Книга 2. Клан. Обрести силу

Гуран, уже давно вставивший кинжал в ножны, медленно плыл от всех этих цифр и слов. Полуграмотный, он с трудом представлял себе такое количество золота.

— Почти шесть тысяч золотых соверенов..., — пробормотал Роланд, встречаясь с твердым взглядом посланца вольных баронств. — Немало... А что я получу за это?

18

Южные предгорья Турианского горного массива.

Земля клана хранителей Великой книги памяти гномов.

Замодонг — город хранителей.

Древний Большой зал подземной части Замодонга — города хранителей, где издавна заседал совет старейшин клана хранителей Великой книги памяти номов, был полон гномов. Здесь собралось около тысячи гномов, представлявших почти все кланы Подгорного народа. Лишь одежды цветов двух кланов здесь не встречались — ярко-огненного клана Рыжебородых, и серебристо чернильного клана Черного топора.

Сотни гномов безмолвно стояли в ожидании. Призванные из своих кланов главы, старейшины, мастера и воины ждали, когда начнется Суд хранителей — полуофициального, закрепленного столетиями действия правового обычая.

… Едва из полутемного тоннеля послышался гулкий перестук шагов, как по собравшейся толпе гномов побежал шепоток. Кучкующиеся по цветами своих кланов гномы начали что-то живо обсуждать, то и дело поглядывая на черное жерло тоннеля.

— Как же так? — из дальней части большого зала раздался визгливый голос; кто-то не смог сдержать своего удивления. — Ведь он увел почти всех каменноголовых на север...

— Да-да-да, — кто-то другой вторил первому голосу. — Он ушел вместе с ними.

— … Поговаривали, что его еще седьмицу назад его видели у отверженных, — почти шепотом добавил второй. — …

— У кого? — второй не расслышал, а судя по новым вопрошающим голосам, таких было еще немало. — У кого? Громче...

— У топоров его видели. У топоров, — шевеление в этой части зала усилилось; к шепчущимся гномам присоединялись еще их соклановцы. — Мо, он просил там убежище для себя и тех, кто пришел с ним...

— А здесь, то он какого демона оказался? — любопытный голос все не унимался, не понимая, как обсуждаемое лицо мог объявиться здесь. — Это же за перевалами, на стороне Гордрума... Да, в такое время года, кто в здравом уме полезет?

— Эх, ты, дурья башка, — первый выразительно постучал то ли по камню, то ли по чем-то другому с гулким звуком. — Ты забыл где мы? Это хранители, — и сказано было последнее с таким тоном, в котором даже самый взыскательный слушатель вряд ли бы уловил хоть каплю уважения и преклонения; наоборот, в фразе, произнесенной показательно нейтральным тоном, отчетливо слышался испуг. — Хранители достанут кого угодно и где угодно...

— А я слышал, что ему что-то не понравилось у топоров, — к разговору подключился третий гном, прикрывавший рот рукой, чтобы никто другой не услышал сказанного. — Говорят, многие пришедшие с ним остались там, а он сам с несколькими гномами пошел к людям.

— К людям?! — возмущенно воскликнул уже четвертый присоединившийся к разговору гном. — Да лучше в горы, в ледяную стужу, сдохнуть там, чем идти на поклон к этим полукровкам!

— … Они все равно ему ничего не сделают, — продолжал говорить первый. — Он же старейшина... Тихо! Идут!

Первыми через огромную арку, ведущую в Большой зал совета, прошли четверо угрюмого вида гномов с обнаженными секирами в руках, массивные доспехи которых были окрашены в цвета клана хранителей. Это были вершители воли совета хранителей, которые закрывали свои лица иссиня черными металлическими масками в знак своей принадлежности к безликой и беспощадной воли хранителей.

