Добрая сказка про футбол 1

Заметив опустевший бокал, около столика почти моментально материализовался официант.

— Еще 'Краун Ройаль', сэр? Бармен рекомендует вам попробовать 'Блек Вельвет'.

— Раз рекомендует, то нужно попробовать. Плесни мне этого 'вельвета', Франсуа, но только без содовой и льда.

Коммунизм для Эрнста Хемингуэя уже наступил, во всяком случае в тех барах, в которых его узнавали. А узнавали теперь почти во всех, во всяком случае, в Русской Канаде. Единственное, что у него теперь просили в уплату — это автографы. Вот и в этом ресторане, он расплатился короткой фразой с пожеланием успеха, написанной под совместной с хозяином заведения фотографии, которая сейчас украшает стену над баром. Хемингуэй глотнул и нового бокала и усмехнулся. Персональный коммунизм наступил для него именно тогда, когда он уже мог позволить ни в чем себе не отказывать. Когда у него завелись действительно серьезные деньги, они вдруг превратились, из чего-то важного и значимого, в абстрактную математическую величину.

— Неплохо, но особой разницы я пока не почувствовал. Я ожидаю мистера Смита, Франсуа. Он должен подойти с минуты на минуту, сопроводи его ко мне, пожалуйста.

С Че Геварой Хемингуэй расстался неделю назад в Каракасе, куда их обоих эвакуировали ранеными из Колумбии. Бригада Коминтерна, а теперь это уже была полноценная бригада двух полкового состава, сейчас принимала активное участие, в начавшейся еще в сорок восьмом году, колумбийской 'Ля Виоленсия'*. Участвовала энергично и победоносно, но им с Че Геварой не повезло влететь в засаду на уже, казалось бы, 'своей' территории. Всего то в четырех кварталах от штаба бригады в Медельине. Сам Хемингуэй, хоть и вырубился практически на первой секунде того боя, серьезных ранений, в отличие от Че, не получил, одна пуля чиркнув над правым виском отключила ему сознание, а вторая прошла мякоть плеча на вылет, не задев кость. Команданте же повезло значительно меньше, одна из пуль раздробила ему бедренную кость правой ноги, плохо раздробила. Местные хирурги сделали что могли, но смогли они лишь не потерять сразу ногу, кость составили криво и Че Геваре теперь предстояла повторная операция и долечивание в Москве.

*гражданская война в Колумбии 1948-58 гг.

А Хемингуэй получил из редакции задание перебираться в Монреаль и получать аккредитацию на начинающийся там 'Международный судебный процесс над военными преступниками', который в отличие от 'Нюрнбергского' решили сделать открытым для прессы и даже транслировать по телевидению.

После подписания третьего сентября договора, между СССР и Республикой Аляска, который помимо обмена территориями предусматривал беспошлинную торговлю и безвизовое перемещение граждан двух стран, Аляска стала самым привлекательным местом жительства для всех американцев. Даже обязательство прослужить три года в трудовой армии, для получения гражданства, не сдерживало потока иммигрантов. В число таких иммигрантов сначала попал даже мистер Телфорд Тейлор*, у которого Хемингуэй взял интервью позавчера, уже как у представителя Аляски в составе 'Международного суда'.

*один из обвинителей от САСШ в Нюрнберге. Впоследствии требовал суда за военные преступления США во Вьетнаме.

— Как дела, Гринго? Контузило тебя не слишком? Не забыл еще наших договоренностей?

Мистер Смит пришел на встречу не один, а в сопровождении, или наоборот, он сопровождал, русского вице-министра 'Джи Би', и уже хорошего знакомого Эрнста Хемингуэя — русского генерала Наума Эйтингона. Эйтингон бесцеремонно потрогал шрам над правым виском.

— Это же надо, какой везунчик. Правду видать говорят, что для счастья, в голове нужно иметь только крепкие кости.

Гости присели, за столик, русский вице-министр все также бесцеремонно взял бокал Хемингуэя, понюхал его, брезгливо поморщился и сделал заказ.

— Водки, три, — подмигнул донельзя заинтригованному американцу, дождался заказанной водки и первым поднял свою рюмку, — За нового Героя Советского Союза! За тебя, Гринго!

