Звезда, которая никогда не заходит

— И нужно, — ответил Призрак, — Отравленный клинок как-то привел такое сравнение. Разница между исследованием истории капитализма и его пропагандой примерно та же, что и между изучением строения возбудителя чумы — бактерии чумной палочки — и намеренным заражением этой бактерией водопроводной системы. Первое дает новые знания и потенциально способно принести пользу, второе ведет к массовой гибели людей.

— По числу жертв — самая страшная идеология за всю историю человечества, — заметила Алиса,

— Причем с огромным отрывом, — добавил Призрак, — она привела к гибели на несколько порядков большего количества людей, чем все остальные, вместе взятые. Именно поэтому попытка ее распространения является тягчайшим преступлением против Кодекса.

Вскоре после этих слов в воздухе разнесся короткий сигнал сирены, протяжный и печальный.

— И в этот день мы вспоминаем всех тех, кто не дождался... — произнесла Алиса.

Сигнал прозвучал еще дважды, и ровно в полдень была объявлена минута молчания. Вспоминали не только павших в Битве Битв — вспоминали всех, кто не дожил, кто не смог реализовать свои мечты и талант, бесследно сгинув в борьбе за выживание — борьбе отнюдь не необходимой, но навязанной теми, кто составлял менее сотой доли населения планеты, но владел большей частью ее богатств...

После минуты тишины, в которую погрузился весь сектор, раздались первые звуки старинного, написанного еще в конце XIX века, реквиема.

Ближе к концу Роберт, читая текст на экране — он пока еще плохо воспринимал русский на слух — спросил:

— Это отсылка к какому-то преданию или мифу?

— Да, насколько я помню, — к одной легенде о падении Вавилона, — ответила Алиса, — а последнее четверостишие оказалось пророческим в наше время.

...

— В времена Первой попытки с пропагандой возврата к капитализму, похоже, боролись недостаточно. Я слышал, что в Советском Союзе были так называемые "диссиденты", — вспомнил Роберт.

— Были, уже во времена его заката, — ответила Алиса.

— Пятая колонна, занимавшаяся подрывной деятельностью и подталкивавшая страну к Падению, — добавил Призрак.

— Надеюсь, в Core таких предателей нет? — спросил Роберт, — мне нравится этот мир.

— Нет, — ответил Призрак, — мы их расстреляли.

— Помнишь обсуждение на семинаре? — спросила Алиса.

— Помню.

...

На семинаре, который вел уже хорошо знакомый студентам Архитектор Прогресса, они разбирали несколько основных законов, как когда-то действовавших, так и проектов и даже вымышленных документов из фантастических литературных произведений. Одним из них оказался проект, написанный незадолго до Падения.

Алиса быстро читала текст и иногда комментировала его вслух.

— Бессмысленный набор общих фраз, — заметила она, — а вот это настораживает, конвергенция социалистической и капиталистической систем принципиально невыполнима, если речь не идет о фактическом восстановлении капитализма.

— Снова набор общих фраз, — продолжала Алиса, — а вот плюрализм категорически недопустим. Платное медицинское обслуживание? Дело идет к явному нарушению Нулевого Принципа.

— Теперь уже совершенно явная подготовка Падения. Речь идет о капитуляции, разделе и ликвидации Союза. Потом десяток статей, вообще не содержащих никакой полезной информации.

— А вот теперь все предельно ясно, — сказала Алиса, добравшись почти до конца документа и прочитав 39-ю статью, — тягчайшее нарушение Нулевого принципа, прямой призыв к восстановлению капитализма, причем ничем не ограниченного. ВМСЗ33.

— А что можно сказать о цели всего документа? — спросил профессор.

— Это она и есть, — ответила Алиса, — капитализм. Все остальное — или обслуживание его реставрации, или своеобразная дымовая завеса, шум для сокрытия реальных целей.

— Похоже, ты права, — ответил Роберт, — а ведь начало было довольно безобидным.

— Да, я согласен с Алисой, — сказал Александр, тоже закончивший читать. Пропаганда возврата к предыдущей формации в чистом виде.

— Так и есть, — подтвердила Ирина.

— Очень хорошо, что вы это видите, — сказал профессор, — ведь конечная цель наших семинаров — не только понять ход социального прогресса. Кроме этого, вы должны научиться безошибочно распознавать его врагов.

...

Мысли Роберта вернулись в кафе, когда Алиса продолжила рассуждать.

— Пятой колонны внутри Core сейчас действительно нет, но за его пределами еще остались те, кто хотят повторения Падения, и каждый из нас не должен терять бдительность. Я много читала об истории мира до Битвы Битв и о самой Битве, и я заглядывала в темную бездну прошлого. До тех пор, пока хоть один из врагов ходит по Земле — на других планетах их, к счастью, нет — Битва Битв не завершена.

— И дело не только в бесчеловечности капитализма, — добавил Александр, — он стал тормозом любого прогресса.

