На улице холодно и скоро, должна, вернутся, банда саночных конькобежцев, опять приползут мокрые как мыши, все в синяках и шишках.
Две недели назад, увидел каким жадным взглядом, дети, смотрели на группу ребятишек катавшихся на замерзшем пруду, решил, надо и для своих смастерить что-то подобное. Покупать местные не стал, уж больно они хлипкие какие, не они, а крепеж к валенку, только ноги ломать.
В заначке нашел кусок жесткой кожи, вырезал две подошвы, из железной пластины сделал супинатор и ещё две пластины. Сделал крепеж для лезвий, на которое выпросил у Никодима старую саблю, Данила порубил её на пластинки и придал форму. Несколько дней пытался заточить, изругался вдрызг, ну не получается по середке желобок, хоть ты тресни. Потом приноровился, краем камня вытягивать, только он природный осыпается быстро, одну пару с трудом сделал, оставшиеся заточил по простому.
Отдал испытателям, по довольным лицам, когда они вернулись, понял, прошло удачно. Они наперебой хвастались, кто какие повороты делал, кто упал, за льдинку запнувшись, кто, не успев остановиться вовремя, сбил других ребят. С того дня и пошло, конькобежно-саночное катание.
Как — то так сложилось, что я забрал под свое крыло всех мальчишек..., ага, 'как-то так' только сначала разосрался с Никодимом вдрызг. Посмотрел, как он припахал мелюзгу, и не увидел ничего, такого что они, не поняли бы за пару дней, много ли ума надо, чтоб научиться полировать на суконно-тряпичном круге детали? Или собрать мусор, перебрать его, вытащить весь металл, отнести к Даниле и сор, кстати, тоже туда.
Слова за слово, он одно, я два, он злиться, я откровенно смеюсь, довел мужика, после ужина вывел всех ребят, поставил передо мной и закатил речугу, дескать, — ' Федор для вас, отец родной, мамка родная, да и бабка с дедом'
Я возмутился, — 'А Машка что хуже будет?'
Тут уже пришлось отбиваться от Марфы, — 'Ненадобно девке, грамоту разуметь, цифирь токмо нужна'
У бедной девочки в глазах слезы налились, я подмигнул, успокаивая 'все будет хорошо'
Ничего, дожму зловредную хозяйку, отдаст Машу, куда они от меня денутся.
Остаток вечера посвятил плану учебных занятий, он получился довольно куцый, подумал немного и решил ребятам что-то типа военного дела организовать, тактику, стратегию...
'Мелькнула мысль про военно-штабные игры с участием кучи игрушечных солдатиков'
Стрельбы там из своих творений... А почему бы и нет?
Утром ждал сюрприз, завтрак мне накрыли на кухне вместе с воспитанниками, я человек не гордый, с шутками и прибаутками, заточили утреннюю трапезу, поблагодарили Марфу и пошли на работу.
Спросил у Никодима фронт работ. Надо было видеть всю гамму чувств на его лохматой морде, у него аж борода встопорщилась от возмущения, а глаза как две плошки стали...
Взял за локоть, и на ухо по-тихому сказал, — 'Не при детях, отойдем, ругай, сколько хочешь'
Отошли. Выгнал мою команду на улицу, а там, между прочим, мороз с десять градусов. Велел им идти в дом и ждать там. Когда за ними закрылась дверь, повернулся к меднику, — Ругай, — и низко нагнул голову.
Он сначала замахнулся, отвесить леща, но видимо передумал, взял за плечо развернул и дал пинка.
Дальше был разговор. Зачитываю ему пункты своего плана, он или кивал, или ворчал или рычал, но чаще спорили.
Договорились, что под учебный класс заберу бывшую химическую лабораторию, но надо будет устроить печки для обогрева, иначе околеем к концу первого урока.
Никодим съязвил, — Эка невидаль, в овраг за ноги оттащим, чай до весны не завоняете. А мне все покойнее будет. Там дыры в стенах...
