чурнай вызнал, что все обитатели острога обыкновенные рабыни, захваченные разбойниками у купцов. Славянок среди них почти не было, в основном булгарки, и иные малые народности.

А вот с женщинами Шемяки все оказалось наоборот. Они не рабыни, а свободные женщины. Жены Кудеяра и его помощника. Одна из них как две капли походила на Хаританию — дочку корчмаря. Только чуть постарше выглядела и дородней.

Времени терять не стали, женщин загнали обратно в дом и крепко связали, заткнув рты кляпом. Жен разбойников Сашка взял с собой. Они удобно расположились в горнице и пока Итларь наблюдал за воротами, он допрашивал женщин. Его предположение подтвердилось — Артанья была старшей дочерью корчмаря!

— Хороша девка, как мытая репка! — не удержался от восклицания Итларь, облизываясь.

— Ты лучше за двором смотри, — рыкнул на него Шемяка.

— Кажись, едут, — прошептал Итларь через несколько минут.

Шемяка подошел к окну, осторожно выглянул. Действительно, в воротах появился нагруженный коробьями верблюд, за ним мелькнула голова в мохнатой шапке.

— Нефига себе, — пробормотал Сашка, глядя как во двор плавно вплыли три верблюда, а за ними вереницей потянулись навьюченные лошади.

Разбойники замерли, не понимая почему их не встречают. Руки потянулись к оружию, и в этот момент Артания каким-то чудом сбросила веревку, стягивающую руки и с воплем — "Любый, пасись!" — бросилась на Шемяку, поднявшего арбалет для стрельбы.

Скулу неожиданно обожгло, Сашка нажал на скобу и, естественно, промахнулся, попав вместо разбойника в лошадь. Итларь развернулся, вогнав стрелу в бок женщине, вновь замахнувшейся на Сашку. Та всхлипнула и упала, завалившись на бок. Из руки выпал нож, неизвестно как появившийся у женщины.

— Стреляй давай! — закричал Сашка, хватая второй самострел.

Стрелы летели в разбойников, пытавшихся укрыться за животными. Один со стрелой в животе истошно вопил, пока взбесившаяся лошадь не обрушила на его голову копыто. Другой пытался ускользнуть, бросившись назад к воротам. Чья-то стрела сбила его, и он упрямо полз, оставляя за собой кровавый след. Сашка целил в разбойника, потерявшего в суматохе шапку. Сам удивился, что попал. У него было четыре заряженных арбалета и это было первое попадание. Один болт ушел мимо, а два других вместо людей, попали в лошадей. Раненная лошадь рванулась, открывая прятавшегося за ней разбойника, и Итларь вогнал стрелку ему точно в горло.

— Кажись все, — почему-то шепотом сказал Итларь.

Сашка трясущимися руками пытался натянуть тетиву самострела и не обратил на слова внимания. Вложив болт в ложбинку, он выглянул в окно, ища цель.

— Все уже, — в полный голос повторил Итларь.

Во дворе объявился Карасик, с копьем в руках. Он осторожно обошел место побоища, тыча острием в распростертые тела.

— Все покойники! — громко крикнул он после осмотра.

— Надо было хоть одного оставить, — запоздало сообразил Шемяка, глядя на невозмутимо жующих верблюдов.

Ему хотелось посмотреть на знаменитого разбойника, но среди трупов его не оказалось. Он исчез, словно его и не было никогда. И спросить куда он подевался не у кого. Все мертвы.

Расстраиваться по этому поводу долго не пришлось, торки заглянули в корзины и мешки и шумно радовались добыче. Ограбленный купец вез на продажу четыре меча, пять кольчуг, и три кожаных куртки с нашитыми поверх пластинами. Огромное количество стеклянных бус и браслетов и пять десятков ножей

— На полгривны потянет, — заметил Чурнай, перебирая ножи.

Торки освободили нескольких женщин, поручив им приготовить еды. Свинья и бараны, пасшиеся за крепостью, пошли под нож. Там же на пастбище обнаружился табунок лошадей и несколько верблюдов, невозмутимо наблюдавших за торками, когда они осматривали лошадей.

Разбойничьи закорма отворили свои двери, приведя торков в неописуемый восторг. Чего там только не было. От литых светильников с открытым носиком и очень маленьким поддоном, подставок для восковых свечей, орнаментированных ступок до больших котлов и сосудов с ручками в виде изогнутой кошки. Среди посуды встречались парадные чаши из меди, полусферические котелки, глубокие сосуды для воды. Чурнай выбрал себе плеть с навершием в виде хищной птицы. Добра было столько, что торки не успевали паковать его в мешки и корзины.

Арсенал Кудеяра поражал разнообразием и количеством брони и оружия. Кольчуги щедро смазаны жиром и ждали своего часа. Шемяка насчитал не полных пять десятков добрых броней. Это не считая тех, что лежали в мешках ограбленного купца и тех, что носили сами разбойники. Булавы, мечи, сабли, длинные и узкие ножи, которые предпочитали черниговские ковуи, рогатины, копья, луки и стрелы, самострелы — этим можно было вооружить целую сотню воинов.

— И как мы это все вывезем? — печалился Шемяка, глядя, как гора мешков, корзин растет с невероятной быстротой.

