Песочный трон

Осталось не так много. Само восстание...'

Эрвианна слушала всё это молча, не перебивая и стараясь не злиться. За коротким, длиной в полстакана виски, рассказом оказалось множество сломанных судеб, сотни отнятых жизней. И всё ради власти. Но самое жуткое было то, что самой Эрри не выйти из этой игры, в которую она играла, сама не понимая того.

— И зачем тебе я? — сделав глоток вина, спросила Эрвианна.

Бремор де Саменти привычным жестом снял очки и положил их на подлокотник кресла.

— Как бы то ни было, а Вистер был прав, решив заключить союз с Хостией. Мы не можем упустить такой возможности. Но Колливэ не так проста, как хочет казаться. Её благосклонность может сыграть немалую роль, когда будут решаться вопросы войны или мира. И ты единственная, кто сможет договориться с ней.

— С чего такая уверенность? — выгнула бровь Эрвианна.

— Правящая династия Хостии — маги. Сильные маги. Как думаешь, чего бы хотела королева, которая вынуждена скрывать свои возможности?

— Свободы действий.

— Именно. Пообещай ей эту свободу. К тому же Колливэ приблизила тебя...

— Ты знал, что так будет?

— Предугадывал. Она чужестранка. Во дворце у неё никого нет, кроме её служанок. Потому неудивительно, что она обратила внимание на тех, кто, скорее всего, примет её сторону. Я даже не удивлюсь, если сейчас она решила сблизиться с ещё одной несчастной.

— Зервиной?

Бремор кивнул.

— С ней даже проще. Стоит только пообещать, что у неё будет нормальная жизнь.

— Не думаю, что Зерви этим можно подкупить. Она прекрасно знает, от кого на самом деле зависит её жизнь.

— Кто знает...

— Я так понимаю, мне придётся вернуться ко двору? — сдавленно спросила Эрри, сжав подлокотник кресла так, что побелели костяшки пальцев.

— На время. Только для встречи с принцессой. Думаю, это произойдёт не так сразу. Безликая даст тебе знать.

— Ты хотел сказать, Нэнси? — почему-то раздражённо исправила Эрвианна отца.

— Как тебе будет угодно. А сейчас прошу прощения, моя светлая девочка, но у меня очень много дел, — сказал Бремор, поднимаясь с места, и Эрри поднялась вместе с ним, желая проводить хоть до двери.

— Удачи, отец, — сказала она, позволяя себя обнять, но так и не набравшись сил ответить на эти объятья, продолжая просто стоять, сжав руки в кулаки.

Она не смогла пошевелиться, даже когда он ушёл, оставив по себе запах виски и тяжесть чужих тайн. Всё так же стояла, стискивая кулаки, и убеждала себя в том, что другого пути у неё нет.

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

* * *

Следующие несколько дней Эрри пыталась осмыслить и принять то, что услышала.

Жутко хотелось сбежать вместе с сыном, но для этого нужны деньги и везение. Или знание магии, как у членов Ордена. На следующий после разговора с отцом день Эрвианна спустилась в библиотеку замка Кильн вместе с Дэнни, но подступиться к нужным книгам так и не решилась.

— Разве ты не боишься этих змей? — спросила она, присаживаясь рядом с сыном и пытаясь заглянуть в книгу, которую тот увлечённо читал. Но каждая такая попытка сопровождалась угрожающим шипением маленьких металлических змеек, и пришлось эту затею оставить.

— Они совершенно безобидные, — с детским восторгом поделился Дэнниел, подставляя ладошку одной из гадин, которая мгновенно откликнулась и заползла в рукав рубашки.

Всё это выбивало на лбу Эрвианны холодный пот, но она находила силы улыбаться и делать вид, что согласна с сыном. Между ними и без того была огромная пропасть. Не стоило делать её ещё больше. Иногда Дэнни пускался в объяснения строений магических потоков, пространственных изломов и стационарных порталов, но единственное, о чём могла думать Эрвианна в это время — откуда сын столько знал о магии.

