История, рассказанная в полночь

Дверь с треском распахнулась и клуриконы (трое, ну, это еще ничего. Обычно, они компаниями меньше пяти не ходят) ввалились в кабинет.

Куксон как-то (по служебной необходимости) проглядывал книгу о магических расах, для людей написанную, и видел там рисунки, изображающие клуриконов: маленькие человечки, облаченные в чистенькие коричневые сюртуки, зеленые штаны без единого пятнышка, начищенные башмаки с серебряными пряжками, на головах у каждого — треуголки ярко-алого цвета. На картинках выглядели клуриконы на удивление опрятными и совершенно трезвыми, так что сразу было понятно: живописец никогда в жизни их не видел.

Происходили клуриконы из Волшебного народца и имели свою собственную магию, правда, весьма своеобразную, связанную исключительно с виноделием: если они поселялись в винном погребе, то вино, сколько бы его не хранили, никогда не прокисало и не портилось, а наоборот, становилось только лучше. Потому-то каждый винодел стремился залучить клуриконов к себе на службу. Работа непыльная: знай сиди в погребе, пей вино да распевай песни! Когда же контракт заканчивался, вся компания (в одиночку они никогда не работали) переселялась в ближайший трактир и весело коротала там время, ожидая, пока подвернется следующая работа.

Гоблин Куксон прекрасно знал, как нужно вести себя с хранителями погребов.

— Ну, что? — сурово промолвил он, оглядывая троицу, стоявшую перед ним. — Будете вести себя, как подобает или мне сразу помощника Граббса за стражей послать?

Вопрос был не лишним: в прошлый раз подвыпившие клуриконы не сошлись с чародеем Пехтипором (встретили его в коридоре) во взглядах по поводу ежевичного вина нового урожая. Вначале спорили, а потом и к военным действиям перешли. Благодаря численному преимуществу, одержали полную победу: почтенный чародей бежал с поля боя и закрылся в своем кабинете, а клуриконы еще добрый час держали осаду, горланили песни, колотили в дверь метлой, отобранной у престарелой ведьмы Толамии, и требовали, чтобы Пехтипор вышел и сразился, как и подобает мужчине. Разбили окно в коридоре, сломали метлу и продырявили портрет его милости мага Хронофела, висевший на стене — это уж помощник Граббс позже доложил. Словом, управы на клуриконов не было никакой, даже его милость маг Хронофел, бесчисленными приказами пытавшийся заставить хранителей винных погребов не позорить Гильдию, рукой махнул: как с ними договориться можно, когда они все время пьяные?!

— В прошлый раз, Куксон, — степенно начал клурикон Яс-Берень. — Произошла досадная ошибочка. Недоразуменьице! Этот чародей... кстати, он сейчас у себя? Надо бы зайти, поговорить, а то мы в прошлый раз не закончили разговорец-то.

Клуриконы оживились и начали толкать друг друга локтями, предквушая отличное развлечение.

— Я вот вам зайду! — насупился Куксон, строго посмотрел на хранителей, одетых в живописные лохмотья, и покачал головой: нет, совсем не похожи на тех клуриконов, что в книжке изображены! Яс-Берень (он единственный грамоту знал, поэтому был у них главным) облачен был в сюртук, продранный на локтях и украшенный винными пятнами, обут в старые стоптанные башмаки, вместо треуголки на голову нахлобучена соломенная шляпа, под глазом — синяк.

Гоблин Куксон вздохнул.

Хранители погребов предавались множествам пороков, как-то: азартные игры, драки и чревоугодие, но наипервейшим было, конечно же, пьянство. Пьяные клуриконы становились необыкновенно воинственными, но это еще полбеды. Хуже всего было то, что клуриконы не только воевали, но и мародерствовали, так что частенько после их визитов он, Куксон, недосчитывался то серебряных чернильниц, то пары листов дорогого пергамента телячьей кожи, то графина хрустального доверху наполненного водой — и такое как-то раз было.

— Садитесь, — пригласил Куксон, зорко следя за клуриконами.