Я сказал, — ' что с ребятами их заделаю, щели законопатим, стол там есть, пару лавок нужно'
Как сказал меченный ' высокие договаривающиеся стороны пришли к консенсусу'
До обеда, трудились по заданию партии и правительства, после него небольшой отдых и вперед, артель имени первого соборного уложения, выходила на работу по ремонту и благоустройству будущего учебного класса. Делов было... Дольше с Данилы печки ждали. Худо-бедно, но за седмицу управились. Я это время даром не терял, наведался к плотнику, поставил задачу, выложил задаток, забрал дощечки нужно размера и целую неделю рисовал по вечерам алфавит, по которому меня в моей школе учили.
С тоской вспомнил учебные пособия и склонившись над очередной доской, высунув от усердия язык обводил карандашный контур, бессмертного творения — 'ма-ма мы-ла ра-му' подумав, исправил на другое, нечего девчонке лишний раз напоминать. ' БА-БА МЫ-ЛА РА-МУ'
Моя каморка за последние дни превратилась в филиал учительской комнаты, шагу ступить нельзя, чтоб не наткнуться, на что ни будь. На стройке остался пустяк, сделать классную доску. Плотник обещал через пару дней отдать, я хотел побыстрей забрать, но клею надо дать просохнуть.
Фиг с ней, посмотрел на свои пособия, разбросанные по всем углам, по полу и стоящие на полках, маловато, но и с этим можно начинать. Вот завтра и объявлю своим чадам (своим!?) что у них наступило первое сентября.
А скоро у них пополнение будет, сегодня разговор случился в мастерской... Не нравиться мне это все, ох как не нравиться, аукнется, да поздно локти грызть будет, ай как поздно...
Сижу за станком, суконно-полировальным, давлю педали, наводя лоск, на последний за сегодня самовар. Осталось совсем немного, тут кто-то сзади подходит и застит свет. Начинаю ворчать, что б отвалили и не мешали, а то невидно совсем. Стоит, молчит и не уходит. Оборачиваюсь, Сидор и Данила, смотрят как кролик на удава. Позади них замечаю Никодима, он чему-то веселится, морда у него уж больно хитрая.
— Ну? — окидываю парочку взглядом, — кому стоим, чего молчим?
С кузнецом все понятно, по жизни молчун, из него любое слово клещами тащить надо. Но Сидор то, не мычит не телиться, он вроде как за ответом в карман не лазит, иной раз ляпнет... Так и хочется, язычок, засопожником подрезать.
Они переглядываются и начинают дружно мычать. Никодим аж рот зажал. От смеха, на них глядя, давиться. Ничего не понимаю и жду продолжения.
Наконец посреди этого блеяния, послышалась человеческая речь, Данила смог выдавить из себя хоть что-то, а Сидор только глазами лупает.
— Федор... Это... Э... чадо маво ...
Теперь была моя очередь, раззявит варежку, — Мужики, а вы... Да, не вроде тверезые... Да мне и этих, — кивнул в сторону дома, — за глаза.
Лица у них поскучнели, они как-то сгорбились, потерянно так переглянулись, и мне, если честно, стало жаль.
'Господи ну за что... А-а! Какая разница, пять, шесть, семь...'
— Сидор, а ты что молчишь? Али не хочешь?
— дык, это... Можно?
— Нужно, Данила вон за свое чадо хлопочет, а ты, стало быть, не хочешь? — закончил задумчивым голосом и перевел взгляд на кузнеца.
— Данила, твоему скока годов?
— Шестой пошел, старшому...
— Ага. Хорошо...
'мелковат будет, но если наука впрок пойдет, для моих (!?) стимул появиться...'
— Ты печку, когда доделаешь?
— Зараз и закончу, там осталось только донце приклепать...
— Как доделаешь, так и приводи, а то пока в классе холодно, боюсь, простынет...
'Это слово вслух ещё не произносил ни разу, вот сейчас сорвалось с языка, на меня смотрело три пары глаз и ждали ответа'
— Место, где учить буду, класс зовется.
-Чудное слово какое-то, — проворчал Никодим.
'Сам ты 'чудной' нормальное слово, им одним, только меняя интонации, можно выразить все, от восхищения до ненависти'
Данила кивнул на объяснение и задал второй вопрос, волновавший его не меньше чем первый, — И скока за сына маво...
— Для тебя просто так, без денег, как и вот с этого обалдуя, что зенками лупает.
Указал на Сидора и спросил, — Надумал?
