— Я чувствую, что вот-вот заплачу. Но я не могу… я не должна. Если я начну… я не уверена, что смогу остановиться. Скажи мне что-нибудь хорошее, Кертис… что-нибудь, чтобы я не заплакала, — попросила она.
— Ну… Мы никогда прежде не говорили подробно о том, кем ты хочешь стать, когда вырастешь. Почему тебе хочется стать медсестрой?
Она заставила себя проглотить рыдание, и это было трудно, словно проглотить большой кусок угля.
— Мне бы хотелось изучать здоровье, — ответила она. — В школе меня это интересует больше всего.
— Это прекрасная мечта, — ответил Кертис. — Хорошие медсестры всегда нужны, как я думаю. И кто знает! Может быть, в итоге ты даже решишь стать настоящим доктором.
— Быть доктором… мне кажется, это очень сложно, и… ОЙ! — она воскликнула мысленно и даже тихо застонала вслух, потому что ее голова разболелась еще сильнее. — Дверь машины захлопнулась! Они… кажется, завели двигатель. Мы снова едем!
— Все хорошо, Нилла. Я расскажу твоему папе, что происходит. Ты звучишь очень слабо, и я думаю, дело в том, что ты очень устала. Просто помни… я здесь, и твой папа здесь, и он рассказал мне, что прикладывает все силы, пытаясь достать деньги для этих людей. А после — все будет хорошо. Очень скоро. Надо просто немного потерпеть.
— Хорошо, — ответила она и кивнула, чувствуя, что слезы все равно подступают. — Хорошо, я буду об этом помнить.
— Чего ты там головой киваешь? — послышался голос Донни — резкий и громкий. — Я ничего у тебя не спрашивал. Эй! Девчушка! Я с тобой говорю! — она почувствовала, как кто-то грубо толкает ее в плечо чем-то жестким, и решила, что это может быть ствол пистолета.
— Она не может ответить, — закатила глаза Джинджер и в сердцах добавила: — идиот!
Она смотрела за Партлоу, ехавшего в «Форде» впереди: тот только что повернул направо, на залитую дождем дорогу.
— О. Ну да. Ну… черт, она кивнула так, как будто… не знаю… как будто она что-то слушала. Странно.
— Хватит размахивать стволом, мать твою, сиди смирно. Примерно через три минуты я хочу, чтобы голова Хартли опустилась вниз. А детей и так никто не увидит. Слышишь? Слушай внимательно, что я тебе говорю, и быстро выполняй.
— Слушаюсь, мастер-сержант-мэм, — отчеканил Донни, отсалютовал ей и прыснул от смеха, выпустив соплю из правой ноздри.
* * *
В «Форде», возглавлявшем этот парад похищения, Партлоу все еще пылал от возмущения после того, как получил взбучку от этой самоуверенной разгневанной фурии. Разумеется, он понимал, как опасно давать Ладенмеру еще один день, но разве дополнительные пятнадцать тысяч не были хорошей добавкой?
— Да черт с ним! — воскликнул он, глядя на выступающую перед ним из леса коммуну Кеннера.
Они двигались по Соумилл-Роуд — главной дороге, ведущей в город. С правой стороны несколько грунтовых и гравийных одноколеек ответвлялись от нее, уводя к отдаленным хижинам и рыбацким лагерям. Примерно в полумиле от того места, где они связали детей и Хартли — Джинджер считала, что это необходимо, чтобы запугать жертв и сохранить их поведение под своим полным контролем — располагался столб с деревянным щитом, указывающий путь на Сандаски-Роуд. В конце этой дороги будет рыбацкий пирс, который преступники выбрали в качестве места получения выкупа.