По итогам Карибской компании Коминтерна, за проявленные в ходе ее мужество и героизм, Эрнест Миллер Хемингуэй награжден званием Герой Советского Союза, с вручением Ордена Ленина и медали Золотая Звезда. Вручение состоится сегодня, в двадцать ноль-ноль по местному времени, так что больше не пей, начинай приобретать человеческий облик.

— Меня? Но за что? Какое еще мужество и героизм, если я того боя даже не помню?

— Решение принято по совокупности трех представлений — от Коминтерна, редакции 'Правды' и МГБ. А что не помнишь — не переживай, может вспомнишь еще. Сам факт, что ты в той машине находился, свидетельствует и о мужестве, и о героизме. А итогом всей Карибской компании и, в немалой степени, твоих репортажей, стала в том числе и Чилийская революция, и вообще усиление наших позиций во всей Латинской Америке.

Так что не скромничай, заслужил, получай по праву. Созданный тобой образ настоящего коммуниста, сильно изменил расклад сил. С нами теперь очень охотно идут на сотрудничество даже на самом высоком уровне. В том числе благодаря этому, МГБ удалось выследить и задержать нацистских преступников. За это вот тебе наш персональный подарок, можешь в завтрашний номер послать репортаж о доставке в 'Монреальский трибунал' Мартина Бормана и Генриха Мюллера. Их решено допросить в ходе этого процесса. Рапорта исполнителей и фотографии, для своего репортажа, получишь у товарища Смита. Ну, дай ка я тебя обниму, герой. Иди делай репортаж, и до вечера чтобы больше ни капли!

* * *

15 сентября 1953 года. Подмосковье. 'Баковка' Новая база сборных СССР по футболу и хоккею. Канцелярия главного тренера сборной.

Новая база сборной СССР по футболу и хоккею еще строилась. Задумана она была с большим размахом и крытые манежи, для зимних тренировок футболистов и летних, с искусственным льдом, для хоккеистов, все еще находились в строительных лесах, но и сделано уже было немало. Во всяком случае, канцелярия главного тренера обеих сборных, построенная как аэродромная диспетчерская вышка, башней над жилым корпусом, была полностью закончена.

Эта канцелярия была одновременно и личным кабинетом Всеволода Боброва, и классом для тактических занятий, и главным наблюдательным пунктом базы, имея с почти сорокаметровой высоты отличный обзор 'до самых до окраин'. Василий Сталин отложил бинокль, в который наблюдал тренировку футбольной юношеской команды.

— Так с детьми и играет? Что-то я Пеле не вижу.

— Пеле я к юниорам перевел, Зверь с ними после обеда играет.

* * *

'Явление отца и сына народу', в Баковке шестого сентября, не просто произвело фурор, но и породило множество проблем. 'Очевидцы явления отца и сына' принялись истово разносить 'Благую весть', что породило в Москве множество слухов, а базу в Баковке начали осаждать журналисты и зеваки. Учитывая важность предстоящего матча, Бобров был просто вынужден объявить казарменное положение для все трех возрастов футбольной сборной СССР.

Представление 'отца и сына' потрясло даже ко всему, казалось бы, готового Сталина-младшего. Помимо 'шотландского квадрата, где футболисты сборной СССР смогли лишь повторить результат 'оловянных солдатиков', да и то, два из четырех отборов сделал 'Волков-найденыш' — Стрельцов, обокрав Волкова-сына, а один раз сам Волков-отец очевидно специально уважил Всеволода Боброва.

Но на этот раз, на этом представление не закончилось. Отыгравшие в бешеном темпе полчаса, 'отец и сын', казалось, даже не сбили дыхание. Волков-отец только тихонько спросил — 'Рыбу-лещ для тебя готовили. Базиль. Всем будем показать?' и, получив утвердительный кивок Василия Сталина, попросил его завязать Пеле глаза, которому дал в руки два мяча и скомандовал 'Рыба-лещ играет лучше всех и помешать ей сегодня может только лотос. Играй!'

Пеле начал играть одним мячом, играть в то, чему каждый футболист уделял время на тренировках — чеканил мяч. Причем он именно играл, не старался, а именно наслаждался. Нога-плечо-колено-пятка-голова-нога... С завязанными то глазами... А когда, примерно через полминуты, 'рыба-лещ' заиграла второй мяч, челюсть отвисла уже у Сталина-младшего.