После очередного совершенно непонятного герцогине Байе объяснения она решилась и задала мучивший её вопрос.

— Это любопытно, — совершенно серьёзно ответил сын. — Разве тебе не интересно, как так получается, что ты можешь изменить свой облик? Почему всё происходит так? От чего зависит, получится перенять личину или нет?

Все эти разговоры и вопросы заставляли нервничать не меньше, если не больше, чем ползающие по Дэнниелу змейки. Но в то же время подобные разговоры разжигали интерес. Всю жизнь Эрвианна прятала свои способности, как нечто постыдное. Даже Роневан не знал о её изъяне. Отец всегда говорил, что от того, сумеет ли Эрри держать в секрете свой дар, зависит не только её жизнь, но и жизнь всего рода Саменти. И послушная дочь делала всё, что только могла — лишь иногда всё же играя с образами, чтобы не забыть совсем, как это.

Разговоры о магии с сыном теперь становились для неё в один ряд с чем-то постыдным, о чём с сыновьями разговаривают отцы немного позже. И Эрвианне приходилось одёргивать себя. Напоминать о том, что он будущий король и ему не стоит бояться своих умений. Пусть даже таких.

Будущий король. Сама эта фраза вселяла в Эрри ужас. Порой Дэнни рассуждал о своём долге крови, и Эрвианна с застывшей на губах улыбкой проклинала отца и мать за то, что всё это вложили в его голову. С другой стороны, невозможно воспитать льва, обращаясь с ним, как с котёнком. И пусть и не хотелось, но Эрри вынуждена была признать, что для наследника престола подобные мысли были правильными и нужными. А как мать она готова была взвыть от боли и отчаянья.

В этот вечер замок Кильн был необычайно пуст. Напряжение витало в воздухе невыносимой тишиной, давящей на плечи, пригибающей к земле. Эрри старалась ступать тихо, но эхо шагов разлеталось по коридорам, заглядывало в пустующие покои, металось между стен коридоров, прежде чем просто растаять. Вздрагивала, словно в испуге, золотистая пыль в шарах-светильниках. Но по-настоящему страшно становилось почему-то Эрвианне.

Её вечный страх таился в пустых тёмных ответвлениях коридора. Страх темноты и одиночества. Только сейчас Эрвианна поняла, чего боялась на самом деле с самого детства — остаться в темноте один на один с самой собой. Именно темнота лучше всего рисует чудовищ. И порой достаточно единственного луча света, чтобы понять, как глупо выглядит твой страх — но нужно ещё найти этот луч.

И только она подумала об этом, как одна из дверей открылась, и в коридор вышел Исгар, едва не налетев на Эрвиану.

— Эрри? Что ты здесь делаешь среди ночи? — не скрывая удивления, спросил Исгар.

Он выглядел уставшим. Что и неудивительно. Подготовка к войне — дело, выматывающее силы не только физические, но и душевные. И пусть эта усталость залегла тенями под глазами и резче обозначила черты лица, в остальном он оставался тем же. Спокойным. С лёгкой улыбкой на губах и ямочками на щеках. И Эрри поймала себя на том, что рядом с ним ей становится немного легче. Отступают чудовища, таящиеся в темноте... и хочется спрятаться от всех своих тревог и бед в его объятьях, снова чувствовать себя не одинокой.

И это чувство уже даже почти не удивляло герцогиню Байе.

Но всё же она отмахнулась от непонятного желания оказаться в объятьях Исгара, снова почувствовать его губы на своих губах и огонь, растекающийся по венам...

— Укладывала спать Дэнни, — сказала она, опустив глаза, и неожиданно добавила, понимая, что не хочет уходить сейчас: — Я соскучилась по нему, и... мне кажется, что стоит отвернуться — и снова его у меня отберут.

— Это просто страхи, Эрри...

— Ты так действительно думаешь или просто утешаешь меня? Мы оба прекрасно знаем, что грядущее непредсказуемо. И...

Горло Эрвианны сжал спазм, словно удерживая её от страшных слов. Вот бы ещё и от ужасных мыслей избавил. Стёр из памяти картины прошлого.