То здесь, то там вдоль дороги возникали сельские хижины — некоторые из них были уютными и обжитыми, другие же выглядели так, будто стояли заброшенными со времен Гражданской Войны. Партлоу подумал, что у этого городка — Кеннера — может быть, и большое будущее, как гласила вывеска позади них, но до этого большого будущего еще очень далеко. С левой стороны густые сосновые боры с подлеском уступили место железнодорожному запасному пути, где томилось несколько старых крытых вагонов, ожидавших часа своей службы. Еще примерно через сотню ярдов располагалась небольшая заправка, за ней — кладбище, каменная церковь, несколько кирпичных и деревянных домов и занимающий пару кварталов бизнес-центр. За все время пути им навстречу проехало лишь несколько машин, в остальном — Кеннер спал под убаюкивающий аккомпанемент дождя. Партлоу проехал мимо кафе, хозяйственного магазина, некоего странного местечка под названием «Магазинчик «Всяких Разностей» Иви», строящегося здания, рядом с которым стояла тележка с кирпичами, но не было ни одного рабочего, приземистого здания, видимо, служившего ратушей и расположенного рядом с ней — если можно, так его назвать — парка, где трава была редкой, как волосы на лысой макушке. Вот, что представлял собой Кеннер.
Затем дорогу вновь обступил лес, а чуть погодя, справа появилось несколько ее грунтовых ответвлений, ведущих к рыбацким хижинам Пончартрейна. Партлоу находился чуть больше, чем в четверти мили от перекрестка Сэнт-Джефферсон-Пэриш и Сэнт-Чарльз-Пэриш, когда притормозил у дороги с опознавательным знаком в виде четырех круглых и ржавых пушечных ядер, уложенных и скрепленных в форме кувшинки.
Партлоу вспомнил, как они готовили свое укрытие.
— Кэннонбол-Роуд. Так они назовут эту дорогу, как только подпишут все бумаги, — сказал мужчина в арендной конторе в Метейри. — Да, рыбалка там отличная, но совсем рядом болото, так что держите при себе длинную палку, чтобы отпугивать змей, когда захотите прогуляться.
— Мы так и сделаем, — ответил Партлоу этому человеку, пока Джинджер и Донни ждали его в машине снаружи. — Надеюсь, в ближайшие несколько дней у меня получится поймать большую рыбину. Хотя основная моя цель заключается том, чтобы просто исследовать эту местность и найти место для выгодных вложений. Чувствую, пришло время инвестировать в землю.
— Звучит, как хороший план. Извините, я не могу сдать вам хижину с удобствами внутри и электричеством. Ну… пока что ни одна из них еще так не оборудована. Если вам интересно, я выставил на продажу лодку в бухте «Кабанья Голова»… ее немного потрепало во время последнего урагана, который у нас тут случился — но за восемь сотен баксов вы могли бы привести ее в порядок и называть себя адмиралом.
— Думаю, мы к этому с вами еще вернемся, — отозвался Партлоу, желая скорее покончить с этим делом и арендовать уже эту чертову хижину за два доллара в день. Он был согласен на все условия — оплата вперед, минимальный срок аренды три дня — лишь бы убраться из этой дыры как можно быстрее.
Он свернул вправо на Кэннонбол-Роуд, проехал по сосновому бору, миновал несколько грязных луж и остановился рядом с деревянной хижиной — настолько пропитанной дождем, что она казалась почти черной и блестящей, словно смола. Жестяная крыша выглядела так, будто на нее недавно сошел оползень. Плакучие ивы нависали над берегом, а сломанные стволы сосен вблизи озера говорили о том, что последний ураган здесь был и впрямь разрушительным. За хижиной виднелся маленький флигель с отходившей от него тропинкой, пересекающей небольшой холмик высотой примерно в четыре фута и вьющейся в сторону рыбацкого пирса, который, как уже заметил Партлоу, шатко кренился влево. Рядом с пирсом торчал высокий дубовый пень, на котором, видимо, чистили рыбу, а рядом стояла жаровня, где ее после готовили. Это место было далеко по своей комфортабельности от отеля «Лафайет», и даже «Короля Людовика» на своем фоне оно выставляло пределом мечтаний… но они добрались сюда — вот, что было главное.
