— Сейчас буду, — Вайстер перевел внимание на Скари: — Я отлучусь из лазарета на час? Справитесь без меня?
— Должны справиться, — ответила она, принимая с его телеора на свой мед. данные пациентов.
— Буквально на час, — он спешно направился на встречу с техником.
— Оба здесь, — приметливо сказал Вайстер, заходя в отсек связи.
— Сейчас еще один придет, — сказал Костэр.
— Начнем, — сказал Стор, когда пришел Энериус.
— На данный момент мы не можем операционно-опытным методом устранить пороки отделов головного мозга пациента и благополучно сохранить ему память. На протяжении всего опыта мы завышали реальные показатели благополучия операции. Через тринадцать часов тридцать семь минут независимая хирургическая программа по выявлению операционной погрешности вынесет недопустимую погрешность в ныне проведенной операции. В эту программу я вмешиваться не стану.
— Нет — ты слышал!? — возмущенно обратился Вайстер к Костэру. — Он не станет!.. — выругался Вайстер.
— Дыши равнее, главком! — сдержал Стор пылкость Вайстера. — Какие твои предложения? — спросил Стор Энериуса.
— Провести обычную операцию.
— Но пациенту этим не помочь, — сказал Стор.
— Конечно. Так мы сможем протянуть еще немного времени.
— Док, мне не нравится слово "протянуть", — на армейском жаргоне сказал Вайстер Стору. — Это слово подходит моим парням, которые лежат сейчас в лазарете. Вот им точно только бы протянуть до выздоровления.
— Сколько еще времени вы сможете отыграть? — спросил Стор Энериуса.
— С обычной операцией не более двух суток.
— Мало! Нам нужно как минимум шесть суток. А, программу по выявлению операционной погрешности обойти никак нельзя?
— Обойти можно, — предположил Энериус, — только после этого будет уже невозможно провести высокотехнологичную операцию. А самое главное: в этом случае Сарфир выведет нас на чистую воду, и это может случиться раньше, чем мы это поймем.
— Ясно — отпадает, — протяжно сказал Стор. — Остается только один выход — МО универсала. Вот только как это лучше сделать, ведь в научный отсек теперь не попасть.
— А аварийные межкорпусные проходы? — предложил Вайстер.
— Я знаю. — Я о том, что в отсеке можно наткнуться на солдата в шкуре. Ведь наше присутствие в самом отсеке зафиксирует биоскан.
— А если посетить отсек с необходимостью взятия аппаратуры или программного обеспечения? — предположил Вайстер.
— Не пойдет — это не предлог. Вот если попробовать по обще бортовой связи связаться с МО универсала и хотя бы частично изменить дозировку и кратность приема медикаментов. Тогда наверняка Сарфир запросит помощь Скари или Анжи. Да, это выглядит более реально.
— Реально, но Сарфир может отследить запрос по изменению характеристики МО? — предположил Костэр.
— Конечно, вычислит, и этот запрос будет отправлен из аппаратной КБС (контроль биофизического состояния организма универсала). Дело в том, что он вышел на круглосуточное несение боевого дежурства.
— Разве он не спит? — озадаченно спросил Вайстер.
— Естественно спит, но только в шкуре и его сон чем-то схож со сном потруги (схож с дельфином), — Стор сел за консоль аппаратной отсека и по обще-бортовой связи соединился с аппаратной КБС универсала. Проанализировав ее работу, он на время задумался: — Нечего у нас не выйдет. Сарфир пользуется вспомогательной программой мед. контроля МО.
— В смысле? — Вайстер не переставал, удивляться.
— Это означает, что принимаемые им медикаменты, прежде чем попасть к нему в организм, проходят на молекулярном уровне тест. Если мед. препарат не проходит фармакокинетической проверки, то принимать его Сарфир не станет.
— А-а, обойти эту программу можно? — спросил Вайстер.
— Аппаратную научного отсека — можно, но вот индивидуальную 28-ой хозяина — нельзя.
— Ну, а концентрацию данного вещества медикамента уменьшить можно? — спросил Вайстер.
— Можно, — подтвердил Стор. — Это приведет к увеличению дозирования медикамента.
— И только, — сказал Вайстер, и все замолчали.
— Что же теперь с нами будет? — задал вопрос Костэр. Все по-прежнему молчали.