— Пацан говорит гать знает, — сообщил Итларь, укладывая мешок.

— Какой пацан? — удивился Сашка.

— Я тоже думал девка, полез пощупать, а он парнем оказался, — засмеялся торк.

С восточной стороны острова, на твердую землю была проложена гать, скрытая водой. По ней разбойники проводили лошадей с награбленным товаром, а потом перегоняли обратно на большую землю, продавая половцам. Им же сбывали невольников. Похоже, разбой и скупка награбленного был доходным занятием местного населения, начиная от наместника, заканчивая половцами.

Торки печалились, что лошадей мало, чтобы забрать все и нашли выход, навьючив мешки на невольниц.

— Все едино пропадут, или похолопит кто... — пояснил Чурнай свое решение. — По дороге продадим их.

Уже уходя из острога, торки обратили внимание, что куча навоза, сваленная у полу обвалившихся клетей, шевельнулась. Чурнай подал знак Карасику, обнажив саблю. Молодой торк, вооружился копьем и осторожно ступая подошел к куче, замерев в ожидании. Вдруг он воткнул копье в дерьмо, и сразу раздался крик. Из дерьма пыталось подняться нечто, напоминающее человека. Чурнай резко секнул и измаранная дерьмом голова отлетела в сторону, а тело упало обратно, фонтанируя кровью.

— Эк, где он спрятался! — воскликнул Итларь, подбирая голову.

В ближайшей луже, он омыл лицо и показал голову невольницам.

— Кто? — рявкнул он грозно.

Невольницы испуганно отпрянули, съёжившись, стараясь спрятаться друг за дружку.

— Ну! — рыкнул Шемяка, грозно сведя брови.

Парень, принятый Итларем за девку, что в прочем, не мудрено было сделать, так как Милко обладал стройным станом, длинными до пояса волосами и миловидным личиком, сказал:

— Кудеяр это.

Вот так, бесславно, в куче дерьма, закончилась разбойничья карьера выходца с востока — неуловимого, наводящего ужас на купцов, Кудеяра. Шемяка, можно сказать, доброе дело сделал — освободил мир от бандита. Вот только свято место пусто не бывает — кто-то из местных обязательно займет его место. И Кудеяр возродиться, как птица Феникс из пепла.

Пока шли по гати, Итларь довел Милку до белого каления, говоря:

— Вот придем в булгары и продадим тебя в гарем. Ты — как красна девица. Много серебра за тебя дадут!

Парень злился, но молчал, краснея.

Шемяке это надоело и, он велел торку отстать от парня.

— Господин, видно, тебя для себя приберег, — пробурчал торк тихо, что бы хозяин не услышал.

Милко вспыхнул и отвернулся. Видно, печальный опыт у него имелся. Кудеяр изредка вызывал его к себе и оставлял на ночь.

— Я в монастырь уйду, — твердо сказал Милко.

— Кто тебя там ждет? — зло рассмеялся Итларь. — Ты — раб.

— Все мы рабы божьи, — смиренно ответил парень. — Ты вот тоже раб.

— Ты меня с собой не путай, — взъярился Итларь, хлестнув плеткой по спине Милко.

Парень вынес удар с христианским смиреньем, беззвучно шепча слова молитвы.

— Я — воин! — гордо заявил Итларь. — Сын воина и внук воина! Все мои предки были воинами!

Шемяка обернулся на шум и сразу все понял.

— Ты посмел ослушаться меня? — грозно прикрикнул он.

— Нет, господин, — возразил торк. — Просто он...

Он не договорил. Налетевший Чурнай огрел плетью ослушника и бил пока не устала рука.

— Он не виноват, — попытался заступиться за торка Милко.

— Молчи, раб! — рыкнул Чурнай, хлестнув плетью.

Ткань рубахи с треском разошлась, обнажая кровавую борозду на спине невольника.

— Чурнай, хватит! — окрикнул торка Шемяка.

Выбравшись на твердую землю, Сашка гадал, в какую сторону идти, но торки быстро с ориентировались, выбрав верное направление.

Их встречали с радостными криками. Алеша радовался, как ребенок, приподняв Чурная и кружась с ним, пока торк не взмолился:

— Отпусти, зараза! Уронишь ведь.

Молодые торки бросились в рассыпную, когда увидели, что Алеша направляется к ним с распростертыми объятиями.

— Живые! — с детской улыбкой на устах, кричал счастливый Алеша, подбрасывая высоко в небо свою громадную палицу, и что характерно, ловко ловя ее на лету.

Радость от встречи испортили Ефимий с Василем.

— Любим помер, — крестясь сообщили они не нерадостную весть.

— Прими, господь, его грешную душу, — сказал Шемяка, сдергивая шапку с головы.

— Ы-ы-ы, — кто-то рядом замычал, пытаясь подняться.

— Свен? — широко распахнув глаза, испуганно воскликнул Сашка.

Торки схватились за рукояти сабель, настороженно глядя на англичанина, в их глазах мелькнул страх, но они продолжали стоять, готовые набросится на восставшего из мертвых.

— Ты же умер! — крикнул Шемяка, судорожно вцепившись в рукоять сабли. — Я сам видел! Тебе раскроили череп!