— Покорен говоришь, и я ошибаюсь? — глаза Къяры недобро сузились. — Что ж, замечательно! Значит тогда, на совете, который в ближайшее время соберет твоя сестра, именно ты заставишь всех его членов преклонить предо мной колени и первым покажешь пример.
— Рабами Вашими решили нас всех сделать?
— Не я, а ты! Не сдвинь ты своим амулетом мой блок, я бы перенаправила лаву по другому склону, и думать про вас всех забыла. Так что придется тебе в этом перед советом повиниться, перед тем как заставить их всех на коленях благодарить меня за то, что не дала тебе их всех под слоем лавы схоронить.
— Не дождешься! Можешь убить меня, но делать этого не стану!
Къяра иронично усмехнулась и повернулась к его сестре:
— Лорилейна, у тебя время до завтрашнего полудня. Не заставишь брата сделать это, уйду. Мне не с руки оставаться там, где мою помощь не ценят.
— Из-за глупости мальчишки Вы обречете на погибель весь народ, — нервно сжала перед собой руки та.
— На погибель свой народ обречете вы с ним, если тебе его гонор обуздать не удастся, — повысила голос Къяра. — Кстати, не хватает власти, чтобы заставить его повиноваться — казни, и я останусь. И все! Хватит об этом! Вернемся к этому вопросу завтра, после полудня. А сейчас покажи мне комнаты, где я могла бы отдохнуть.
— Да, конечно, — напуганная ее раздраженным тоном Лорилейна покорно склонила голову и шагнула к дверям: — Пойдемте, я провожу Вас.
Проводив Къяру в свою спальню, она вернулась и подошла к брату в напряженной позе стоящему у окна.
— Ну и что ты намерен делать?
— Пожалуй, мне стоит этот вопрос задать тебе. Ведь ты у нас правительница, тебе и решать, — обернулся к ней Ренгальт.
Шагнув к нему ближе, Лорилейна притянула его к себе и крепко обняла:
— Глупый мальчишка, как же я люблю тебя... ты даже не представляешь, как люблю... Прошу тебя, пожалуйста... не заставляй меня выбирать между твоей смертью и смертью всех и тебя в том числе, покорись... Я очень тебя прошу.
— И не надейся! — он вывернулся из ее объятий и со злобой взглянул прямо в глаза. — Тебе не выставить меня перед всеми глупцом и трусом. Я готов был в угоду тебе изобразить труса перед ней, но никак не перед собственным народом. Так что не дождешься! Я лучше умру!
— Ты хочешь, чтобы умерли все?
— Зачем же? Тебе достаточно убить меня, чтобы угодить ей.
— Я не смогу это сделать.
— Ты правительница. Так что тебе выбирать, что будешь делать: заискивать перед ней в надежде, что ее власть будет для вас не особо обременительной или позволишь сохранить гордость своему народу и отвергнешь все ее притязания.
— Ты прям помешался на этой гордости... Какая гордость под слоем лавы? Кто о ней узнает о нашей гордости?
— Хотя бы она, а от нее и другие.
— О, да! — иронично хмыкнула Лорилейна. — Она всем и каждому будет рассказывать, какие мы были стойкие и гордые. Жди! Да она скорее расскажет, что глупые, неблагодарные и тупые, причем настолько, что даже она такая благородная и великодушная не выдержала и решила схоронить под слоем лавы.
— Ну и пусть! Зато мне перед самим собой не будет стыдно, что я оказался недостоин предков.
— Неужели ты думаешь, они бы обрадовались, что труды всей их жизни в скором времени будут погребены причем без надежды на возрождение? Ты сейчас всего лишь из-за своих амбиций готов разрушить то, что создавалось многими поколениями. Да они бы прокляли тебя, если бы такое узнали!
— Язык прикуси такие слова говорить! Нечего с больной головы на здоровую перекладывать! Это ты недостойная, трусливая правительница, готовая весь народ рабами сделать, лишь бы с жизнью не распрощаться! Это ты — проклятье всего нашего рода!