Джинджер остановила «Олдс» и вышла вместе с Донни, после чего они начали вытаскивать из машины Хартли и детей и медленно повели их в хижину. По дороге малыш Джек упал, и Донни дернул его за ворот рубашки, сильно встряхнув, прежде чем продолжить вести к двери.
Войдя в хижину с сумкой, полной продуктов, Партлоу решил, что рыбаки, прежде снимавшие эту мрачную дыру, либо были мазохистами, снискавшими мученичества, либо были слишком скупы, чтобы купить пятнадцатифутовую форель. Передняя комната была обставлена лишь несколькими плетеными креслами, резным столом и изношенным коричневым веревочным ковром. В кухне стояла небольшая дровяная печь, зеленый — опять же, резной — стол и четыре стула. Также здесь было несколько шкафов с тарелками, чашками и блюдцами, потускневший позолоченный кофейник и посеребренный поднос. Койка с одной подушкой, на которой прошлой ночью спал Донни, располагалась в задней части комнаты у двери, ведущей к крытому крыльцу с входом, защищенным москитным экраном, и паре деревянных ступеней, спускающихся во двор. Две другие комнаты — справа и слева — были закрыты и почти не отличались друг от друга размерами, будучи немногим больше маленьких гардеробных. В комнате справа стояли двухъярусная кровать и небольшой письменный стол. Комната же слева была подготовлена для вновь прибывших.
В передней комнате на резном столе стояла пара масляных ламп вместе с фонарем «бычий глаз» и обычным фонариком. Окна во всей хижине были завешены шторами с изображением морских якорей и веселых рыбок — из-за этих штор комнаты словно были окутаны серой дымкой тумана. Для Партлоу все это проклятое место пахло так, как будто озеро не раз переливалось через жалкую дамбу во дворе и затопляло эту хибару. Казалось, солоноватая грязь накрепко въелась в щели между половицами… скорее всего, так оно и было.
— Давай, шевелись, — рявкнула Джинджер и подтолкнула Хартли, когда тот остановился. — Донни, открой им дверь. Золотко, принеси-ка фонарь.
Партлоу поставил сумку на стол и сделал, как она просила. Комната, в которую они привели пленников, была совершенно пуста, за исключением деревянного ведра в самом углу. Единственное окно было заколочено как изнутри, так и снаружи, а гвозди так глубоко погрузились в древесину, что никто бы не решился попытаться их выдрать — попытки привели бы лишь к изодранным в кровь рукам.
— Разлепи им глаза и рты, — приказала Джинджер Донни. — Только осторожно, ничего им не повреди. Золотко, держи фонарь так, чтобы он светил им прямо в глаза.
Донни засунул пистолет шофера за свой ремень и принялся за работу, которая переросла в полную неразбериху. После того, как он более-менее удачно удалил вату из глаз и рта пленников, куски изоленты с их волос ему пришлось взрезать кухонным ножом, при виде которого Хартли и дети застыли и стояли, словно статуи. Глаза Джека Младшего расширились от ужаса, а грязное лицо испуганно вытянулось.
— Запястья оставь связанными, — распорядилась Джинджер, когда Донни, наконец, закончил. Затем она обратилась к Хартли: — Добро пожаловать в ваш новый дом на следующую пару ночей. Это не тот уровень комфорта, к которому вы привыкли, как я понимаю, но это все, что мы можем вам предложить. Если мистер Ладенмер будет хорошим мальчиком, вы скоро сможете выбраться отсюда. А мы полагаем, что он будет хорошим мальчиком.
— Здесь воняет хуже, чем изо рта того дяди, — простонал Джек, к которому вернулась часть самообладания. Нилла толкнула его локтем, чтобы он держал рот на замке, но она знала, что эти ее попытки тщетны.
