Предметов высокой ценности и большого исторического значения из хранилищ Домов в музеях довольно много. Уже давно считается хорошим тоном передавать некоторые сокровища Домов в музеи для бессрочного экспонирования. Бесплатно, или за символические суммы. Вещь продолжает считаться собственностью Дома, и должна быть возвращена по первому требованию Главы, но такие случаи за сто лет были единичными, да и те приурочены к важным церемониям вроде похорон или бракосочетания, как правило, через несколько месяцев вещи снова оказывались на прежних местах в музеях.
Анатомическая машина — одна из самых популярных мирренских страшилок про бесчеловечность грэдов. Даже цитата из писанины нынешнего главы какой-то из церквей вспомнилась.
"Если кто-то будет пытаться защитить атеизм, грэдов, вероотступников и прочую нечисть — пусть вспомнит о двух людях, которых умертвили "ради опытов"— мужчину и беременную женщину. Привязанным людям ввели в вену отравляющие вещества, которые по мере распространения пластифицировали систему кровообращения и органы. Мужчина сопротивлялся, поэтому руки и ноги выгнуты. Женщина смогла отвязать одну руку во время пыток".
Знаток писали, не о чем говорить, статуя, машиной это творение Марина назвать не может, женщина не беременна. В музее даже специально фотография старинных пергаменов висит, где генерал распоряжается выдать старшему мастеру шелку, воску и проволоки по списку. Для особо непонятливых есть и фото пергамена, где мастера расписываются в получении вознаграждения.
Переводы на основные современные языки рядом висят. Всё равно, никто не читает, большинство предпочитает верить в легенду о зверски убитых слугах.
Эр это Эр. Только разноглазой может взбрести в голову затребовать себе в комнату Национальное сокровище. У Марины для Глаза Змеи хотя бы сейф есть, да и клинок вещь личная, изначально не предназначен для публичного обозрения.
— Зачем тебе Анатомическая машина понадобилось?
— Это лучшее воспроизведение тела человека в таком виде из известных мне.
— Тут ошибки есть. Даже я вижу парочку с жизнью несовместимых.
— Я знаю. Я потом верну в музей обратно. Но сейчас Машина нужна мне. Так надо.
По одному 'надо' Эриды незнакомый человек сразу догадается, чья перед ним дочь. Она не интонации отца воспроизводит. В такие моменты она сама такая.
* * *
Марина заходит к Эр. Та обнажённая стоит перед зеркалом. Серьгу старинного образца с кучей цепочек и подвесок примеряет.
— Ой, кто там? — не поворачиваясь
— Я это, Эр.
С радостным визгом бросается на шею. Марина осторожно отстраняется. Эрида руки почему-то не убирает. Только теперь заметно — дочка соправителя не совсем голая, на ней изрядная часть её золота. Сзади было просто не видно. Ожерелья на шее, браслеты и цепочки всякие находятся везде, где только можно. Даже на талии несколько цепочек. Это уже явно не Херт присылал.
— Ты чего?
— Да вот, думаю на бал так пойти, — совершенно будничный ответ.
Эр-р-рида! Твоя простота не то, что воровства, она гораздо более тяжких преступлений хуже.
— Замёрзнешь. По дороге холодно и мокро.
— Сапоги и шубы у меня есть. Марина, можно тебя попросить.
— Руки сперва убери, потом спрашивай, — она очень не любит прикосновений. Ничьих.
— Ой! — Эр даже на шаг отпрыгивает, — Так можно?
Марина пожимает плечами.
— Тут ещё много украшений осталось. Мне так хочется на живого человека во всём вот этом посмотреть.
— Себя в зеркале мало? — что-то в последнее время тараканы в голове Эр всё чаще и чаще устраивают праздники. Сегодня явно очередной да ещё и фейерверком.
— Ну, пожалуйста! — с применением главного оружия наивного умоляющего взгляда. Глядя на старые фото, Марина давно уже поняла, и от кого у подруги взгляд такой, и почему именно на её матери женился в своё время Херт. Против мужчин такие глаза страшное оружие. Только она-то девочка! Из украшений только браслет носит. Но поозорничать вполне можно, тем более, она сама в таком виде точно никуда не пойдёт.