— Это у тебя голова здоровая? Да как можно было со здоровой головой мало того, что амулет лавы для ее вызова активировать, так еще и пожертвовать им не пойми для чего?! Вот чего ты этим добился? Чего? Он никак ей не повредил, лишь нас совсем в ловушку загнал и сделал заложниками ее доброй воли.
— Считаешь, что у меня больная голова, и я подставил наш народ? Так казни и дело с концом. Прекрасное обоснование и чтобы эту стерву порадовать и чтобы себя оправдать.
— Что ж, — Лорилейна нервно сжала руку в кулак, — возможно, это действительно, единственный выход в создавшемся положении. При этом все получают то, что хотят. Ты умрешь с чувством, что сумел отстоять свою гордость и не сдался, что ценою жизни доказал, что истинного принца гамаэльтов не сломить ничем, а я сохраню мой народ, который мне дороже всего, даже моей чести и всех моих чувств, — она судорожно сглотнула и, резко развернувшись, вышла из залы.
Сидя на достаточно жесткой постели в спальне правительницы гамаэльтов, которую та предоставила в ее распоряжение, Къяра размышляла о своеобразности местных обычаев. В это время в дверь кто-то тихо постучал. Просканировав пространство и поняв, что к ней стучится хозяйка покоев, Къяра сухо проронила: "Можешь войти" и раздраженно поморщилась. Нетрудно было догадаться, зачем пришла девушка.
Однако вопреки ее ожиданиям Лорилейна войдя лишь осведомилась все ли ее устраивает и не нуждается ли она в чем и, услышав отрицательный ответ, тут же попросила разрешения удалиться.
— Ты только для этого приходила? — не смогла скрыть своего удивления Къяра.
— Вы ожидали что-то иного от меня? Я что-то сделала не так?
— Я подумала, ты пришла говорить о брате.
— Он отказался подчиниться Вашему приказу и завтра будет казнен, — Лорилейна нервно сглотнула и потупившись добавила: — Я надеюсь, Вы не станете настаивать на публичности казни...
— Ну почему же не стану... Вряд ли имеет смысл утаивать от народа как причины казни принца, так и саму казнь... Если даже советы у вас проходят открыто, то подобное решение тем более должно стать публичным и иметь аргументированное обоснование. Тебе как правительнице это должно быть предельно ясно. Или ты боишься, что не сможешь обосновать необходимость такой казни? Так я могу тебе помочь и даже переложить груз ответственности за приговор с тебя на совет или всеобщее голосование.
— Вы хотите еще больше унизить его перед смертью? Чтобы у мальчика даже иллюзий не осталось о собственном геройском поведении? Да? — на глаза Лорилейны навернулись слезы.
— Ты считаешь, что сейчас ведешь себя достойно правительницы? — презрительно скривила губы Къяра.
— Да, я знаю, что недостойно... знаю... но я ничего не могу поделать с этим, — она прижала руки к лицу и уже не сдерживаясь разрыдалась.
— Тебе настолько жалко брата?
— Я люблю его! Люблю! — она отвела руки и повернулась к ней. — Вы понимаете, что такое любить? Он самый близкий для меня человек! Да я бы жизни не пожалела, чтобы спасти его! А Вы вынуждаете меня его казнить и мало этого, еще требуете достойного поведения. Вы, Вы... Вы видно не любили никогда, если считаете, что такое возможно, — рыдания душили ее, и она, вновь прижав руки к лицу, замолчала, лишь судорожно всхлипывая.
— Жизни бы не пожалела, говоришь... Что ж, это интересное заявление, и сейчас я его проверю, а заодно посмотрю, насколько твой братец любит тебя или кроме собственных амбиций ему не дорого ничего. Хватит рыдать! Успокаивайся давай и пойдем. И запомни, будешь молчать, чтобы не услышала, откроешь хоть раз рот, сильно пожалеешь! Все тут уничтожу, камня на камне не оставлю! Пошли! — Къяра, шагнув к девушке, грубо схватила ее за плечо и скорее потащила, чем повела в комнаты принца.
Ударом ноги распахнув дверь, она втолкнула Лорилейну в комнату с такой силой, что та не удержавшись упала на пол.
