В царствование императора Николая Павловича

Потом, разговор вернулся к сегодняшним реалиям. Граф попросил Виктора рассказать ему о том, что в самое ближайшее время произойдет в Империи. К сожалению, Сергеев знал историю XIX века намного хуже, чем его одноклассник, который отбыл в Петербург века XXI с Николаем I.

Поэтому, он честно сказал, что многое из того, что должно случится, ему неизвестно, и предложил Бенкендорфу по прибытию Шумилина поговорить с ним. Тем более, что он мог быть ему полезен, как специалист. Правда, Александр Павлович занимался борьбой с уголовной преступностью, а не с врагами государства, но основы розыскного дела сыщикам из III-го отделения узнать не помешало бы.

— Виктор Иванович, — спросил задумчиво Бенкендорф, — возможно, что я буду выглядеть в ваших глазах не совсем... Но я хочу узнать у вас мнение о моем помощнике, и в какой-то мере начальнике, полковнике Леонтии Васильевиче Дубельте. Ведь это именно я ходатайствовал за него, чтобы его приняли на службу в жандармский корпус, а потом еще взял в свою канцелярию. А сейчас чувствую, что он метит на мое место. В то же время, Леонтий Васильевич прекрасный служака, знает свое дело, за короткое время сумел создать сеть информаторов, и мне, а соответственно, и Государю, теперь известно, что происходит в Петербурге и губернских городах.

— Эх, Александр Христофорович, — сказал Сергеев, — это вам так кажется. Во-первых, нельзя до конца доверять человеку, который, по его собственному признанию, состоял сразу аж в трех масонских ложах, одна из которых, "Соединенных славян", являлась своего рода филиалом тайного общества декабристов. Я понимаю вас, Александр Христофорович, среди ваших друзей тоже были те, кто потом оказался под следствием по делу 14 декабря... Но вы, граф, заслужили доверие и уважение Государя своим поведением в тот роковой день. А вот Леонтий Васильевич...

Ну, а во-вторых... Знаете, Александр Христофорович, чем вы отличаетесь от него, несмотря на то, что фактически делаете одно и то же дело? Вы служите России и самодержцу не за страх, а за совесть, понимая, что работа сия, несмотря на ее внешнюю неприглядность, очень нужна и важна для государства нашего. А вот Леонтий Васильевич в первую очередь видит в службе возможность что-то сделать для себя лично, служит не столько царю и империи, а своему тщеславию. Вспомните дело Пушкина... Точнее, история с его дуэлью. Ведь Дубельт получил от вас и Государя четкий приказ — всеми возможными средствами не допустить дуэли между Пушкиным и Дантесом. И что Дубельт — справился с данным ему высочайшим повелением? — Как бы не так! Он, якобы, стараясь помешать той роковой дуэли, проявил чудовищную халатность, и Пушкин — гордость нашей словесности, погиб.

Бенкендорф хмуро кивнул. — Виктор Иванович, — я, в общем-то, думаю так же, как и вы, но мне хотелось лишний раз убедиться в своей правоте. Если даже вы, люди двадцать первого века, придерживаетесь того же мнения...

Бенкендорф не договорил, и лишь махнул рукой. Потом он немного подумал, и продолжил, — господин Сергеев, я не хочу вмешивать вас в мою междоусобицу с Дубельтом. Лучше будет, если он о вас вообще не будет знать. Но некоторые мои люди имели "счастье" познакомиться с некоторыми из вас... — сказав это, Бенкендорф достал из кармана своего мундира обрезки пластиковых стяжек, — поэтому, я хочу, чтобы рядом с вами всегда теперь был мой человек, который помогал бы вам лучше разбираться в том, что происходит у нас, и решать возникающие проблемы. Завтра утром он будет у вас. Запомните, его зовут Дмитрием Григорьевичем, фамилия его простая — Соколов, чин — ротмистр. Для того, чтобы вы были уверены в том. что к вам пришел человек именно от меня, я попрошу вас, Виктор Иванович, дать какую-нибудь вашу вещь, которую вы сразу бы узнали. Я утром передам ее ротмистру, а он предъявит ее вам при встрече. Вполне понятно, что я не стану рассказывать ему — кто вы и откуда... Ну, а вам самим решать — продолжать быть отставным майором Сергеевым, или рассказать ему о вашем пришествии из будущего в наш мир... Скажу лишь одно — человек этот честный, верный Государю и России, послужил в свое время на Кавказе, где проявил храбрость и смекалку. Как вам мое предложение?