— Док, все настолько?.. — спросил Вайстер.
— Да, это!.. — ответил Стор и закурил.
— Если это... то я пойду, — Вайстер поднялся с кресла и вышел из отсека.
— Как бы он сейчас чего не натворил, — сказал техник.
— Это уже неважно, — сказал Стор. — Пусть делает то, что считает нужным.
Вайстер пришел в лазарет:
— Как они? — спросил Вайстер у Анжи.
— Стабильны.
— Это хорошо, — главком пошел неспешно обходить больных бойцов. Анжи заметила резко изменившееся настроение Вайстера. Такое настроение бывает у людей, которые хотят, во что бы то ни стало срочно решить наболевшую проблему. Она смотрела в след главкома. Вайстер шел вдоль капсул ДХ. Останавливаясь напротив очередного бойца, находящегося в сознании, главком, всматриваясь в его лицо, пытался осмыслить давние мысли, которые из года в год преследовали его.
— Вы побудьте здесь, проследите, чтоб было все путем. Хорошо? — сказа Вайстер Скари и Анжи. — Я пойду — мне надо отлучиться. Будьте здесь, — уходя, он показал видом: "не смотря не на что, не покидайте больных".
Войдя в совет-отсек, Вайстер кинул бойцам:
— Как самочувствие, бойцы? —
— Боевое — хоть сейчас в огонь. — хором ответили присутствующие.
— Разделяю. — Если что — я на связи, — он покинул отсек.
— Что-то мне не нравится нынешнее выражение лица главка, — сказал Темный.
— Да-а, обычно у него такое выражение, когда он планирует что-то очень важное, — подметил Блик.
— Скорей всего в ближайшем времени стоит от него что-то ожидать, — предположил Губитель.
В боевом отделе, военного отсека, главком как полчаса разминал пешим ноги между лежащими развороченными 27.8-ми. Он пытался понять всю превосходящую силу 28-ой над 27.8-ой: "Эх, доставить бы сюда развороченную 28-ую, тогда мне будет легче это понять" — думал он. Главком старался по памяти увиденной развороченной 28-ой, понять ее уязвимые места. Но ему на ум так и нечего дельного не пришло. Единственная мысль, которая постоянно повторялась у него в голове, являлась словами давнишнего ветерана, который когда-то обучал его: "если не можешь победить врага своим оружием, тогда попробуй обречь его на гибель от его же оружия". Но и эту мысль главком не знал, как реализовать в действительное. Он в последний раз окинул сухим взором развороченные 27.8-ые и направился к выходу из отсека.
Находясь в своей комнате, Вайстер лежа на кровати малыми глотками пил горькую и, просматривая семейный видеоархив, вспоминал время домашней жизни. Полностью погрузившись в воспоминания о доме, он на время забылся и, не думая о нынешней ситуации, заснул. Проснулся он от кошмарного сна. Вытерев ладонью со лба пот, он быстро встал, залпом выпил литр воды и взял телеор:
— Док, как дела? — спросил по телеору главком Стора.
— Без изменений.