— Значит, отказываешься выполнить приказ сестры... — Къяра шагнула к принцу, стоящему у окна и, взяв за плечи, развернула к себе. — Хочешь показать, какая она никчемная правительница, что даже родной брат плюет на ее приказы? Что ж, показал, и я благодарна тебе за информацию. Поэтому тебя ей казнить не позволю. Я казню лучше ее. Ты, на мой взгляд, станешь гораздо более достойным правителем, чем она. И сейчас докажешь это, самолично отрубив ей голову.
— С ума сошла? — грубо выдохнул он ей в лицо. — Не дождешься!
— Не согласен? Тогда молить отрубить ей голову начнет уже она, потому что пытать я ее сейчас начну так, что смерть за счастливое избавление покажется. И помочь ей избавиться от мучений сможешь лишь ты! Как думаешь, она заслужила это бессонными ночами, что проводила у твоей постели, когда ты болел? Или может, заслужила тем, что старалась даже предугадать любое твое желание и в любой ситуации поддержать и подставить плечо? Может, хоть этим заслужила, а? Иль тебе напротив картина ее несказанных мук доставит удовольствие? Если так, то скажи, я могу начать его доставлять тебе прямо сейчас!
— Чертова ведьма! Что уши у тебя куцые, что душа! Тебе придется убить и меня тоже!
— И не подумаю! Ты останешься жить, чтобы было кому насладиться и долгими муками сестры, я пожалуй, ее ооочень долго страдать заставлю, пока с ума от боли не сойдет, и оплакать свой народ, который умрет не в меньших муках.
— Я не позволю тебе!
— И что ты сможешь сделать, слабак? Что? Особенно теперь, когда ты лишил и себя и сестру поддержки магических амулетов лавы? Ты не сможешь мне помешать короновать тебя и заставить лично насладиться муками умирающих из-за тебя твоих подданных.
— Почему из-за меня?
— Потому что лишь твои амбиции причина происходящего. И ты удовлетворишь их полностью! Ты хотел решать судьбы своего народа, так радуйся, твое желание будет исполнено! Лишь твое имя будет на губах каждого умирающего гамаэльта, и он будет знать, что именно ты решил его судьбу таким образом! Это будет великолепно! Только не разочаруй меня, мальчик, не сойди с ума до того, как я успею заставить последнего в жутких муках распрощаться с жизнью!
— Ты не заставишь меня на это смотреть! Я скорее покончу с собой, чем доставлю тебе такое удовольствие!
— Попробуй! — Къяра сжала сильнее его плечи, и принц, вздрогнув, застыл в недвижимости. — Ну что же ты не пробуешь? — рассмеялась она, а потом отстранилась и повернулась к так и не посмевшей подняться с пола Лорилейне: — Что ж, пришло время расплатиться за потакания всем прихотям брата, девочка, и исполнить его последнюю прихоть. Готовься, выполнить ее тебе будет непросто! — она вытянула вперед руку.
— Не смей! Не смей! — не в силах пошевелиться принц просто зашелся в крике. — Остановись! Остановись, молю тебя! Делай со мной что хочешь, только ее не трогай!
— С чего это мне останавливаться? — обернулась к нему Къяра.
— Она приняла твою власть, она не перечила тебе ни в чем! С чего ты так жестока к ней? Злишься на меня, так меня и казни!
— Она не воспитала в тебе ни должного почитания власти, ни сострадания к собственному народу ни даже к себе самой. Ты — эгоист и интересует тебя лишь собственный имидж и личные интересы. Так что она получает то, что заслужила, а ты то, что столь страстно жаждешь. Обожаю выполнять подобные желания и давать насладиться ими в полной мере.
— Я не желал такого!
— Желал! Желал! Желал показать какой ты герой, и что сестра для тебя ничего не значит. Ее власть для тебя — пустые слова, а сама она — пустое место. Вот это ты сейчас и докажешь! И мне и себе!
— Ты лжешь! Ты все лжешь! Она не пустое место для меня, я люблю ее и ничего такого доказывать тебе не буду!