— Марина, ты куда? Не обижайся! — тут уже интонация — вот-вот заплачет.
— Дверь запереть. Голая Еггта — слишком большая ценность, чтобы позволять на неё кому попало любоваться.
Удачная возможность рассмотреть Эр взглядом врача. Всё-таки была серьёзнейшая операция. Кое-что заметно, но именно потому, что она знает, куда смотреть. Видела фотографии, где Эриду частично видно изнутри. В том числе, и бьющееся сердце. Софи тоже смотрела, глаза квадратные были. На отсутствующую публику по привычке играла, или на самом деле за подругу испугалась? Говорила потом, кошмары снились. Врала? Кто знает.
Марина спала как обычно. В конце концов, у них же обеих была в предках великий хирург.
Занятное ощущение — знать о теле подруги гораздо больше, нежели знает она сама. Притом, Эрида в медицине разбирается. Жизнь заставила. Книги читает, но лечиться по ним не пытается. И то хорошо.
Первым делом нацепила золотой пояс с отделанными мелкими бриллиантами, ножнами. Все камни натуральные, можно не сомневаться. Вот у Марины будь выбор, обошлась бы искусственными.
До половины вынимает оружие из ножен. Знаменитая узорчатая сталь Дины, или, как говорит император, 'булат'. Похожие узоры покрывают 'Глаз Змеи' — клинок всех четырёх Дин. И пятой — самой Марины.
Перехватив кинжал делает несколько плавных, вполне способных стать смертельно опасными, движений.
Глаза Эр самым натуральным образом сияют, даже рот приоткрыт.
— Волшебное сочетание юности, нежности и смертельной опасности. Можно, я нарисую тебя такой? Ведь обаяние этого возраста уйдёт. Оно так хрупко и недолговечно.
— Потом как-нибудь. Стоп. Это я-то нежная?
— Ну да. Как и все в этом возрасте. Знаешь, какие средства женщины тратят, чтобы вернуть кожу к такому состоянию, как у нас сейчас?
— Ага. Знаю. ЕИВ говорил: 'Не майся бабы дурью, вбухивая столько средств на кремы да притирания — у нас бы линкоров было в два раза больше'. Кстати, я думаю, если бы меньше денег на украшения и безделушки уходило, кораблей бы было больше раза в три.
— Зачем тебе кинжал? Да ещё такой! Ты же ими пользоваться не умеешь.
— Почему? Умею. Просто не показываю никому.
Марина хмыкает. Эр это Эр. Сказала 'умею' — значит, так и есть.
Заметно, Марине остались самые массивные драгоценности. Второй костюм только из украшений почти получился. Именно почти. Обнажённую спину Эр, если надо, с лёгкостью прикроет, распустив волосы. И на спину хватит, а то что ниже, останется. У Марины — короткая стрижка.
Стоят у зеркала.
— Да мы просто золотые девочки! — искренне восхищается Эрида.
— Угу. Даже безо всех этих драгоценностей. Золото самой высшей пробы. Самые ценные призы для всех мужчин нашей страны.
— Не говори так! Мне самой для себя нравится красивой быть.
Херктерент выразительно косится на браслеты на щиколотках.
— Зимние сапоги ко всему этому совсем не подходят.
Эрида по лбу себя хлопает.
— Вот! Смотри! — Эр лезет под кровать, Марина с трудом удерживается, чтобы не поддать ей по заду. Если сравнивать со старинными скульптурами — то неизвестно, у кого лучше. Тогда мода была на изображение совершенного и прекрасного тела. Тут совершенство не бронзовое или каменное, а абсолютно натуральное и упругое.
— Туфельки золотые. Примерь.
Эрида протягивает открытую коробку.
Марина вертит ногой так и эдак.
— Сидят как влитые... — тут же впивается взглядом в разноцветные глаза, — Как ты узнала? Такие колодки только в одном месте есть.