Следом в проходе появился и тот, ради которого был собран Большой Совет Подгорных кланов. Высокий, с ровно расчесанными и спадающим ниже плеч седыми волосами, бывший старейшина клана Каменной башки, Дарин Старый с видом полным достоинства и спокойствия вышагивал по каменным плитам. Время от времени на его губах, прятавшихся в густой бороде и усах, появлялась едва заметная улыбка, когда он замечал своих друзей и знакомых из других кланов. Тогда он всякий раз чуть склонял голову, словно здоровался... И если бы не сопровождавшие его вершители с застывшими в неподвижности и внушающими ужас масками, шедшими через абсолютно безмолвную толпу гномов, то можно было подумать, что старейшина вышел на самую обычную, полную благочестивых раздумий, прогулку.

Однако, сразу же за ним из арки, гулко ударяя тяжелыми сапогами по каменным плитам, вышла еще одна четверка вершителей, вновь говорящая всем своим видом, что они сопровождают не всеми уважаемого гнома и старейшину, а преступника, нарушившего одно из сакральных правил Подгорного народа.

— Достойные главы кланов Подгорного народа, умудренные опытом старейшины, уважаемый мастера, — едва Дарин Старый, сопровождаемый восьмеркой внушительных стражей, остановился на небольшом, выложенным светлыми камнями, постаменте, как со своего места поднялся один из хранителей — один из самых старых старейшин клана хранителей Великой книги памяти гномов. — Сегодня мы не просто собрали Большой совет Подгорного народа для праздного разговора, — по всем уголкам громадной пещеры, своды которой поднимались вверх на несколько десятков метров, разносился его дребезжащий голос. — Мы собрали его для осуждения страшного преступления, — его коричневый палец с длинным чуть закрутившимся ногтем, больше похожи на коготь зверя, обвиняюще взлетел вверх. — Дарин сын Торгула сын Гордрима сын Бэзила, известный также как Дарин Старый, известный также как старейшина Дарин клана Каменной Башки, твой проступок поистине ужасен!

Безмолвные гномы словно превратились в каменные изваяния, настолько магически действовал на них гипнотический голос хранителя. Его глубокие модуляции то резко взлетали ввысь, становясь подобными гремящим раскатам грома, то опускались до еле слышного, мышиного шепота. Уподобляясь искусному дирижеру, хранитель талантливо играл на чувствах собравшихся, затрагивая их самые разные эмоции.

— Ты презрел то все святое, что хранит в душе каждый гном, с чем мы начинаем и заканчиваем свой день, — на этот раз его палец — коготь уже вцепился в обвиняемого. — Святотатец! — вдруг взревел хранитель, заставляя непроизвольно отшатнуться своего соседа — старейшину хранителя, сидевшего на возвышении рядом. — Нарушая священные правила, ты отверг Подгорных богов! Ты пошел против владыки Подгорного трона! Ты пошел против того, кого выбрали наши боги! Посмотрите на него!

Взгляды гномов и так были прикованы к центру Большого зала, где одиноко стоял невозмутимый старейшина.

— Посмотрите на его одежды! — снова заревел хранитель, уже двумя руками, а не одной, тыча в сторону гнома. — Сами Подгорные боги говорят нам о его вине!

Свободные одежды Дарина, сверкавшие белизной чистого горного снега, вдруг начали снизу буреть. Этот страшный цвет подобно неведомой болезни поднимался по холщовой ткани все выше и выше, пока, наконец, не достиг, пояса.

— Смотрите! Смотрите! — продолжал вещать хранитель, тыча в сторону недоуменно осматривавшего себя Дарина. — Подгорные боги отметили его!

Старик, хранитель, уже доброе столетие главенствовавший в совете старейшин клана хранителей, не скрывал своего торжества. Что могло быть лучше зрелища поверженного врага, который вдобавок и сам понимал это? А ведь нужно было совсем немного... Всего лишь, в момент беседы среди полумрака запутанных пещер, кинуть на одежды бедняги, горсть тончайшего порошка — невинного средства, коим люди далекого юга окрашивают свои ткани, и который лишь по прошествии времени меняет свой цвет. И вот пожалуйста, под воздействием довольно яркого света многочисленных факелов порошок начал медленно окрашивать ткань.

Ухмылка его становилась все более явной и вскоре уже ясно напоминала оскал хищного зверя.