Ис сделал шаг в сторону, пропуская Эрри в свои покои:

— Не стоит говорить об этом в коридоре. Зайдёшь на бокал... виноградного сока?

Эрвианна засомневалась, но всего на несколько мгновений. Она способна совладать с своими чувствами, а вот со страхами оставаться наедине не хотелось.

— Можно и на бокал вина, — тепло улыбнулась она, входя в покои Исгара де Кильна.

* * *

— Иногда мне кажется, что прошлое случилось не с нами. Что все воспоминания — лишь рассказанная кем-то плохая история, выдуманная бродячим менестрелем, — обронила Эрвианна, отставив бокал с недопитым вином на столик, приставленный к дивану.

Голос Эрри звучал мягко, убаюкивающе, устало. Словно не хотел тревожить покой и тишину, которые уютно разместились в небольшой гостиной покоев Исгара де Кильна.

Да и сама Эрвианна выглядела так, словно смирилась с неизбежным злом, приняла решение, которое не позволит отступиться от выбранного пути. И всё же этот выбор её пугал. Как и путь, проложенный к не её цели.

Исгару было больно видеть Эрри такой. Прошлое, которое, казалось, не принадлежало им, изменило их, сделало жёсткими, или даже жестокими. Научило действовать во имя большего блага. Просчитывать следующий шаг умом, а не чувствами. И Исгар больше всего бы желал избавиться от этого прошлого. Оставить его ночным кошмарам и сюжетам пьес для бродячих театров, от которых будут рыдать зрители. Но это не так просто. Невозможно забыть две вещи — боль и любовь. А Эрвианна для него всегда была и тем, и другим.

Порой он позволял себе вспомнить тот поцелуй в часовне, но теперь — всё реже... потому что чувства начинали брать верх над разумом. А разум Исгару нужен был ясный. Особенно теперь...

— Ты правда не знал, что мой отец жив? — спросила Эрри, подняв на него взгляд.

Исгару всегда нравились её глаза. Необычные для арнгвирийки — цвета зрелого мёда. А ещё ему нравилась её улыбка. Не приклеенная маска, словно трещина в мраморе статуи, а настоящая, та, которой она улыбалась когда-то Роневану...

Воспоминание о погибшем друге немного отрезвило опьянённый близостью желанной женщины разум, и герцог Кильн, сделав глоток вина, дабы не выдать хрипоты, ответил предельно честно:

— Я мог только догадываться, что случилось под Валье. Бой был жесток. Много потерь с обеих сторон. Отряды под началом Федерика сражались так, словно их целью было пасть в бою, лишь бы не взойти на плаху. А после — бесконечные танцы по болотным кочкам. Многих оступившихся — утянуло болото дворцовых интриг. Безликая, приходившая через зеркала, ничего мне не говорила ни о тебе, ни о герцоге Саменти, ни тем более о Дэнниеле. Почти всё, что знаю — слухи, доносы нечистоплотных слуг и догадки. Ты понимаешь, что это сложно назвать достоверным знанием. Так что... Я действительно не знал, что твой отец жив. Да и если бы знал, то не смог бы рассказать тебе ничего без его разрешения, — криво улыбнулся он, рефлекторно коснувшись груди там, где всё ещё была печать.

Проклятая печать. Последнее время она всё чаще напоминала о себе. Словно после всего, что Исгар сделал для династии Халедингов, Бремор де Саменти всё ещё боялся измены с его стороны. Смешно. Хотя королевский двор Арнгвирии знал столько измен, что подобное недоверие со стороны самого изворотливого интригана — не удивительно. Хоть и обидно. Очень обидно.

С другой стороны — герцог Саменти не мог не знать о чувствах, которые Исгар много лет испытывает к его дочери. И это ещё одна причина не верить герцогу Кильнии. Кто знает, не выберет ли он в решающий момент женщину, которую любит. Ис и сам не был уверен в своём выборе.

Шуршание ткани шёлкового платья цвета молока отвлекло Исгара от мрачных мыслей.