— Это верно, — подтвердил Призрак, — несоответствие производительных сил и производственных отношений — вследствие хорошо известного закона, существование которого, кстати, отрицалось идеологами "рынка" — приводило к все большему и большему торможению развития общества, в том числе к сознательным попыткам приостановить или даже обратить его вспять. Кстати, в условиях идеального "свободного рынка" технический прогресс остановится полностью по очень простой причине — долговременный прогресс невозможен без фундаментальной науки или вообще долгосрочных исследовательских программ, а "свободный рынок" и наука уже хотя бы середины XX века, не говоря о современной, несовместимы.

— А почему они несовместимы? — спросил Роберт.

— Это элементарно, причем настолько, что либертарианцы просто обходили этот вопрос. При идеальном "свободном рынке" существует так называемая "совершенная конкуренция". Вообще-то и то, и другое реализоваться в принципе не может, но поверим адептам "рынка" на слово — в конце концов, это модель. При совершенной конкуренции все компании работают на грани прибыльности. Фундаментальные исследования требуют вложений на длительный срок, а конечный результат в принципе невозможно предсказать. Компания, которая будет вкладывать средства в расчете на неизвестную отдачу через десятилетия, либо разорится сразу, либо будет вынуждена поднять цены для компенсации издержек и будет вытеснена с рынка конкурентами. Роль государства либертарианцы хотели свести к минимуму или вообще его упразднить. Налоги в такой системе должны были отсутствовать. Вывод: фундаментальная наука при "свободном рынке" и отсутствии других (не частных) средств финансирования существовать не может. Вообще.

— То есть "свободный рынок" означает полный отказ от прогресса?

— Совершенно верно, — подтвердил Призрак, — даже если не принимать во внимание все жертвы этой идеологии, одного лишь этого вывода достаточно, чтобы уничтожить саму идеологию и всех ее активных сторонников. Речь идет о судьбе цивилизации.

— Кстати, к слову о связи социальной и технической прогрессивности, — добавила Алиса, — анархо-капитализм прекрасно укладывается в эту схему — он крайне регрессивен по обоим показателям, потому что не имеет возможностей для развития ни общества, ни науки.

— Верно. А между тем, скоро парад, — заметил Призрак, — советую через минуту выйти наружу и посмотреть на небо.

— "Багровый сумрак" все-таки подняли из трюма? — догадалась Алиса.

— Да. Ему потребуется меньше часа, чтобы долететь до Москвы, и сейчас он появится над университетом.

Друзья выбежали на улицу. Быстро нарастая, над университетским комплексом послышался глубокий, низкий рев, от которого, казалось, дрожала сама земля. Огромный сверхтяжелый штурмовик-бомбардировщик, полетный вес которого достигал тысячи тонн, можно было рассмотреть во всех деталях, пока он, набирая высоту и скорость, прошел точно над центром университетского комплекса.

— Впечатляюще, — нарушила молчание Алиса, провожая глазами уходящую на юго-восток гигантскую машину с красными звездами на крыльях.

— Он давно не участвовал в боевых действиях? — спросил Призрака Александр, когда друзья вернулись в кафе.

— Уже пять лет, — ответил Призрак, — со времени операции в районе Африканского рога.

— Парад в Москве начнется через час, так что можно посидеть в кафе еще, — сказала Ирина, — кстати, про анархо-капиталистов с либертарианцами. Они, помнится, не любили государства и крупные корпорации, считая, что весь бизнес должен быть частным.

— Попытка вернуться в "золотой век" капитализма, доимпериалистическую эпоху, в середину XIX века, когда еще почти не было корпораций-монополий, — ответил Призрак, — заодно отменив минимальные зарплаты, пособия, правила охраны труда и пенсии.

— И бесплатное образование, — добавила Алиса.

— Они считали, что не должно быть ничего бесплатного, — заметил Призрак, — некоторые додумывались до частных охранных агентств взамен полиции, частных армий, частных судебных компаний и так далее.

— Возврат в домонополистическую эпоху — невыполнимая идея, — сказал Роберт, — ведь в некоторых отраслях производства небольшого масштаба просто невозможны.

— Да, попробуйте-ка сделать маленький завод по производству микропроцессоров, или пассажирских самолетов, или крупнотоннажных судов-контейнеровозов, — согласилась Ирина.

— Идея, конечно, безумная, но единственный логичный, исходя из материалистического понимания истории, вариант им совсем не нравился, — ответил Призрак.

— Кстати, о государстве, — заметил Роберт, — понятно, что в Core оно принципиально отличается от государств, существовавших перед Битвой Битв, и со временем оно должно отмереть. Интересно, когда?

— Когда Core охватит всю Землю, когда исчезнут классы и люди окончательно забудут о частной собственности и пропадут даже мысли о каких-бы то ни было попытках реставрации капитализма, — тогда государство заснет, — ответила Алиса, — но процесс угасания может занять десятилетия, может быть, даже века. Но меня вполне устраивает и существующее положение дел.

— Потому что это наше государство, выражающее наши интересы?