Он закивал башкой словно 'китайский болванчик'
— У тебя сколько?
— Двое будет, парню семь, а дочку возьмешь?
— Сколько годков?
— Тринадцать...
— Да она у тебя уже на выданье... Зачем бабу грамоте учить? — Вмешался Никодим.
Сидор повернулся к нашему хозяину чтоб ответить, да я опередил вопросом, — А, правда, зачем?
Зачем тебе её грамоте ... — не договорив, я с подозрением посмотрел на собеседника, — Али ты ужо...
Он поначалу смутился, да не надолго, с вызовом глядя мне в глаза, произнес, — замуж отдам, в другой город уедет, весточки слать ей самой писанные, будет.
— да ты сам-то грамоту разумеешь? — Спросил Никодим.
Сидор смутился, — малость могу, но ежели что, к писарю в приказ сбегаю...
— Полушку отдашь, а он потом ее пропивая, на всю слободу разнесет что у тебя дома деется. Хитер ты, Сидор, девку с мальцом грамоте учить удумал, а они тебе потом сказывать будут... Никодим положил руку на плечо своего работника, — Проси Федора, чтоб и тебя в ученики взял. Токмо не ведаю, будет ли из тебя прок?
— Это как не будет?
-Сядь покак, кому намедни три раза говорил и показал, как нужно было краны впаивать, а ты что учудил?
'Было дело, отличился Сидор. Никодим принес и поставил ему на верстак, два самовара, они практически одинаковые, только один сделан как бы наоборот. Выставил, отвлек работничка от дела, пальцем ткнул, приложил деталь. Я лично видел, как Сидор головой кивал, что понял. Никодим ушел, наше 'чудо' принялось доделывать тот, что уже был в работе, подоспело время обеда. Опосля него пришел, поставил перед собой срочную халтуру, не разобрав где верх, где низ, и впаял. Всё бы ничего, да только его отдавать через полчаса надо было, он под заказ делался... Никодим гудел как труба иерихонская... Насилу успокоили'
-Так там. Такое дело было... Никодим стал поддавать газу, набирая обороты, надо притормозить, а то опять бухтеть будет весь вечер. Один из них домой пойдет, а со вторым ещё и ужинать...
— Сидор! — Я повысил голос, привлекая к себе внимание, — ты мне должен будешь.
-Скока?
— А нужны мне твои деньги, потом скажу, что ни будь, полезное сделаешь, тогда и сочтемся.
Ступайте, Данила, с тебя печку доделать, а ты... Я думать буду.
Мужики пошли по своим местам, а я нажал на педаль, раскручивая полировальный диск.
Вечером, сидя за столом, Никодим задал вопрос на который так и не нашел днем ответа, — На хрена, бабу грамоте учить?
* * *
Утром следующего дня, аккурат в воскресенье, пришел знакомый, хороший знакомый, его хозяин заядлый охотник, денег не меряно, за патрон платит по три копейки. Приволок кучу стреляных гильз, за их перезарядку беру с него копейку.
Поговорил с гонцом за жизнь, он жаловался что с поля не вылазит, скоро как у борзой живот впалым станет. А глядя на его коренастую, упитанную фигуру, верилось с трудом.
'Хозяин с твоим мушкетом, чуть ли не в обнимку спит, даже в обед рядом с собой у стола ставит' Посчитав гильзы, что снарядить надо, их полсотни получилось, говорю, — 'Через день приходи, готово будет.'
И слышу ответ, — 'Хозяин ещё сотню хочет, он в Дмитров к другу на медведя едет'
Прикидываю запасы пороха и выпадаю в осадок, только— только старые снарядить и, как назло, нет растворителя. Спрашиваю, — 'седмицу сможет подождать? У меня пороха столько нету, его готовить надо'
Тот репу почесал и кивнул, соглашаясь. Заказчик ушел. А мне пришлось собираться и чесать в город.