— Через МИДв, наверное. Это ведь не секретная информация.
— Надо думать, ты на Софи тоже заказала. И зачем?
Марина только посмеивается. Блестящее знание Эридой классической живописи сыграло с ней злую шутку. Гравюры считались низким жанром. Тем более, многие носили откровенно пропагандистский характер. Примерно, как плакаты на улицах, или 'высочайше одобренные' портреты в кабинетах.
Мода изображать заказчиков в виде древних героев, не говоря уж про сцены из жизни этих самых героев, цвела во времена Великих Еггтов самыми пышными цветами. Анатомию художники тех времён знали блестяще. Была только небольшая проблема — археология в те времена ещё даже не родилась, подводная и сейчас пребывает в зачаточном состоянии. Но уже было понимание — пятьсот и больше лет назад люди одевались совсем иначе и совсем другие доспехи носили.
Иначе? Но как? Изображений сохранилось слишком мало. Да и те в основном не слишком одетые, у предков был культ совершенного тела, и понять, кто именно изображён зачастую очень сложно. С весёлыми богами древности чуть проще — почти у каждого какая-нибудь зверушка была, и она либо рядом сидит, либо, если размеры позволяют, украшения рассмотреть можно.
Но с фантазией у художников полный порядок, да и многие отличались изрядным трудолюбием. На картинах стало появляться такое.
На изображениях женщин обычно не столько прикрывалось, сколько открывалось. Популярность изображений обнажённой натуры с той поры нисколько не снизилась, благо, ещё и фотография на помощь пришла.
Кроме полу и вовсе прозрачных тканей, прикрывалось различными хитросплетениями бус и цепочек. Примерно такими же, что сейчас Эрида старается соорудить на себе и Марине. Со вкусом художественным у сокровища соправителя полный порядок.
Ко всем этим переплетениям зачастую привешивались различные образцы жутко не функционального оружия. У Эр и сейчас какой-то кривой кинжал в нефритовых ножнах, усыпанных немалой стоимости, камнями, красуется. Она бы ещё родовой меч взяла... Хотя, зачем врать, носить и владеть мечом Рэндэрда девушка умеет.
Эр резко крутанулась. Марина чуть глаз ладонью не прикрыла. Так ярко вокруг неё золото и камни полыхнули. М-да, над освещением точно хорошо поработала. Художник как-никак.
Остаётся надеяться, проводкой не сама занималась, в противном случае, где-нибудь поблизости что-нибудь скоро точно полыхнёт.
— Ты хоть понимаешь, многим никто не сможет подарить даже одной вещи вроде тех, что у тебя десяток только на левой руке.
— У тебя тоже.
— Твоих! — Марина показывает язык, — Мой только браслет.
— Ты знаешь, насколько сильно тебя ненавидят? Гораздо сильнее, чем нас.
— За что?
— За слишком не умное выпячивание собственного богатства?
— Но почему? Разве я плохая?
— Это ты мне всегда хорошая. Только я вот деньги считать умею, а ты — нет!
— Но я никому ничего плохого не делала.
Марина чуть вперёд склоняется.
— Ты знаешь, в наше время за меньшее убивают.
— Как так?
— А вот так, — совершенно без выражения отвечает Марина.
Эр зябко ёжится, хотя совсем и не холодно.
— Так если надо кому, и не купить, ты скажи. Я отдать могу, или денег дам. Мне нравится, когда люди счастливы, когда мечты сбываются.
Она уж отдаст. Без шуток. Список получавших от Эриды дорогие подарки Коатликуэ вовсе не ограничивается.
Эрида снимает украшения. Вообще все, даже браслет. Повернувшись спиной к анатомической машине так же вскидывает руки. Голова закинута назад, рот открыт в безмолвном крике.
Марина бросается к ней.
Совершенно спокойно Эр шепчет.
— Смотри. Я внутри такая же, как она.
— Ты живая, она такой не была никогда.
Какая же она худенькая, кожа словно просвечивает! Но слабой не назовёшь.