Сергеев на мгновение задумался. С одной стороны, появление рядом с ними агента графа Бенкендорфа создало бы определенные сложности в общении пришельцев из будущего с людьми XIX века... Но, с другой стороны, лучше знать в лицо того, кто будет за ними следить, чем каждый раз озираться, выискивая тайного соглядатая. Виктор не был наивен, и прекрасно понимал, что с этого дня они будут постоянно находиться "под колпаком" ведомства, возглавляемого его сегодняшним собеседником.

— Ну, что ж, Александр Христофорович, — сказал Сергеев, — пожалуй, ваше предложение вполне здравое, и, действительно, с помощником от вас нам будет более безопасно... При этом Виктор скосил глаза на лежащие на столе обрывки пластиковых стяжек. — Бенкендорф, оценив намек, улыбнулся.

— Мы будем рады познакомиться с ротмистром Соколовым, тем более, что мой сын уже в наше время воевал примерно в тех местах, что и ваш протеже. Ну, а насчет нашего происхождения... — тут Сергеев развел руками. — Если ваш человек, действительно умен и наблюдателен, то он довольно скоро поймет, что мы за люди и откуда. Тогда волей-неволей нам придется раскрыть наш секрет.

— Надеюсь, граф, что ротмистр сумеет сохранить в тайне то, что он узнает от нас... Ведь вы прекрасно понимаете — какие непоправимые последствия могут наступить в случае, если недоброжелательно настроенные к России и Государю люди узнают о нашем существовании. Так что ждем завтра с визитом Дмитрия Григорьевича, а насчет вещицы... — Сергеев сунул руку в карман и достал оттуда шариковую ручку с эмблемой "Зенита", — пусть вот это станет нашим паролем...

Глаза в глаза...

Александр и император легли спать где-то часа в три ночи. Но, несмотря на это, в шесть Николай уже был на ногах — сказалась привычка рано вставать. Шумилин, услышав шаги в коридоре, решил немного поваляться на своем любимом мягком диване — ничего страшного, если Николай немного побудет один. Пусть посмотрит в окно, полюбуется на жизнь Петербурга XXI века.

Но царь, видимо, желая не терять времени даром, решил заняться самообразованием. Александр услышал, как скрипнула дверца книжного шкафа (давно собирался ее смазать!), а потом скрипнуло кресло. Обождав минут десять, Шумилин осторожно встал с кровати, надел пижамные брюки и футболку, после чего тихонечко, стараясь не скрипнуть половицей, подошел к двери своей спальни. Приоткрыв дверь, он заглянул в гостиную.

Николай в мягком махровом халате сидел у окна в кресле, и читал какую-то книгу, морщась время от времени — скорее всего, его раздражала новая, непривычная для него орфография. — Интересно, что он читает? — подумал Шумилин.

В этот момент половица все же предательски скрипнула под его ногой, и царь, услышав посторонний звук, обернулся.

— Доброе утро, Николай Павлович, — приветствовал Александр своего гостя, — извините, заспался немного. А вы почему не спите? И что читаете, если не секрет?

— И вам утро доброе, Александр Павлович, — поздоровался с ним Николай, — не спится что-то после нашего с вами ночного разговора. Да и привык я, знаете ли, рано вставать.

— Понятно, сказал Александр, — наверное, вы такой же "жаворонок", как и я.

Заметив непонимающий взгляд царя, Шумилин пояснил, — у нас людей делят на две категории: "жаворонки" и "совы". "Жаворонки" — это те, кто рано встают и рано ложатся. "Совы" — наоборот, любят поспать с утра, и бодрствуют до полуночи и даже далеко заполночь.