Я продирался через хаос, царивший на торгу, воскресенье жители окрестных сел, деревень, посадов, ломанулись на рынок, дойти до ряда, где трудились горшечники всего ничего. Но застрял намертво, толпа обступила со всех сторон, прижала к стене лавки и грозила переломать все ребра. Вдоль постройки, распихивая локтями народ, и получая ответные тычки, стал выбираться из ловушки, в которую сам забрался, кто ж знал, что здесь тупик? В прошлый раз проход был... Мне требовалось найти гончара делавшего по весне части для перегонного агрегата, нынешний окончательно сдох, покрылся трещинами и стал подтекать. Тратить на него драгоценную медь, слишком дорого, сделать из железа... Рубль на пуд найду, только придется ещё отдать алтын пять, чтоб листовым его сделали, заклепки, отверстия под них, герметизация... её, той же глиной добиться не возможно, думать надо. Опять же получиться дура здоровенная... Хрен ли я башку себе забиваю? Зима закончиться, тогда и будем думать из чего и как сделать стационарный перегонный куб.
А пока насущное, поступил заказ на сто патронов и как назло кончился самопальный ацетон. Человек нужный, другому, снарядил бы 'черняшкой' и дело с концом, этот ещё нужон...
С приходом зимы у нас с Никодимом резко упали продажи, почти втрое. Виной тому видел две причины, первое, уменьшилось количество приезжих купцов и второе, самое главное, появилось большое количество не наших, чужих, качеством похуже, но по цене дешевле. Народу не объяснишь, что у 'левого' колосник прогорает через месяц и угли начинают высыпаться из него. Пуд меди обходиться нам в пять с полтиной, из него выходит штук шесть маленьких, три средних или один, самый большой.
В месяц, при отлаженной технологии выходит на круг около тридцати штук самоваров, разнообразного литража. Мои самые любимые, ведерные, у них детали большие, обрабатывать удобней, ну и самые дорогие соответственно. На одном из последних опробовал новинку, в топку была добавлена одна деталь. Она появилась благодаря тому что наконец то удалось начать изготавливать трубки, паяные, но достаточной длины. Суть такова, при нагреве воздух расширяется, и стремиться в сторону наименьшего сопротивления. В нижнюю часть емкости, на топку наворачивается спираль, один конец выходит наружу и имеет регулятор в виде пластины с отверстием позволяющее получить вход переменного сечения. Второй проходит сквозь днище и выходит в топку. Вот такой автоматический наддув. Как ни странно, но эта штука сработала на первой же модели, это позволило сделать на дне выдвижной золоприемник под колосником, избавиться от громоздкой трубы, нужной для создания тяги.
Что в итоге упростило эксплуатацию.
Была ещё одна задумка, совместить несколько функций в одном предмете, предварительные наброски были, но надо было ещё обдумать и провести макетное испытание. Это должна быть печь для обогрева, со встроенной емкостью разделенной на две части, одна вскипятить воды для чая и вторая приготовления еды. Должна быть компактной, пожаробезопасной и достаточно легкой, учитывая наличные материалы, делать больше половины пуда, экономически невыгодно и так стоимость будет запредельная. Предполагаемый рынок сбыта, речной транспорт, прежде чем даже задумывать такое, походил, посмотрел, поговорил с народом. На данный момент питание осуществляется с помощью очагов и открытого огня. За продажу пяти штук, точно мог ручаться, даже предлагали предоплату. Но отказался, какие деньги, если рассказывал людям с чистого листа, выслушивая их пожелания.
У меня есть зима, целых полгода, чтоб не прослыть балаболом надо будет постараться.
А вот и нужный торговый ряд, гончар занимал крайнюю, пройти осталось с полсотни метров. Протискиваюсь между людьми и санями с запряженными лошадьми. Последние стояли спокойно, жевали сено или овес в отличие от своих хозяев, шумевших и толкающихся. С правой стороны видна приоткрытая дверь в лавку, бросив быстрый взгляд, прошел мимо, торопясь добраться до цели своего 'похода' А вот и она, слава богу, добрался, относительно живым и невредимым, намятые бока не в счет. Гончар Тихон, встретил радушно, предложил пива, рыбки. Сначала переговорили о делах, опосля выпили по кружке хмельного напитка. За все время разговоров, не оставляло какое— то непонятное чувство беспокойства, словно увидел нечто важное. А вот что и с чем связано? Договорились что через неделю, привезет все в слободу или сам или мальчишку своего пришлет, ударили по рукам, и я покинул эту гостеприимное место.