— Конечно. Помнится, королю Франции Людовику XIV приписывают выражение: "государство — это я." А мы с полным правом можем сказать: "государство — это мы."

— Я слышал, в мире до Битвы были очень распространены боязнь слежки со стороны государства и стремление к анонимности, в особенности в Сети, — заметил Роберт, — теперь, как я понимаю, боятся того, что компьютерным системам известно про нас все, от местонахождения до состояния здоровья, нет смысла, — ведь это наши системы.

— Разумеется. До Битвы Core было глубоко законспирированной организацией, использующей все возможности криптографии для того, чтобы оставаться безликой и неуловимой силой. Разрабатывались и методы ведения войны в киберпространстве, и аппаратура и алгоритмы для боевых роботов, и методы шифрования и сокрытия данных в Сети и многое, многое другое. После же Битвы Битв Core создало систему, способную осуществлять, как сказали бы раньше, тотальную слежку. Но в этом нет никакого противоречия. В обществе, где государство выражает интересы капитала, многие люди стремятся к сокрытию информации о себе — потому что, заполучив эту информацию, капитал будет использовать ее против них, как минимум в виде навязчивой рекламы, а как максимум — для устранения неугодных. В обществе же, где ликвидирована эксплуатация, слежки стоит бояться только врагам. Нам осведомленность системы идет только на пользу, — ответил Александр.

— Сам факт сбора информации не хорош и не плох, — добавила Алиса, — весь вопрос в том, в интересах какого класса он проводится.

— Core знает все, — продолжила она, — оно всегда готово помочь нам, если нужно, и оно всегда начеку. С одной стороны, оно без особых и очень веских причин никогда не вмешивается в частную жизнь своих граждан — и в этом оно подобно наиболее прогрессивным странам старого мира. С другой стороны, Core обладает тотальным, абсолютным контролем над тем, что ранее называлось экономикой, и вообще над всем, что влияет на общество в целом.

— Интересно, а от слежения можно избавиться? — спросил Роберт, — я, правда, не вижу в этом никакого смысла, но есть ли сама возможность?

— Можно, причем полностью, — ответил Александр, — можно оставить дома терминал, добраться до станции проката вездеходов, приехать на опушку глухого леса, бросить вездеход и идти в лес пешком. Тогда тебя точно никто не найдет, ни со спутника или летающих беспилотников — они мало что видят сверху, через кроны деревьев, ни через наземных роботов — их в лесу нет. Но если ты сломаешь ногу, зацепившись за корягу, тебя тоже никто не найдет. У медицинских нанороботов передатчики слабенькие. Они могут сами вызвать помощь человеку, показатели жизнедеятельности которого вышли за допустимые границы — например, потерявшему сознание, но только через ретранслятор — например, универсальный терминал. Так что терминал с собой лучше носить всегда, в глуши — обязательно со спутниковым модулем связи. Тем более, что функцию сообщения своего положения в Сеть можно и отключить.

— Насколько я помню, противники вмешательства государства в жизнь людей использовали термин "государство-нянька"34, — сказал Призрак, — но на деле они хотели избавить капиталистов от любого контроля.

— Начиная от отсутствия ограничений на продолжительность рабочего дня и заканчивая отменой стандартов на продукты питания и лекарства, — вспомнила Алиса, — все для выгоды капитала. И, помнится, это очень старая сказка.

— Настолько старая, что подробно описывается в "Капитале" Маркса, но ее рассказывали даже в XXI веке, — подтвердил Призрак.

— И опять-таки, во вмешательстве общества в жизнь его членов нет ничего опасного, если оно производится по известным правилам, задаваемым в интересах большинства, — добавила Алиса, — вы не любите нянек? Значит, вы просто не умеете их программировать!

За беседой и обедом, который, по общему мнению, всегда должен был быть по расписанию, час прошел незаметно.

— Парад начнется меньше чем через минуту. Пойдемте в зал! — воскликнула Алиса.

К счастью, переход до ближайшего зала, в котором было установлено два огромных, три метра шириной, экрана (таких залов в одном только центральном здании было несколько и места в них с избытком хватало всем), был коротким и друзья пришли туда как раз вовремя, когда на экранах возникло изображение Красной площади в Москве.

— Насколько я помню, это старая традиция, еще времен Первой попытки? — спросил Роберт.

— Да, — ответила Алиса, — первый военный парад на Красной площади, кажется, был еще во время Гражданской войны, а традиция воздушного парада и прохождения военной техники относится к 30-м годам XX века.

Зрелище, разворачивающееся на экране, действительно вызывало в памяти образы прошлого, знакомые по кадрам кинохроники. Пусть в армии Core пехоту заменили телеуправляемые роботы-аватары, пусть военная техника стала совершенно иной, но в этой демонстрации мощи и готовности защищать свои достижения чувствовалась преемственность с героическими временами Первой Попытки. Марши и гимны, под которые шли войска, также были родом из прошлого и, разумеется, исполнялись на русском, поэтому Роберт периодически спрашивал Алису, что за музыка звучит на параде.