Лунный князь: Беглец (последняя редакция)

Да, подло, да, вероломно, — в мыслях усмехнулся Гончар. А что делать? С некоторыми сущностями иначе не справиться, а он должен совладать с дарэйли смерти во что бы то ни стало.

Пусть от напряжения подкашиваются ноги, давит в груди и темнеет в глазах: только что пришлось связать сопротивлявшихся духом рабов — лишь пятеро принадлежали Сферикалу, как общинная собственность. Жадность все, жадность братьев. Насколько было бы проще, если б жрецы вовремя послушали Сьента и согласились отдать личных рабов в общее пользование.

Принц ответил с божественным спокойствием, даже чуть приподняв бровь:

— Ты уже обещал мне жизнь и свободу моих вассалов.

— Обстоятельства изменились, — пожал плечами жрец. — Я вынужден пересмотреть договор в одностороннем порядке.

По мимолетной презрительной усмешке Райтегора Сьент точно знал, что подумал дарэйли: 'Гончар! Хозяин своего слова...'. Предсказуемость реакции — совсем замечательно. С этого и начинается рабство: заставить мыслить и чувствовать так, как нужно жрецу.

— А что с князем? — поинтересовался Райтэ.

Сьент почувствовал досаду: принц такой вроде бы нужной и к месту заботой показал, что его не особо волнует судьба Граднира и других вассалов. 'Умный мальчик, умеет скрывать свои интересы. Догадываюсь, кто учил тебя высокой политике десять лет в Линнерилле'.

— Мариэт не сильно пострадала и уже работает с твоим дедом.

'С ума сойти! Я перед ним отчитываюсь! Харизма Завоевателя, не иначе', — улыбнулся про себя Сьент, но только про себя. Ни тени улыбки даже в глазах появиться не должно. Если этот дарэйли не выпустил смертоносные когти сразу, это еще ничего не значит. Расслабляться еще ой как рано.

— Чего ты хочешь от меня, Гончар? — с тем же равнодушным спокойствием спросил Райтэ. — Стать твоим учеником я уже обещал, но тебе, вижу, этого мало. Ты хочешь, чтобы я стал твоим рабом? Этого не будет. Ради моих же друзей, этого не будет никогда, ты знаешь.

— Почему же сразу рабство? — деланно удивился Сьент. — Есть и другие формы... сотрудничества. Мне довелось сегодня многое увидеть и многое понять, и теперь мне мало твоего ученичества, ты прав. Дай мне клятву верности, как сюзерену. Этого будет достаточно.

Дарэйли чуть улыбнулся и пожал плечами:

— Не могу, даже если бы хотел. По двум причинам. Я унаследовал княжеский венец, а князья не служат жрецам. Не по ранжиру. Был бы ты королем или хотя бы принцем, твое предложение еще можно обсуждать, если б не было второй причины.

Гончар задумчиво прищурился.

— Ты уже поклялся ей? Ты — вассал Лунной королевы? Я мог бы сразу догадаться, что тебя-то Линнерилл проглотил с радостью. Тебя воспитали там как воина, а потом выпустили затем, чтобы ты сеял здесь смерть и хаос, чтобы готовил их приход в наш мир. Всего за две недели ты преуспел немало.

— Мало. Ничтожно мало, — возразил принц. И уточнил: — Для дарэйли смерти.

'Каков наглец!' — восхитился Сьент и в очередной раз поздравил себя с правильным решением не убивать мальчишку, даже если бы смог.

— Нет, ты не угадал со второй причиной, жрец, — сказал принц, но не стал пояснять.

И Верховный сделал вид, что ему не интересно. Ну, есть и есть, верю.

— Надеюсь, она достаточно весома. Перевесит жизнь твоих вассалов. Они умирают, — напомнил он.

— Я пока не услышал от тебя ничего дельного, — ответствовал Райтэ с легкой усмешечкой в темно-серых до черноты глазах.

Тьфу, непрошибаем! Интересную задачу доверил Гончару бог Сущего. Весьма интересную!

— Что ж, раз у нас не получается с вассальной клятвой, ваша светлость, я предлагаю не простое ученичество, а послушничество.

— Пожизненное? Нет. То же самое рабство.