— Ясно, — он отбросил телеор на кровать. Небритый, с взъерошенными на голове волосами и с хмельной головой Вайстер по памяти направился в ГК-1.0. Идя, он умеренными глотками горькой давил в себе остаток страха. Опустошив флягу, он выкинул ее в сторону и ладонью кратковременно, с силой помассировал лицо. Почувствовав на щеках жар, он отвел в сторону руку и ритмично встряхнул ее. Сейчас в его хмельной голове была единственная цель — понять врага. Для Вайстера было самым паршивым — погибнуть от рук врага, так и не поняв его истинной цели. У главкома был армейский стереотип к смерти: "если ты уходишь из жизни, то обязан знать: от какой вражеской амбиции ты пал". Для Вайстера было самым паршивым: "закрыть этот свет простой мишенью". Знакомый запах гари, холодного горения, ему привычно ударил в нос. Для него — это было не впервой, поэтому он не кашлял, а только сплюнул прогорклую слюну. Идя по ГК-1.0, он смутно вспоминал минувшие здесь события боя. Его хмельной разум не позволял ему сосредоточиться и ясно осмыслить свои мысли. Все — о чем сейчас он думал, тут же проявлялось в его внешности, поведенческой манере. Он шел к видневшейся вдалеке 28-ой. Приблизившись к ней, он громко крикнул:
— Встать жесть! Я сказал встать, когда с тобой разговаривает старший по званию!!! Дэбэха по-прежнему оставалась обездвиженной. Он поднял увесистый обломок стены и, подойдя к 28-ой, что было силы, отчаянно заехал обломком в корпус брони. Энергия, образовавшаяся от сильного удара обломка об поверхность корпуса 28-ой, передалась в виде жесткой вибрационной отдачи в кисти рук главкома. Он заорал от боли в кистях рук: — Твою... жесть подопытная!!! Слышишь меня универсальный?.. — от резкого движения, при нанесении удара обломком о корпус дэбэхи, его затошнило, и он обеими руками оперся о броню. Глубоко отдышавшись, он сплюнул пропитавшуюся гарью слюну. Сдержав рвотный рефлекс, он проложил: — Не хочешь разговаривать, что же — дело твое, — сказал он и высморкался. — От поднявшейся вокруг него пепельной пыли ему стало плохо. Он сел на обломки стен и облокотился спиною о холодный сплав брони. Приложив затылок к холодному сплаву брони, он почувствовал, как его мысли становятся яснее и яснее, а хмель медленно покидает голову. Говоря и мысленно осознавая, что в дэбэхе находится спящий Сарфир, он пытался вывести солдата на открытый диалог. На самом же деле дэбэха, рядом с которой он находился, была без хозяина. Ее хозяин находился в РЛХ и не мог знать, что сейчас происходит в ЭНЦ.
Уже как битый час Сарфир слушал, наблюдал за Вайстером: как он пытается войти в контакт с бесхозяйственной дэбэхой: "По-моему этот людишонок окончательно набрался" — думал Сарфир. Солдат, облаченный шкурой 28-ой, находился в массе руин ГК-1.0. В нынешнее время — это была эффективная маскировка. "Да-а, этот людишонок смерти не боится. Наверное, потому, что устал ее ждать или знает о ней, и повидал ее очень много. Надо все же вступить с ним в диалоговый контакт. Почему бы и нет. По крайней мере, этот людишонок не обделается. К тому же в нем есть что-то сродное со мной" — Сарфир вышел на связь с дэбэхой Сатрин: — Людишонок, наверное, ты первый из всего персонала центра, кому жить уже совсем надоело? — провещала открытым текстом дэбэха, находящаяся за спиной главкома. — Или ты хочешь закончить все побыстрее? У тебя даже на это терпения нет? — зловеще пошутил Сарфир.
— Проснулся подопытный... — продолжал на армейском говоре Вайстер. — Твоя шутка на меня совсем не действует — пустая смерть нечего не значит. В данный момент ты можешь только сохранить мне жизнь, за ваши же жизни я не ручаюсь.
— Что значит "не ручаешься"? — спросил по связи Сарфир, вещая броней Сатрин.
— А то, что одаренные умы центра не смогут вернуть вас в человеческое русло.
— Неужели ты не блефуешь?
— Данные, по оперированию головного мозга Сатрин, недопустимо завышены. Одаренные сели на очко. Им, в отличие от меня, не все равно, что будет дальше. Они виртуально занизили показатели погрешности проведенной операции. Неужели ты столь наивен, что поверил в бред полноценной послеоперационной жизни?
— Чем можешь доказать?
— Доказательства будут через шесть часов, — главком старался донести свои мысли Сарфиру: — Вы пришли на белый свет, выполнить задачи, которые непосильны обычному человеку...
— Зачем тебе все это?