— Видите, сами боги против него! — неистовствовал хранитель, стараясь все сильнее и сильнее «раскачать» гномов; он понимал, что старейшина Дарин был слишком известен и уважаем, чтобы такое обвинение и наказание могло пройти слишком легко, поэтому и старался изо всех сил. — Это знак!

Старейшина Дарин же к этому времени уже перестал осматривать свои одежды и в недоумении что-то бормотать себе в бороду. Ему уже все было ясно и понятно. Он узнал этот порошок и мягко улыбался, прекрасно понимая, что в этот момент это знание уже ничего не решает.

— Если уже сами Подгорные боги не в силах терпеть такого кощунства над своей волей, то кто мы такие, чтобы поступать иначе? — с вызовом вопрошал хранитель, грозно оглядывая передние ряды гномов. — Разве мы можем сопротивляться воле богов? — на лицах многих гномов буквально горели фанатичные гримасы осуждения. — Нет! Не можем! Мы должны наказать этого нечестивца! — старик вновь ткнул пальцем в обвиняемого. — И пусть наказание будет по заслугам его...

Старейшина взирал это все также спокойно, словно это не ему предъявлялись страшные для каждого гнома обвинения, словно это не он здесь стоял перед угрожающе бормочущей толпой, словно у него были веские основания для такого спокойствия... «Старый безумец..., — Дарин с презрением смотрел на беснующегося хранителя, который подогревал толпу все сильнее и сильнее, выкрикивая все новые и новые оскорбления. — Выжившие из ума... Неужели они поверили в том, что смогут управлять Кровольдом?! Решили, что этот мечтающий о возврате древних времен ублюдок станет марионеткой в их руках?! Ха-ха-ха! Подгорные боги, вы верно лишили их разума...».

Мысли о кровожадности владыки, о плетущих интриги хранителях в его голове сменялись нотками беспокойства о своей дальнейшей судьбе. Естественно, он понимал, что самое страшное, что может ему, старейшине одного из крупнейших кланов Подгорного народа, грозить, это изгнание. Понимали это и его сторонники, которых тоже в этом зале было не мало и которые уже давно заготовили для него теплую одежду и припасы для долгого пути в надежное укрытие. Однако, подспудная тревога все-же не спешила отпускать его.

— ак наказать этого нечестивца? — тем временем продолжал хранитель. — Могу ли решить это я, беспомощный старик?! — Дарин с облегчением вздохнул; все шло к тому, что его отправят в изгнание и он снова сможет продолжить борьбу. — Нет! Наказать его вправе лишь сами Подгорные боги!

«Да, да..., — выпрямился старейшина, уже не скрывая своей улыбки; хранители в отсутствие своего ручного зверя, владыки Кровольда, не решились пойти против него в открытую. — Все-таки изгнание... А значит, мы еще поборемся». Однако, хранитель вдруг с торжествующей ухмылкой уставился на него.

— Тогда..., — хрипло засмеялся, а показалось закаркал, он. — Ты отправишься к ним сам, чтобы Подгорные боги сами спросили.

Дарин похолодел. Мысли его смешались. «Он не посмеет! Убить его? Здесь, при всех?! Нет! Его многие зна...».

— Подгорный народ, несколько веков назад наши земли уже рожали такого изверга, — притихшие и ничего не понимающие гномы внимательно следили за вещающим хранителем. — Имя ему было Зверг Изменник! — кто-то в толпе приглушенно ахнул, видимо вспомнив что-то о нем. — Или Зверг Проклятый... Это чудовище напало на великого пророка, Кальбора Благословенного, первого хранителя Великой книги памяти гномов, стремясь уничтожить книгу. Но Подгорные боги явили свою волю и нечестивец был побежден. Тогда же Совет старейшин всех кланов Подгорного народа, не сумев выбрать для Зверга казнь, отдал его на милость богов... Вершители, взять его.

Сзади послышались тяжелые шаги и старейшина почувствовал, как его спины слегка коснулись острые навершия секир. Вершители, стоявшие впереди него, тут же схватили его за руки, не давая ему даже дернуться.