Уточняет, — с облегчением подумал Сьент. Значит, готов к договору.

— Десять лет, если ты ни разу не ослушаешься наставника. За каждое ослушание — еще десять лет.

Райтегор усмехнулся.

— Разве ты вечен, Гончар?

И Сьент рассмеялся, щелкнув пальцами. По этому знаку световые клетки за спиной принца рассыпались — ни к чему напрасно мучить дарэйли, даже потенциальных врагов. Юноша оглянулся на шорох, нахмурился:

— Я еще не согласился.

— Ты убрал мечи, — Верховный показал на внезапно опустевшие руки принца.

Тот растерянно посмотрел на них, вскинул ресницы.

— Но я не могу... Я поклялся...

— Убивать Гончаров? Если это все, что тебя волнует, ты сможешь казнить наших провинившихся братьев.

— Палач Сферикала... — губы принца брезгливо изогнулись. Но тут же гримаса превратилась в усмешку. — Звучит двусмысленно, не находишь?

Сьент прекрасно понял, что не только к нему относится это презрение, но и к самому дарэйли, а значит, Райтегор уже примерил на себя роль палача, не отверг сходу как нечто совсем немыслимое. Он согласится, осталось чуть-чуть дожать. Верховный поборол радостное предвкушение победы, и его голос звучал так же тускло и устало, как и прежде:

— Более того, твои вассалы тоже не будут рабами. Они останутся при тебе, если захотят. Если же нет, никто их не будет преследовать. При условии, конечно, что они не будут вредить нам.

— У меня тоже есть условие.

Когда принц со спокойной неуловимой улыбкой, поселившейся на его лице, казалось, навсегда, озвучил свое условие, Сьент хотел плюнуть на все и отправить полусотню дарэйли в бой, всех на одного.

И раздумал лишь потому, что заметил, с каким облегчением сверкнули глаза Райтегора. Принц был рад, что его вынудят принять бой! Так стоит ли доставлять Смерти такую радость? Что у него на уме, великий Эйне? Что?! И, в конце концов, разве быть Верховным Гончаром — истинная цель Сьента в этом мире? Статус — одно из средств, не более.

Жрец медленно втянул воздух в побелевшие ноздри, так же осторожно выдохнул. И принял решение. Но сначала без особой надежды попытался образумить мальчишку:

— Это неразумно. Мой статус — защита для нас обоих. Сферикал может потребовать твоего уничтожения: создавать дарэйли смерти — изначальный запрет. Но пока я Верховный, в моей власти наложить вето на решение братьев.

— Если у тебя есть власть, то статус — дело десятое, — глубокомысленно, без малейшей издевки, произнес Райтэ, но с той же, уже осточертевшей улыбкой, таившейся в самых уголках губ. — А о моей сущности всем сообщать не обязательно, не так ли? Ионт же никому ее не открыл, и никто не догадался.

'Мудрый ты наш, — поморщился Гончар. — Наивный, как младенец, и столь же мудрый. Или император читал близнецам свои дурацкие трактаты о власти?'

— Тогда ты еще не взошел на вторую ступень инициации, князь Райтэгор. Сейчас этого не скроешь. Что ж... Я отрекусь от власти Верховного, но это большое лишение, ты отнимаешь у меня реальную власть, хотя я у тебя отнимаю ее в теории. Но ты отнимаешь еще и силу. Полностью. И у меня есть встречное требование.

И Сьент сказал.

Как же побледнел Райтегор, за мечи опять схватился. Какое смятение отразилось на благородном — дьявол его подери — лице. И как отчаянно взвилась волна мрака за его спиной — крыло силы, которое потребовал отсечь Верховный.

'Вот так-то, малыш, — улыбался про себя Сьент. — А ты думал перехитрить меня? Меня, переигравшего всех прожженных, закостеневших в интригах Гончаров Востока!'

— Не до конца отсечь, принц. Я не собираюсь совсем лишать тебя силы, иначе ты умрешь, как Ксантис, и наша торговля окажется бессмысленной тратой времени. Всего лишь... укоротить. Постричь.

Губы принца сжались в нитку, и Сьент опять не уловил, каким образом его враг избавился от мечей. Их просто не стало в кулаках, сжатых так, что побелели костяшки пальцев.