Пацан, казалось, и правда был рыбой в воде, некоторые его движения, очевидно, противоречили законам всем известным законам физики и просто реально завораживали. Примерно через минуту, Василий Сталин начал непроизвольно хлопать, на каждый 'зачеканенный' Пеле мяч, еще через полминуты дружно хлопали уже все, а еще через полминуты, когда все уже буквально ревели от восторга, Пеле наконец потерял один из мячей.

Тихо стоящий рядом Василием, Волков шепнул — 'Он не ленится. Зверюшек он теперь и ногами нарисует. Теперь ему мешает только лотос, а ты лотоса даже не видел еще, Базиль.' Вроде и не укоризненно шепнул, чисто констатировал очевидный факт, но Сталин-младший почему-то почувствовал укол совести. Особенно после того, как счастливый негритенок, сорвав повязку, нашел глазами 'отца' и восторженно произнес фразу, частично понятую только Василием Сталиным, — 'Лотос. Я его понял! Больше он меня не обманет!'

Однако сразу заиграть Волкова за сборную не удалось. На первой де тренировке, в двухсторонней игре семь на семь, Зверь сломал челюсть Сергею Коршунову. Вернее сказать, Коршунов сам сломал свою челюсть об Зверя, тот ухитрился так поставить корпус, что Серега об него просто убился...

* * *

Василий Сталин отложил заявку на выездной матч с Венгрией, которую держал все время, пока предавался воспоминаниям, подошел к панорамному окну с видом на строящиеся манежи. С минуту полюбовался молча.

— Не берешь, Зверя?

— Не беру. Он точно кого-нибудь из венгров убьет.

— Ну, убьет и убьет. Венгерки еще нарожают. А если мы опозоримся, то мне придется стреляться, Сева. Я таким людям гарантии дал...

— Вась! Это игра, а не война. Не нужно никого убивать. И сам Зверь, кстати, со мной в этом полностью согласен. Мы не опозоримся, нам и без Волкова есть, чем венгров удивить. А к ответному матчу на Динамо, он и сам уже оклемается. Это не мой план, а наш общий. Я уверен, что стреляться тебе не придется. Настолько уверен, что клянусь в случае позора утопиться в выгребной яме. Подписывай, пора заявку сдавать.

Василий Сталин с минуту пристально глядел Боброву в глаза, потом придвинул к себе заявку на отборочный матч к Чемпионату Мира 1954 года и еще раз пробежался по ней глазами.

'Вратарь Лев Яшин, Динамо Москва, защитник Константин Крижевский ЦСК ВВС-ВДВ, защитник Николай Тищенко Спартак Москва, защитник Анатолий Башашкин ЦСК ВВС-ВДВ, защитник Юрий Нырков ЦСК ВВС-ВДВ, полузащитник Игорь Нетто Спартак Москва, полузащитник Юрий Войнов Зенит Ленинград, нападающий Всеволод Бобров ЦСК ВВС-ВДВ,, нападающий Никита Симонян Спартак Москва, нападающий Анатолий Исаев ЦСК ВВС-ВДВ, нападающий Эдуард Стрельцов ЦСК ВВС-ВДВ.'

'Состав утверждаю, В. Ст.'

* * *

16 сентября 1953 года. Будапешт. Кафе 'Budavar Ruszwurm Cukraszda', неподалеку от 'Непштадион'

Нападающий сборной Венгрии по футболу, Ференц Пушкаш, подошел ко входу в указанное кафе и замер, прочитав объявление на двери, 'Извините! Закрыто на обслуживание.' Но, он не успел даже как следует удивиться, дверь распахнулась, а на пороге возник улыбающийся хозяин заведения.

— Безмерно рад вас приветствовать, товарищ капитан*! Вас ждут.

*скорее всего, в пятьдесят третьем он был капитаном. Гонвед — футбольный клуб венгерской армии.