Царь понимающе кивнул головой. — Ясно, Александр Павлович. Только я, скорее по вашему, и "жаворонок" и "сова" одновременно. Приходится много работать, так что на сон остается всего три-четыре часа в сутки. А сколько сейчас времени?

Шумилин взглянул на электронные часы, висевшие на стене, — по московскому времени — шесть с половиной часов утра.

Николай, увидев часы, на которых вместо циферблата были большие ярко-зеленые цифры, удивился. Потом он взял со стола свои золотые карманные часы, щелкнул крышкой и взглянул на время.

— Удивительно, но на моих часах всего четыре тридцать. Похоже, что время у вас на два часа обгоняет время Санкт-Петербурга. Впрочем, если учесть, что ваше время убежало не только на два часа, но и на сто с лишним лет вперед, я уже теперь ничему не удивляюсь.

Царь встал с кресла, и сладко потянулся. Александр увидел обложку книги, которую он читал незадолго до моего прихода. Это был книга генерала Шильдера "Николай I его жизнь и царствование". Генерал и историк начал писать эту книгу в конце XIX века, незадолго до своей смерти. И написал он только первую часть, закончившуюся польским мятежом 1831 года.

Царь, заметив, что Шумилин смотрит на книгу, криво усмехнулся, и сказал,

— Вот, решил почитать книгу о самом себе. Этот историк — не сын ли генерала Карла Андреевича Шильдера, который в прошлую войну с турками командовал лейб-гвардии саперным батальоном? Он еще построил подводный корабль, который мог из-под воды стрелять зажигательными ракетами...

Шумилин подтвердил, что Николай Карлович Шильдер и в самом деле сын того самого Шильдера, изобретателя первой в мире подводной лодки, вооруженной ракетами. И что сегодня праправнуки той шильдеровской подводной лодки могут запросто уничтожить все живое на планете.

От этих слов Александра, Николай даже на какое-то время потерял дар речи.

А потом, придя в себя, попросил более подробно рассказать об этих монстрах, которых он назвал "всадниками Апокалипсиса". Шумилин взял с книжной полки книгу, с фотографиями современных кораблей русского флота, и кратко рассказал царю о каждом из типов кораблей. Особенно потрясли Николая фотографии авианосца "Адмирал Кузнецов", и атомных подводных лодок, несущих баллистические ракеты. А когда Александр сообщил своему гостю, что такие подводные лодки могут неделями находиться под водой, пересекать, не поднимаясь на поверхность, океаны, и одним залпом стирать с лица земли целые города и даже страны, царь был потрясен.

— Александр Павлович! — воскликнул он, — как страшно жить в вашем мире! Я не понимаю, как можно быть спокойным, когда ты знаешь, что в любой момент мирная жизнь может прерваться, и на страну обрушатся все силы ада, по сравнению с которыми покажется пустяком гибель библейских Содома и Гоморры! Нет, в мое время между государствами тоже случаются войны, но, ни в одной из них не ставилась цель истребить всех жителей государства и превратить в прах и пепел огромные города.

— Увы, Николай Павлович, — печально ответил царю Шумилин, — но реальность нашего бытия всеми давно уже принимается спокойно. Люди предпочитают не думать о том, делая вид, что всех этих ужасных средств массового уничтожения вроде бы и не существует. А насчет вашего времени...

Да, в Европе поголовного истребления мирных жителей уже не происходит — времена Тилли и Валленштейна канули в Лету. Но те же британцы преспокойно вырезают жителей острова Тасмания, а граждане Северо-Американских Соединенных Штатов не так давно еще платили за скальп индейца от семидесяти до ста двадцати долларов — в зависимости от того, с кого сняли скальп — с ребенка или со взрослого воина. Да и те же британцы в Ирландии платили за голову учителя ирландского языка такую же премию, как за убитого волка.