Хранители вскарабкались на кресло (ухитрились втроем уместиться), обшарили взглядами стол, переглянулись. На помятых физиономиях отразилось разочарование. Гоблин Куксон усмехнулся: то-то, голубчики! Уж сегодня вам ничего спереть не удастся!

(Рано радовался, как позже выяснилось).

— Заявка для вас имеется, виноделы из Тысячедубья прислали, — начал он, перебирая бумаги в папке.

Яс-Берень оживился.

— О, да мы ж там позапрошлую зиму коротали! Славное местечко, веселое. Народу приезжего много, каждую неделю — ярмарки, а еще...

— Веселое, да, — сдержанно промолвил Куксон. — Вы уж там постарайтесь лишний раз из погребов не вылазить, а то наше Ведомство снова жалобами завалят.

— А что мы такого сделали?!

— Да так, ничего особенного. Разнесли трактир, да постоялый двор разгромили, — гоблин Куксон строго взглянул на посетителей. — Ну, трактир-то уже отстроили, а постоялый двор — еще нет, хозяин говорит, что большие убытки несет из-за вас!

Яс-Берень сокрушенно вздохнул.

— Наша ошибочка! Молодое винцо оказалось уж больно забористым...

Остальные клуриконы дружно закивали, соглашаясь.

Мол, не виноваты они, старались, как лучше, кто ж знал, что так получится? Если б знали, они бы и близко к бочке с тем вином не подошли! Кстати, а велик ли погреб, где службу нести придется? Сколько бочек на хранении?

— Восемьсот пятьдесят три, — вслух прочитал Куксон в заявке.

Яс-Берень подскочил на кресле.

— Сколько? Восемьсот пятьдесят три?! Так, Куксон, нам пора! Рады, как говорится, были тебя повидать, здоровьица тебе и да не прокиснет вино в твоем погребе! Все, в дорогу!

— Стой! Распишись вот здесь!

Пока Яс-Берень, высунув от усердия язык, выводил подпись, Куксон времени зря не терял, пытался клуриконов вразумить:

— Жалоб на вас необыкновенное количество! Вы же не только пьете и буяните, но еще и тащите все, что плохо лежит! Вот в прошлом месяце из Студеного ручья булочник записку прислал, говорит, зашли к нему в лавку три клурикона... смекаете, о ком он?

— Понятия не имеем! — вытаращил глаза Яс-Берень.

— Купили булку за медный нуобл.

— Вот видишь! Мы же честно расплатились!

— Ты погоди, — остановил его Куксон, разворачивая записку. — Послушай, что он дальше пишет. "Из лавки пропало: четыре коробки мятных пряников, корзина яиц, метла и угольные щипцы, деревянная лопата для хлеба и две бутылки медовой наливки". Лопата-то вам зачем понадобилась?!

— Это не мы!

— А кто?

— Клянусь, не мы! Булочника этого помню прекрасно: хороший человек. А у хороших людей мы не вору... ничего не заимствуем. Такое уж у нас правило! Вот тебя, к примеру, взять. Да чтоб мне вина никогда в жизни больше не выпить, если я когда-нибудь у тебя что-нибудь свору... позаимствую! Да я и помыслить об этом не могу! Мы тебя уважаем и чтим!

Вот и поговори с ним. Куксон только рукой махнул:

— Убирайтесь с глаз моих долой!

Клуриконы вывалились за дверь и тут же завопили песню.

— Надоедливы, хуже осенних мух, — бормотал гоблин, пробегая глазами заявку. — Одна надежда: до весны их не увижу....

Он потянулся за пером, чтобы поставить на бумаге свою подпись (так полагалось), но на серебряной подставке его не обнаружилось. Собственно говоря, и самой подставки (старинное серебро, украшено горными самоцветами, подарок на столетний юбилей) тоже не было. Вместе с ней бесследно исчезли и купленные по баснословной цене перья (жемчужная цапля, редчайший экземпляр. Удалось по случаю приобрести, гоблин Куксон питал слабость к хорошей бумаге и перьям).

— Ах вы, пьяницы проклятые!

Куксон выскочил в коридор. Издалека еще доносилось нестройное пение клуриконов.

— Яс-Берень! Яс-Берень! А ну, стой!