В это кафе его отправил Густав Шебеш, главный тренер сборной Венгрии, сразу после окончания последней тренировки, перед завтрашним отборочным матчем со сборной СССР. Пушкаш планировал остаться на Непштадион, чтобы посмотреть тренировку русских, но они объявили ее закрытой, а всех посторонних со стадиона попросили удалиться. Вот ведь параноики, даже в футболе у них какие-то секреты. Впрочем, посмотреть ему все равно было не суждено. Тренер велел идти в это кафе. 'Там тебя ждут. Мне не доложили зачем, там узнаешь.'

Улыбчивый хозяин проводил Ференца Пушкаша к единственному занятому в кафе столу. Вернее, к двум сдвинутым вместе столам, которые, вместо блюд и напитков, были накрыты по-канцелярски — папками, бумагами и письменными принадлежностями. Из шестерых заседающих в этой импровизированной канцелярии, Пушкаш узнал только одного — своего непосредственного начальника, полковника Лайоша Махаша. Тот отмахнулся от приветствий, и указал на место рядом с собой.

— Садись, Ференц. Эти товарищи, представители футбольного клуба Динамо из Москвы, они хотят подписать с тобой контракт.

Хоть 'Правда' и не издавалась пока на венгерском языке, почти все статьи из нее переводились и перепечатывались в местных газетах, и о том, что в СССР приняли закон о профессиональном спорте, Пушкаш конечно знал. Он послушно присел на указанное место и заинтересованно поглядел на 'покупателей'. Двое, военный и гражданский. Третий просто переводчик. Переводчик и начал.

— Здравствуйте, товарищ капитан. Я атташе по культуре, посольства Советского Союза в Будапеште, Владимир Миронов. Товарищ Семичастный, — услышав свою фамилию, 'гражданский' чуть кивнул, — Полковник Государственной Безопасности СССР, заместитель министра ГБ по связям с общественностью и начальник футбольного клуба Динамо Москва. А господин Колин Уолкер — исполнительный директор спортивного отдела компании 'Эй Эн Би Си'*, нам всем очень приятно с вами познакомиться.

*Аляска Ньюс Бродкастинг Корпорейшн

— Взаимно, товарищи. Для меня — это большая честь. Но прежде, чем перейти к обсуждению условий контракта, я хотел бы четко понять один вопрос — затрагивает ли он предстоящие отборочные игры наших сборных?

Пушкаш специально говорил медленно, чтобы атташе 'по культуре' успевал переводить почти синхронно. Отозвался 'гражданский', полковник ГБ Семичастный.

— Затрагивает только в том аспекте, что до окончания этих матчей, сам факт подписания контракта, если он состоится, следует держать в полной тайне. А лучше — еще дольше. Мы планируем заявить вас только на весеннюю часть чемпионата, заявки в Федерации футбола СССР принимают до тридцать первого января. Будет просто замечательно, если нам удастся сделать в этот день сенсацию. Тогда наши соперники ничем ответить уже не успеют.

— Я буду продолжать играть за сборную Венгрии?

— Конечно.

— Я готов начать обсуждение, товарищи.

Обсуждение начал 'военный' глава спортивного отдела телекомпании 'Эй эН Би Си', мистер Колин Уолкер, причем, как показалось Пушкашу, на чистом русском языке.

— Контракт на миллион рублей* за десять лет вас заинтересует?

*дореформенные, но сумма по тем временам все-равно огромная

Долго считать Пушкашу не пришлось, если разложить миллион на месячные зарплаты, то получалось почти в шесть раз больше, чем он получал сейчас.

— Сумма огромная и срок нереальный. Мне уже двадцать шесть, и еще десять лет играть в футбол я вряд ли смогу*.

*футбол был суров, редко кто задерживался на высоко уровне до тридцати. Сам Пушкаш играл до шестьдесят седьмого

— Мы это понимаем, поэтому предлагаем вам подписать контракт не с московским Динамо, а с телекомпанией 'Эй Эн Би Си'. В Динамо мы передадим вас в аренду. Футбол теперь не просто игра, но целая индустрия. Закончив карьеру игрока, вы сможете стать тренером, или, на худой конец, одним из обозревателей на нашем телеканале. Мы с вами заключаем этот контракт не только как с игроком, но и с тем телевизионным персонажем, которого нам еще только предстоит создать. В наших интересах, чтобы вы играли за сборную Венгрии как можно лучше. Нам нужна Звезда футбола.