— И пахнуть лучше здесь не будет, — ответила Джинджер с легкой безжалостной улыбкой. — Отхожее ведро в углу комнаты. Других удобств у вас не появится. В течение дня много света здесь не будет, а после наступления ночи станет совсем темно. Спать — если захотите — будете на полу. Хартли, видишь эту дверь?
— Вижу.
— На ней нет замка. Но так как… мы не ждем, что ты будешь послушно вести себя ночью… мы просто приставим к двери стол, и ты сам догадываешься, что будет, если мы услышим хоть один шорох, который нам не понравится.
Хартли прерывисто вздохнул.
— За детей назначен выкуп. Вы не навредите им.
— Ну, ты и прав, и неправ одновременно. Убивать их мы не станем, и тут ты не ошибся. Но вот ты, — она прищурилась, — не стоишь ни цента. На самом деле, ты уже покойник, не так ли?
Хартли не ответил, потому что он знал, сколько правды в словах этой женщины.
Нилла заговорила, хотя ее сердце колотилось, как бешеное. Ей казалось, что в любую минуту она может рухнуть, как подкошенная, и просто расплакаться.
— Мистер Парр… я думала, вы друг моего папы.
Ему потребовалось несколько секунд на то, чтобы сформулировать ответ.
— Детка, все мои друзья в кошельке твоего папаши, и я хочу, чтобы эти друзья со мной воссоединились. Не волнуйся, уже очень скоро в моих карманах появится много новых друзей. И тогда — ты сможешь пойти домой.
— Конечно, — подтвердила Джинджер каким-то безразличным тоном. — Все будет, как он и сказал.
— Держи луч фонаря на лице этого ублюдка, — рявкнул Донни и потянулся, чтобы схватить Партлоу за запястье и скорректировать луч. — Смотри, как сияет этот его ебучий глаз! Жуть… он щурит тот, другой глаз, а эта его затычка даже не реагирует на свет…
— Мы сделали все, что надо, — сказала Джинджер. — Теперь давайте оставим их.
— Погоди… погоди… этот чертов глаз меня пугает до чертиков! Как я буду спать там сегодня, зная, что эта штука сидит здесь?
— Просто забудь об этом.
— Хрена лысого я тебе об этом забуду! Я уберу его, — Донни достал пистолет из-за ремня и сделал шаг к Хартли. Шофер инстинктивно отшатнулся.
— Донни! Прекрати, я сказала!
— А я сказал, что УБЕРУ ЭТУ ДРЯНЬ! — заорал он в ответ, и, когда Партлоу направил свет на Донни, он увидел, что его лицо искажено ненавистью и гневом. Оно побагровело в одно мгновение, на толстой шее надулись вены, а щеки и губы налились кровью. — СЛЫШИШЬ МЕНЯ?!
Повисло несколько секунд страшной тишины, нарушаемой лишь рваным хриплым звуком дыхания Донни и стуком капель дождя по крыше. Нилла прижалась к брату, и заговорила мысленно, но не с Кертисом, а с Богом: Помоги нам! Пожалуйста, помоги нам!
— Ну все, Хайнц, — мягко произнесла Джинджер, словно таким тоном могла успокоить дикого зверя. — Все хорошо, успокойся. Давай, сделай это, если хочешь.
— Хочу.
С этим единственным словом он набросился на Хартли, приставил пистолет к его голове, а свободной рукой полез ему в левую глазницу. Хартли содрогнулся, но сопротивляться не стал.
Рука все ковыряла и ковыряла, и Партлоу обнаружил, что все еще направляет фонарь на разыгравшуюся драму, которая, несмотря на все свое болезненное безумие, отчего-то завораживала его. Он был поражен этой удивительной жестокостью, с которой один человек пытался вырвать глаз у другого. Хартли ахнул, раздался мокрый сосущий звук, и когда рука Донни убралась прочь от его лица, влажная красная дыра на лице водителя поразила своей жутью… и все же Партлоу не мог ничего с собой поделать — он по достоинству оценил это проявление контроля одного человека над другим.