Пение смолкло, послышался топот: клуриконы улепетывали со всех ног. Оглушительно хлопнула внизу входная дверь.

— Чтоб вам трезвенниками умереть! — в сердцах воскликнул гоблин и вернулся в кабинет.

Посидел, глядя на то место, где совсем недавно красовались на подставке роскошные перья (предмет зависти всего Ведомства), вздохнул и вынул из ящика запасные: самые обычные, гусиные. Нужно было опись возвращенных заклятий составить (казначей о ней уже спрашивал), но сегодня и поважней дела имелись, так что Куксон опись отложил, а вместо этого достал папку с надписью: "Создание новых заклятий". Полистал, подумал, выбрал парочку густо исписанных листов и принялся внимательно изучать. Все новые заклинания проходили проверку и утверждались лично главой Гильдии. Те, что гоблин Куксон изучал, уже были одобрены, теперь полагалось их передать в казначейство, чтобы каждому новоизобретенному заклятью была присвоена цена. А уж после этого заклинания можно было и в продажу пускать. Добрый час просидел над бумагами Куксон, решил даже, не полагаясь на память, выписать кое-что, но едва вывел первую строчку, как в дверь постучали: деликатно, негромко. Куксон сразу понял: дама.

И не ошибся.

...Хисольта, предсказательница.

Среднего возраста женщина, не молодая, не старая, внешности прямо-таки выдающейся: кожа белая, солнцем не тронутая, глаза лисьи, волосы длинные, золотисто-рыжие, замысловато уложены. Волосы-то у Хисольты — главное украшение: густые, вьющиеся, глаз не оторвать. Если распустит — до пола достают, так говорили те, кому это лицезреть доводилось. Сам-то Куксон, слава небесам, такое не видел, и видеть не торопился: наслышан был, что происходит с теми, кто распущенными волосами рыжеволосой красавицы любовался.

— Приветствую в Ландедаке! Присаживайся, Хисольта, — гостеприимно промолвил гоблин, указывая на кресло. — Вот и ты вместе с первым снежком к нам прилетела. Это хорошо...

Он открыл папку с надписью: "Предсказатели: кратковременные прогнозы и долгосрочные предсказания. Хрустальный шар, кофейная гуща, магический кристалл и прочее" и зашуршал бумагами.

— Есть ли стоящие заявки? — поинтересовалась Хисольта. Голос у нее нежный, мелодичный, точно хрустальный колокольчик звенит.— Желает ли кто-нибудь из обеспеченных клиентов узнать свою судьбу? Сам понимаешь: узнаешь будущее, убережешься от ошибки. Для богатых людей это особенно важно!

— Это для всех важно, — бормотал гоблин, просматривая заявки. — И для богатых и для бедных.

— Не вздумай подсунуть мне какого-нибудь бедняка. Нет денег, пускай нанимает предсказательниц, что на постоялых дворах за миску похлебки работают. А у меня дешево не бывает!

— Да, да, это я знаю...

К предсказательнице Хисольте отношение у Куксона было сложное. Магических способностей к предсказаниям она не имела почти никаких (ее таланты в другой области лежали), зато пыль в глаза умела пускать преискусно, мастерски оттирала от богатых клиентов других предсказательниц, не гнушалась и чужие заказы перехватывать.

Куксон отложил в сторону одну заявку: супруга видного военачальника, собиравшегося в дальний опасный поход, просила прислать хорошую предсказательницу, чтобы узнать, какая судьба мужа ждет. Военачальника этого гоблин Куксон знал лично — хороший человек, достойный — и поэтому собирался послать к нему не Хисольту, а кого-нибудь другого, понадежней.

— А это что за заявка? — насторожилась предсказательница, кивая на отложенную бумагу.

— Так, ерунда, — покривил душой Куксон. — Мелочь, да и денег обещают немного.

Хотел спрятать в папку, от греха подальше, но Хизольта опередила: ловко выхватила бумагу и впилась взглядом в ровные строчки.

Глаза предсказательницы вспыхнули, щеки порозовели.