— Мы поступим так же… Дарин Старый, ты познаешь участь Зверга Проклятого, — дюжие гномы потащили потемневшего лицом старейшину к дальней стене Большого зала, куда не доходил свет факелов. — И Подгорные боги сами выберут тебе наказание…

Вокруг, по-прежнему, царила полная тишина. Недоуменные гномы не издавали ни звука. Молчал и растерявшийся Дарин, которого четверка вершителей буквально волоком дотащила до стены и втолкнула в странную выемку в скале.

— Начинайте! — хранитель махнул рукой и из одного из тоннелей, ведущих в Большой зал, потянулась вереница гномов в одеждах с цветами клана хранителей. — …

С трудом продолжавший сохранять спокойствие Дарин все понял… Именно сейчас, втиснутый в это тесное углубление, старейшина вспомнил ужасную судьбу Зверга, известного как Проклятый.

— …, — с мрачным клацаньем легли на каменный пол тяжелые блоки, вытесанные из красного гранита. — … мордастый вершитель, с непроницаемым лицом, поставил их вплотную к сапогам Дарина, начиная выстраивать стенку. -…

— Не ждал, что последуешь за Звергом? — еле слышно прошипел хранитель, сойдя со своего постамента и подойдя вплотную к осужденному. — Не ждал…, — пергаментное лицо древнего хранителя серого цвета скривилось в гримасе, в которой с легкостью читалось злорадство. — Вижу, что не ждал..., — бледно-водянистые глаза старика с жадностью всматривались в лицо старейшины. — Молчишь? — Дарин ничего не отвечал, лишь крепче сжимая бледные губы. — Не молчи.

Вершители тем временем, сменяя друг друга, то клали очередной каменный кирпич, то насыпали внутрь этой поднимающейся в высоту могилы новую порцию влажного песка. И с каждой новой минутой погребальная камера все плотнее и выше поднималась по телу приговоренного.

— Не молчи… Так тяжелее умирать, — продолжал шептать хранитель. — Или, думаешь, это оценят они? — криво усмехнувшись, хранитель едва кивнул в сторону замерших гномов. — Зря. Это стадо, быдло…

До последней секунды хранитель внимательно всматривался в лицо Дарина, надеясь обнаружить хотя бы малейшие признаки ненависти или страха. Ведь тогда это стало бы свидетельством того, что его ненавистный враг осознал свой проигрыш и сдался. О Боги, как же он хотел увидеть это выражение лица, эту беспомощность и отчаяние в его глазах! Этой надеждой, верой в в это, хранитель ведь и подпитывал словно демон свое желание жить последние почти пять десятков лет, после того как бывший хранитель, его товарищ Дарин Старый при людно оскорбил его и покинул клан.

Однако сколько бы хранитель не всматривался в глаза своего заклятого врага, он не мог найти в них даже намека на столь желанные для себя эмоции. Он видел в них совершенно иное.

… В глаза Дарина было лишь горькое раскаяние... В эти свои последние секунды старейшина думал отнюдь не о ненависти. Он вновь и вновь возвращался к тому дню и часу, когда отказался от предложения того странного гнома, главы клана Черного топора, Колина. Сейчас же Дарин прекрасно понимал, и это его буквально убивало, что своей гордыней он обрек на скитания и смерть десятки своих соклановцев, которые поверили ему и пошли за ним до конца.

От осознания этого он еле слышно застонал. Ему, старому дураку ,надо было всеми руками и ногами хвататься за этот шанс! Да, куда там! У него взыграло ретивое... Как это он, великий Дарин Старый, старейшина сильного клана, за спиной которого было около сотни гномов, будет подчиняться какому-то мальчишке? Дарин горько усмехнулся. А ведь все могло быть совершенно иначе... И сейчас лишь одно его утешало, что в то холодное зимнее утро, когда он решил уходить из приютившего его клана Черного топора, в ледяную неизвестность с ним отправились лишь пара десятков гномов. Остальные же предпочли выбрать тепло и спокойствие, пусть и чужого клана...