— Я слышал об этом, — сказал Николай, — и я никогда не позволил бы одним моим подданным убивать других. Даже в мятежной Польше, где бунтовщики зверски расправлялись с пленным русским солдатами, мы наказывали лишь тех, кто был уличен в убийстве и зверстве над теми, кто сохранил мне верность.

— Николай Павлович, — спросил Шумилин, — вы готовы отправиться в путешествие по Санкт-Петербургу? Или предпочтете еще немного побыть у меня?

— Нет, я прибыл сюда для того, чтобы увидеть ваш мир своими глазами, — возразил царь, — Александр Павлович, давайте собираться...

— Тогда Николай Павлович, — давайте быстро позавтракаем, соберемся, и, как говорится, С Богом, вперед...

Шумилин, привыкший к холостяцкой жизни, на скорую руку приготовил еду — пельмени, бутерброды с сыром и ветчиной, бисквиты и печенье. Ну, и кофе, чтобы разогнать усталость после напряженной ночной беседы.

Николай с удовольствием умял тарелку пельменей с майонезом и кетчупом, похрустел своим любимым соленым огурчиком, отдал должное бутербродам и бисквитам. После кофе хозяин и гость стали собираться в дорогу. Шумилин хотел вызвать по телефону Сергеева-младшего с автомашиной, но Николай стал возражать, заявив, что он с большим удовольствием прошелся бы пешком, тем более что погода была хорошая.

Перед уходом Николай немного замялся, и достал из-под стола небольшой саквояж, который он взял с собой из прошлого. Щелкнув его замками, царь достал из него несколько золотых табакерок с бриллиантами, несколько золотых карманных часов, две или три коробочки, в которых обычно хранятся драгоценности, и замшевый мешочек, в котором что-то брякало.

— Александр Павлович, — немного смущенно сказал Николай, — мне не хочется возвращаться назад с пустыми руками. У меня есть желание купить у вас подарки для своей супруги и детей. Для этого нужны деньги, но, как я понимаю, в вашем мире мои монеты и ассигнации вряд ли примут в качестве оплаты за покупки. Поэтому, я хотел бы попросить вас, Александр Павлович, обменять эти драгоценности и золотые монеты, на деньги, имеющие хождение в вашем времени.

Шумилин задумчиво почесал голову. Действительно, он как-то не подумал — на какие шиши купить то, что понравится в нынешнем Санкт-Петербурге царю. Конечно, то, что предложил Николай для обмена, стоило огромных денег, но реализовать их быстро вряд ли удастся. Сбыть по дешевке такое — жаба задушит, а продать серьезным людям — так надо на этих серьезных людей выйти через заслуживающих доверие посредников. Конечно, можно начать с золотых монет, но для всего этого нужно планировать отдельную операцию. Безделушки, так небрежно вываленные царем на стол, в этом времени могут стоить целое состояние.

— Хорошо, Николай Павлович, — сказал Александр, чуть помедлив, — мы вернемся к этому вопросу чуть позднее... А пока совершим прогулку по городу. Я хочу, чтобы вы просто взглянули в глаза вашим потомкам. Блаженный Августин говорил, что глаза — это зеркало души. Постигните же вы, Ваше величество, души людей XXI века...

А слезы капали...

Итак, они вышли и пошли... День должен быть хорошим — на небе не облачка, ветра почти нет. Суббота — выходной. С утра на улицах народу мало, машин тоже.

Николай с любопытством осматривался по сторонам. Его удивляло все — и легкомысленная по меркам XIX века одежда встречных представительниц прекрасной половины рода человеческого, и огромные в сравнении с каретами и пролетками автобусы и троллейбусы. Светофоры понравились царю. Когда Шумилин в двух словах объяснил ему что означают эти загорающиеся зеленые, желтые и красные огоньки, он одобрительно закивал головой. А Александр про себя подумал, что, скорее всего, в Петербурге на Невском может появиться нечто подобное. Вот только, как они будут действовать? Возможно, что поставят специальных будочников, которые станут ими управлять.