— Так, так... кому это здесь требуется предсказатель? Ах, вот оно что! Богатый дом, денег— горгульи не клюют, стало быть, золота за правильное предсказание женушка отвалит немало! А уж я постараюсь угадать то, что ей нужно... я даже подружусь с ней, я это умею! Она и оглянуться не успеет, как я в ее доме своим человеком стану. Куксон, я беру эту заявку!

— Нет, не берешь, — твердо ответил гоблин.

— Беру.

— Нет. Положи бумагу на стол.

Хисольта улыбнулась, свернула заявку в трубку, сунула себе в рукав и, прищурив хитрые глаза, медовым голосом запела:

— Никто лучше меня не составит это предсказание, Куксон. Не всем дано так далеко заглядывать в будущее, как мне...

Говоря так, она вынула из волос один гребень, затем — второй, густые длинные волосы упали ей на плечи.

В свете тусклого зимнего дня, пряди вспыхнули золотом, скользнули по стенам яркие блики, словно солнечные зайчики.

— Пожалуйста, Куксон, сделай это для меня. Подпиши заявку. Ты ведь мне не откажешь, правда?

— Тебе запрещено распускать здесь волосы, Хисольта, — спокойно ответил гоблин Куксон.

— О, я всего лишь...

— Кроме того, с недавних пор на все Ведомство стали накладывать особые заклятья. В этих стенах мы неподвластны чужой магии.

Мгновение Хисольта смотрела в желтые глаза гоблина, потом с досадой фыркнула и заколола волосы.

— Ну? Доволен? Я их убрала.

— Бумагу, — напомнил Куксон.

Хисольта швырнула бумагу на стол, гоблин Куксон аккуратно развернул ее, разгладил, убрал в папку, после чего продолжил разговор как ни в чем ни бывало.

— Имеются на предсказательниц заявки, как не быть.

Да только ведь тебе не всякая подойдет!

— Это уж точно, — сквозь зубы процедила Хисольта.

— Вот заявочка от Гильдии караванщиков...

— Гильдии большая? Богатая? Если богатая, то я готова...

Куксон покачал головой.

— Гильдия-то небедная и город крупный, да только тебе туда нельзя.

— Это еще почему?

— На берегу реки город-то стоит, вот почему...

Хисольда прикусила губу.

— Да, это мне не подходит.

— Знаю, что не подходит, потому и не предлагаю.

Куксон отложил одну бумагу, другую.

Заявки для предсказательницы Хисольды следовало выбирать с величайшей осторожностью и вот почему: имелись у нее в близкой родне русалки. От них и унаследовала Хисольта опасный дар: золотые волосы. Стоило их распустить да начать расчесывать, как тот, кто видел это, терял всю свою волю и готов был сделать все, что прикажет обладательница волос. Его милость маг Хронофел специальным приказом запретил Хисольте пользоваться ее даром в работе с клиентами и это распоряжение гоблин Куксон всецело одобрял. Но имелось и еще кое-что: будучи наполовину русалкой, Хисольта всех обитателей морских и речных считала своими родственниками и переживала за них ужасно. По первости-то, когда Хисольта только-только предсказательницей трудиться начала и он, гоблин Куксон, всех тонкостей насчет нее еще не знал, несколько раз бывало так: получала Хисольта направление в какой-нибудь речной город, приезжала туда и первым делом на рыбный рынок отправлялась. Всех торговок и рыбаков искусно запугивала страшными предсказаниями, обещала голод, мор и смертельные болезни, если сию же минуту всю рыбу обратно в реку не отпустят. Рыбаки, конечно, вне себя от злости пребывали, но рисковать-то никому не хочется, вдруг предсказания сбудутся? Так и вываливали весь улов в реку. Гоблин Куксон только жалобы успевал разгребать, ведь каждый день присылали! А скандалы какие были, страшно вспомнить! Теперь-то уж он ученый: если город на реке или озере стоит, нипочем Хисольту туда не пошлет.

— А что скажешь насчет Елового угла? — Куксон протянул Хисольде пергамент. — Славный городок! Небольшой, но зажиточный. Купеческая Гильдия просит предсказателя, деньги обещает неплохие. Работа на всю зиму.