— Зачем?! — усмехнулся Вайстер. — Чего ты добьешься, если здесь положишь всех нас?.. В эволюции человека большую роль играла его пища, — раскрывая мысль, Вайстер пытался, привести наглядный пример. — С нужной пищей он получал незаменимые аминокислоты, которые способствовали выработке гормонов организма. Нынешние солдаты, например как я в поколении, в силах сдерживать свой гнев не потому, что я беру верх над своим разумом, а потому, что физиологически так сложен. Пока мне не предвещают бой, я подсознательно сдерживаю ненужный, лишний всплеск гормонов. Но, вступая в бой, я могу полностью задействовать все свои возможности по выработке гормонов. Вот этот фактор, особенности физиологии человека, проявляет в солдате главную черту полноценного бойца. Вы же, насколько я понял, в бою не зависимы от множества гормонов. В этом проявляется ваша универсальность. Вы всегда нужным, ясным разумом оцениваете ситуацию ведения боя. У меня же все иначе. Чем больше крови, потерь с моей стороны тем больше гибнет врага. Но после, когда все окончено и я оказываю медицинскую помощь раненым моим бойцам, которых лично отправлял в бой... Чем дольше я вижу их израненные тела, слышу их безудержный от боли крик, а кто на моих руках теряет сознание... В это время у меня появляется горечь обиды за всех павших в бою... Я задаю себе снова один и тоже вопрос. Почему на всем, временном протяжении развития цивилизации человечества, независимо от ее уровня современности научного достижения, последним и конечным решением проблем поныне остаются боевые действия? Что это? Хищничество доминирует любой здравый разум?.. Иногда я думаю, почему я и мои парни должны расплачиваться своими собственными жизнями за чии-то амбиции или еще хуже за чью-то вовремя невыполненную работу. Почему?.. — выругался Вайстер. — Почему, каким бы современным не было законодательство, в нем нет закона, отвечающего за невозможность втягивания в спланированные боевые действия большинства массы простого населения. Почему они должны расплачиваться своими жизнями за мерзкие амбиции небольшого круга людей? Я понимаю, если возникает угроза родному роду и дому. Но не понимаю смысла в ином: когда намеренно-навязчивым, искусственно-созданным, виртуальным мнением втягивают в военные действия гражданское большинство людей. Они что — расходный материал!.. — выругался Вайстер. Почему этот мерзкий, малый круг людей, преследуя свои корыстные планы, искусственно, для логики человека, втягивает гражданских в военные действия? Кто этот малый!.. — выругался Вайстер. — Чего он о себе возомнил? Ведь, как говорят одаренные: "равноправно владеет смертью только одна мать-природа". Она, на протяжении эволюции, вправе забрать жизнь человека, поскольку она управляет эволюцией, а не человек. Почему с этой... войной!.. — выругался Вайстер, — отнимают ее детей. Да каких детей — детей, которые несли в себе ценность эволюции, и эту ценность, не передав поколению, забрали с собой. Вами сейчас, я гляжу, правит не гнев, а стремительный, жизненный стимул: обрести физиологию полноценного человека. Да, жизненный стимул — это сильная сторона человека. Но в вашем случае, одаренные помочь вам нечем не могут. Они отдали слишком много сил, создавая машину убийства, несущую смерть, а не машину жизни, несущую мир. Они породили вас на этот свет вопреки матери-природе, а она не терпит этого. Я знаю, вы сильнее нас — простых грешных. Ваш склад ума полностью подчиняется вам. Положив здесь всех нас, вы нечего не измените. Только не по праву отберете наши жизни у матери-природы. Пойми меня, бывалого вояку. Те парни, которые побывали в аду и находятся сейчас в лазарете, передадут душевную горечь обиды своим детям, а со временем и обществу, в котором будут жить. Общество, исходя из нашей ситуации, сделает вывод и выделит как положительные стороны, так и отрицательные. Ведь ему необходим пример, на что ориентироваться в своем нравственно-духовном развитии. Ведь оно обязательно должно осознать свою ответственность перед потомками, последователями общественно-жизненных ценностей. Когда оно осознает наши ошибки, то должно сделать все, чтоб этого не повторилось. А прахам мне сейчас или жить — это зависит от того, что вы хотите после себя оставить? — Память — воспоминание о вас в людях, знавших вас, которые станут провозглашать, ставить вас выше своего разума или братская, всеми забытая могила... — он говорил как человек, сожалевший о том, что так мало сделал в своей жизни и уже нечего поделать нельзя: смерть, холодом сплава брони, отдает в затылок головы и этим заявляет о себе. В последний час его разговора, на его вопросы некто не отвечал и Вайстер не знал, слушает ли его Сарфир или где-то в ЭНЦ уже идет косящая смерть. У главкома появился жар, в голове нависла тяжесть. Не вставая, он высморкал черные, от пыли пепла, сопли и задремал.