— И в чем будет заключаться мое... послушничество?

— Ты будешь обучаться служению Эйне и выполнять мои наказы.

— Любые?

— Если они не будут противоречить твоей сущности. И ты поклянешься не причинять мне вреда на срок послушничества и прекратишь преследовать моих братьев в Сущем, — Гончар споткнулся: на этих словах принц вздернул бровь, и Сьент поспешно поправился. — Сферикал не будет преследовать тебя и твоих вассалов, но и ты не будешь угрожать жизни и имуществу жрецов. Я наслышан о твоей клятве уничтожить Гончаров в Подлунном мире. Ты удивишься, но наши цели совпадают.

Райтегор не сдержал изумления:

— Наши? Ты либо величайший лжец, либо подлейший предатель, Гончар.

— Скорее, и то, и другое, — вздохнул Сьент. — Цели совпадают, но не методы. Убивать братьев в Сущем я не позволю. И ты должен понимать, что невозможно уничтожить всех. Есть только один способ остановить великий Гончарный Круг и прекратить рождение дарэйли, и ты поможешь мне осуществить его. Хотя бы попытаемся вместе.

— Какой способ?

— Вернуть магию людям. Тогда нашему миру не понадобятся дарэйли, и старые формулы будут забыты. Люди быстро забывают ненужное. Никто не захочет, да и не сможет владеть магической силой через посредников, если она будет в самом человеке, как в древности. И жертвы прекратятся, Райтегор. Если это произойдет раньше десятилетнего срока твоей службы, я освобожу тебя от клятвы послушника.

Принц, нахмурив брови, что-то взвесил про себя, с тоской глянул на небо. Сьент уже не сомневался, что сломает мальчишку. С его-то опытом...

И Райтэ согласился.

Они оба принесли клятвы и скрепили ее кровью на мече князя Энеарелли, ритуальном ноже и жреческом знаке Верховного. А потом Райтегор, весь как натянутая, звенящая струна, с совершенно белым, без кровинки, лицом, какое бывает у дарэйли перед смертью, но с той же спокойной усмешечкой, заставившей Верховного испытать чувство паники — а все ли правильно просчитал? где подвох? — бросил:

— Режь.

И повернулся спиной, сдирая с себя рваную рубаху.

Сьент много бы дал, чтобы видеть его глаза в эти минуты, пока он читал заклинание и орудовал ритуальным ножом. Потому что даже медитативная сосредоточенность не помешала ему заметить выражение лиц полусотни дарэйли, по-прежнему стоявших неподвижным полукругом.

Они, в отличие от жреца, смотрели в глаза Райтегора — крон-принца, наследника императора Ионта Завоевателя и древнего рода князей Энеарэлли, первого и последнего из рабов, кому удалось сбежать из святилища Гончаров, дарэйли, добровольно ставшего бескрылым.

Сьент отдал бы еще больше за возможность вернуть эти минуты обратно, потому что только тогда, когда стало уже поздно, когда уже нанесен был первый удар ножа, понял до глубинной дрожи, что мальчишка его все-таки переиграл.

Гончар еще не понимал, в чем именно, но уже знал одно: дружбу своих выпестованных дарэйли он потерял навсегда.

И любовь Мариэт.

Но это можно пережить. Живут же другие без любви своих рабов.

Истинный масштаб катастрофы Гончар осознал, когда срезал последнее перо мрака, оставив на обнаженной спине дарэйли невнятный клок, похожий на обломанный наконечник копья, вонзенного под левую лопатку.

В этот миг отделенная от тела, клубившаяся у ног тьма судорожно дернулась, словно живая, и вдруг поднялась тучей, ослепив глаза и заглянув в самое сердце жреца, пропустившее удар.

Пелена мрака развеялась, и Сьент почувствовал жуткую пустоту: ни одной нити не тянулось к его рукам, не вплеталось в его душу. Ни одной. Даже Мариэт.

Когда он лишился их? В какой момент? Он не мог вспомнить. Может быть, когда слепящая тьма на миг помрачила сознание. Это уже не важно. Собственно, он уже перестал быть Верховным иерархом, остальное — пустые формальности.