Эрвианна подошла тихо, но в комнате, где самым громким звуком было биение их сердец, даже её тихие шаги казались оглушающими. И в то же время движения её были плавными, словно она не шла, а плыла по воздуху. И Исгар замер, откровенно любуясь этой невероятно красивой женщиной, подошедшей к его креслу.

— Он всё ещё не снял печать? — спросила она, коснувшись ворота рубашки, и замерла, глядя в глаза Исгару, словно спрашивая разрешения.

Знала бы она, какие демоны в этот момент боролись за его душу с его же совестью. Именно в этот момент, когда Эрвианна была так близко, когда обоняние щекотал тонкий запах её свежих благовоний, когда расстояние между ними сократилось до одного вдоха...

Её пальцы, коснувшиеся обнажённой кожи. Печать, сразу же откликнувшаяся лёгким покалыванием и багровой вязью, проявившейся на смуглой коже. И её чуть приоткрытые губы оказались так близко, что невозможно было оторвать от них взгляд.

— Я попрошу Дэнни помочь мне, и мы вместе выясним, как тебя избавить от этого... Думаю, вместе мы справимся... — сказала Эрри, сдавленно, словно сдерживала больше чувств, чем хотела бы.

— Не стоит дразнить твоего отца, — грустно улыбнулся Исгар, накрыв её пальцы своей ладонью, и ему показалось, что они чуть вздрогнули. — Да и Дэнниел вряд ли захочет...

— Я его мать. Он не ослушается меня.

Хотелось бы верить в это. Но Исгар понимал то, чего пока не понимала или не хотела принимать Эрвианна. Её сын больше наследник престола, которому некоторое время внушают не только обязанности перед странной, но и азы дворцовых игр. И он не только Халединг или Байе, если ей так угодно, но и Саменти. И сколько бы Эрвианна ни старалась отречься от их страсти к интригам, у всех представителей этого рода врождённый талант к этому искусству.

— Я не могу тебе запретить, — обронил Ис, убирая её ладонь от жгущей и зудящей печати, и поднялся на ноги. — Но меня она нисколько не смущает. А тебе не стоит раздражать своего отца, — и снова повисло неловкое молчание, которое нужно было либо оставить и не тревожить, либо заполнить важными словами. — У меня завтра тяжёлый день. Твой отец велел отправить отряды в сторону столицы...

Исгар говорил то, что должен был сказать, но думал он совершенно о другом. Об открывшейся ключице, выглядывающей из-под съехавшей с плеча шали, в которой Эрри пряталась, как в коконе, словно искала защиты. О том, что хочет, чтобы она осталась сегодня с ним, но должен — попросить уйти...

— Мне страшно, Исгар, — хрипло призналась она, положив вторую, свободную руку ему на плечо. — Я не могу снова потерять тех, кого люблю. Дэнни, отца... Мать... Гилвера... — натянутая струной уфии тишина просила сказать то, о чём хотела промолчать Эрри. И Исгар ждал этих слов так, словно они должны были стать его приговором или помилованием. — Я не могу потерять тебя, Ис. Не могу снова...

Договорить он ей не дал, выпив все такие важные для него слова поцелуем. Сильным, жарким, страстным. Вкладывая в него все свои чувства, которые столько лет прятал, от которых отрекался, которые ненавидел...

И она отвечала. Отвечала не менее жарко и страстно, впиваясь тонкими пальцами в его окаменевшие плечи. Прижимаясь к нему, словно хотела быть ещё ближе...

Этому Исгар не мог противостоять, подхватив её на руки и унося в спальню. Расстёгивая сложные застежки её платья и вынимая шпильки из волос. Позволяя ей снять с него одежду и вздрагивая от её ласк и поцелуев...

Герцог Бремор де Саменти будет в ярости.

Но эта мысль растаяла и улетела с её первым вскриком, похожим на всхлип. А после он уже не мог думать ни о чём, кроме женщины, которая — может, всего на одну ночь, но — всё же принадлежала ему.