— А придется! Одно из двух тебе доказать точно придется, или то что любишь ее и почитаешь ее власть, или то, что абсолютно спокойно перешагнешь через нее, теша свою гордыню и амбиции.
— Я сделаю все, что пожелаешь, лишь не трогай ее... Признаюсь на совете , что виноват в том, что проход лаве открыл и в том, что сейчас под рукой мы твоей, и колени преклоню... Хочешь, вообще лишь на коленях перед тобой ползать буду? Лишь ее не трогай... очень тебя прошу, — хрипло выдохнул он, нервно кусая губы.
— Ты действительно признаешь мою власть? — недоверчиво посмотрела на него Къяра.
— Да! Да! И твою и ее, если ее правительницей оставишь, только не трогай ее...
— Это искреннее заявление или очередная хитрость? Если вновь лицемеришь и хитришь, то учти, мальчик, я хитрости не терплю, и если только попытаешься лукавить и плутовать, живьем всю шкуру спущу и о смерти, как о милости, тебе очень долго меня молить придется, да и сестрице твоей тоже.
— Да не посмею я плутовать, не посмею... Чем угодно поклясться могу.
— Вот сестрицыным здоровьем и клянись. Ей первой достанется, если еще хоть раз чем прогневаешь меня.
— Клянусь, ее и своим здоровьем клянусь, любой Ваш приказ выполню и лукавить больше не посмею.
— Что ж, попробую поверить, только не надейся, что проверять не стану. Поэтому перед тем как клятву нарушить сестрицу лучше самолично прикончи, чтоб мучиться ей долго не пришлось. Я не люблю дважды на одном месте спотыкаться. Понял?
— Понял. Вы умеете доходчиво объяснять, — подавленно пробормотал принц и потупился.
— Радует, что гонор еще не все мозги у тебя отшиб, — усмехнулась Къяра и, взмахом руки сняв с принца заклятье недвижимости, стремительно удалилась.
Шагнув к сестре, Ренгальт помог ей подняться с пола.
— Как ты?
— Лучше всех, — скривила она в грустной усмешке губы.
— Не злись, — брат осторожно коснулся ее плеча. — Что ты злишься? В результате-то все получилось именно так, как ты хотела. Я принял ее власть. Тебя она не тронула...
— Ты прошел по самому краю, Ренгальт. Нас вновь спасла лишь ее милость, и ощущать это мне крайне неприятно. При этом она явно очень сильно раздражена, и любая оплошность может стоить всем нам очень дорого.
— Я постараюсь ее больше не злить.
— Да неужели?
— Постараюсь, постараюсь, сказал же... — зябко повел он плечами, потом уперся взглядом в сестру: — Как думаешь, она бы действительно сделала то, о чем говорила?
— Легко и не напрягаясь, — кивнула в ответ та.
— Вот стерва...
— Думаешь, стерва могла не исполнить угрозы? На мой взгляд, будь она стервой, ты бы сейчас не со мной разговаривал, а молил ее о смерти в пыточной камере. Она же наоборот несказанно лояльна, но если тебе недостанет ума это оценить, то что-то мне подсказывает, что такое поведение она посчитает неуместным и откажется от него.
— Все так запуталось, Лори, — он порывисто обнял ее и уткнулся лицом в волосы, разметавшиеся по плечам.
— Мы выпутаемся, обязательно выпутаемся, Рени, — обняла она его в ответ. — У нас все получится, лишь перестань себя накручивать против нее. Прими с благодарностью ее помощь, и возможно она станет для нас не столь обременительной, как могло бы оказаться. Постарайся сконцентрироваться на положительных моментах, проникнуться истинными чувствами к ней. Ты ведь понял, она чувствует внутренний настрой и даже потаенные мысли.
Потершись щекой о ее волосы и вдохнув их приятный аромат, он задержал на несколько секунд дыхание, потом медленно выдохнул и, отстранившись, заглянул сестре в глаза:
— Думаешь, я сумею проникнуться к ней искренней симпатией?
— Это единственный выход. Иначе она превратит нашу жизнь в сущий кошмар.