Дарэйли оцепенели, как будто их хозяин мертв. 'Смертное заклятие', будь оно проклято. 'Почему? Ведь я жив!' В виски ввинтилась острая боль, мешая сосредоточиться.

Связать заново разорванные нити не получилось — слишком много сразу, и нет сил, совсем нет, и слова формул стерлись, словно распавшиеся перья крыла принца разрушили не только связующие узы между жрецом и рабами, но и его память.

Если люди князя поймут произошедшее, то атакуют беспомощных дарэйли.

Сьент осторожно оглянулся: люди, наблюдавшие издали, засуетились, кто-то показывал на замершую фигурку Мариэт... Мариэт! Ее не тронут, пока она не исцелила старика Доранта, — это Гончар понимал. Но можно ли рисковать? Не затмит ли страх перед 'демонами' здравый рассудок людей? Пока не поздно, нужно спасти хотя бы его девочку, бесценную дарэйли жизни.

Гончар сосредоточился на этой мысли, вспоминая нужные слова, но, из последних сил 'потянувшись' за оборванной 'нитью', вдруг почувствовал отвращение Мариэт к нему, ужас перед ним, свершившим то, что в глазах дарэйли хуже убийства, и отчаянное сопротивление девушки.

И тогда Сьент признал поражение.

— Сними с них 'смертное заклятье', принц. Я... не могу.

— Я не знаю, как.

— Тогда просто... сними все оковы.

— Dhara Einne el'lenear, vuar'ra Aardenner! — прошелестел тихий голос Райтегора.

А потом Сьент увидел, как опускается полусотня дарэйли на колени, принося вассальную клятву мальчишке, бессильно повисшему в его руках. Все, даже преданные Гончару, давно ставшие друзьями Арр и Парк.

'Разве могут рабы быть друзьями?' — горько подумал Сьент, почему-то только сейчас поняв немудреную правду.

В этот момент у жреца была последняя возможность вонзить ритуальный нож в беззащитную спину принца. Но вместо этого он, безумный глупец, придерживал его за локоть и ждал собственной смерти. Не смиренно, нет. А, пожалуй, с каким-то веселым отчаяньем.

Верховный смеялся над собой, проклинал свою самонадеянность и благодарил великого Эйне за последний, столь показательный урок.

Юноша выпрямился, принимая клятву, а потом повернулся к Сьенту, и жрец отметил, что в туманных от боли и ненависти глазах Райтэ — ни искры, а две пряди цвета лунного серебра в его черной шевелюре стали куда шире.

— Почему ты не умер? — хрипло спросил принц. — Те жрецы умирали, когда лишались рабов. Почему ты жив?

Сьент пожал плечами.

— Может быть, так угодно Сущему?

— Даже если... Я убью тебя, жрец.

Верховный кивнул, скользнул взглядом по цепочке на груди Райтэ, и задал самый дурацкий вопрос из возможных:

— Почему ты носишь кольцо таким странным образом?

— Это не мое, — чуть помедлив, ответил дарэйли. — Моей матери.

— Ах, да... — Сьент потер лоб, вспоминая обстоятельства бегства принца. — Ты же взял из святилища фамильное кольцо княжны Энеарелли.

— Оно не фамильное.

— Можно взглянуть?

— Надеюсь, сейчас это уже никому не навредит, — пробормотал Райтэ, сняв цепочку и протянув Гончару.

Сьент бросил беглый взгляд на надпись на внутренней стороне колечка.

— Моей королеве... — усмехнулся он и вернул реликвию, потеряв к ней интерес. — Ты прав, оно уже никому не навредит.

'Сказать или нет, что брат императора Кларт никогда не дарил Памеле это кольцо?' — мелькнула мысль. Но Верховный промолчал. Что это изменит, узнай Райтэ, что колечко подброшено, чтобы стать уликой против Кларта? Но откуда у императрицы это кольцо? Впрочем, какая теперь разница, когда давно рассыпался прах участников давней интриги, да и сама империя.

— ...И я могу тебя убить сейчас, — сказал принц, словно не было этого маленького эпизода. — Но я выполню наш договор, Гончар. Десять лет жизни у тебя еще есть.