Эрида подходит к вскинувшей руки в безмолвном крике, скульптуре. Касается рук руками. Говорит не поворачиваясь.
— У меня это зеркало так стоит, чтобы можно было видеть её всегда. Словно, она живая, стоит и смотрит за тобой.
Так и не одевшись, Эрида роется в шкафу.
— Что ты там ещё придумала? — настороженно спрашивает Марина. Причуды подруги приближаются к тому объёму, когда становятся невыносимыми.
— Скоро увидишь, — Эр отвечает не поворачиваясь, продолжая копаться.
'Скоро' затягивается сперва на пять минут. Потом на десять. Что там так далеко спрятать можно? Шкафы у всех одинаковые. Вроде бы. Марина заинтригована. Досмотреть надо хотя бы из соображений безопасности, ибо с Эр станется налепить брильянтов на каждую грань ребристой рубашки гранаты.
— Вот!
Вытаскивает полированный ящик чёрного дерева чуть побольше подарочного для автоматического пистолета. На крышке свернувшаяся золотая змея, украшенная семью маленькими государственными гербами. Известнейший ювелирный дом, и Марина даже знает, от кого два герба получены. Будем надеяться, остальные пять не от Эриды. Ключик, вполне ожидаемо, торчит в замке.
Футляр сам по себе произведение. Замочек не для декорации. Ящик проще сжечь, нежели взломать. Если учесть, дерево самое прочное в природе и крайне плохо горит, задача предстоит трудновыполнимая. Футляры все номерные, и хранят в них не просто ценные, а уникальные вещи. Впрочем, у Эр представления об уникальности чего-либо совершенно своеобразные, содержимое может стоить намного дешевле любого герба на крышке.
Открывает.
Внутри, по крайней мере, золото. Но на первый взгляд, ничего особенного, какой-то невообразимый ворох цепочек, просматриваются какие-то обручи.
— Смотри! — почему-то шепчет разноглазая, — Это я нарисовала и заказала. Это всё, как платье, можно на себя надеть.
— А смысл? — ничего опасного нет — и то хорошо.
— Нет, ты посмотри сначала, — откровенно капризничает Эр, что с ней бывало считанные разы в жизни.
Накидывает колечко из цепочки на второй палец ноги.
Золото почти невесомое постепенно обволакивает Эриду. Связанные друг с другом плетёные обручи охватывают всю ногу до середины бедра. Крепятся к двум массивным кольцам на бёдрах. Почти незаметная сеточка охватывает тело, не прикрывая ничего. На плечах — снова по массивному кольцу и плетёные обручи. Последние цепочки надеваются на средние пальцы рук.
Эрида медленно поворачивается. Высоко подняв руки демонстрирует не то мастерство ювелира, не то совершенство собственного тела. Даже проходится на кончиках пальцев, как балерина. Словно и в одежде, и безо всего.
— Ну как? — почему-то шепчет.
Слов у Марины нет. Цензурных, во всяком случае, точно. Остаётся только несколько раз в ладоши хлопнуть.
— Необыкновенно! — знак уточнять не будем, знает же прекрасно разноглазая, Марина к золоту равнодушна.
— Правда?
— Ну да.
С ультразвуковым визгом снова бросается обниматься. Приходится терпеть. Хотя и ощущения... Странные.
— Мариночка! Милая! У меня такое получилось! Даже тебе нравится! — словно уронить пытается.
Марина, извернувшись, подхватывает Эр на руки.
Ойкнув, разноглазая затихает. Рук с шеи Марины не убирает.
— Сейчас поставлю, но обещай мне, больше не будет обнимашек всяких. Знаешь же, я этого не люблю.
— Обещаю...
Оказавшись на ногах, Эр с новым визгом опять бросается к шкафу. На этот раз роется значительно меньше. Вытаскивает... Второй точно такой же футляр. Марина с трудом удерживается, чтобы по лбу себя не хлопнуть.
Эр-р-рида! Чокнутая!
Футляр на вытянутых руках. Глазки в пол опущены.
