Дэн аккуратно снял его со столба коновязи и, легко подхватив на руки, понес в сторону сада. Илир замер, боясь пошевелиться, и с удивлением ощутил, что спина больше не болит. У него над ухом раздался тихий смешок.

— Лечить я тоже неплохо умею.

Дэн уложил его на скошенную траву, которую давно уже хранили в домике садовника, и внимательно обследовал поврежденную спину. Илир впервые за многие годы ощутил бережное прикосновение человека, которому не безразлично, что он чувствует, и он не выдержал. Сдерживаемые четыре года слезы хлынули потоком. Он выплакивал ужас боль и отчаяние. Цепляясь за своего неожиданного спасителя так, как будто от этого зависела его жизнь, и говорил, говорил о том, что хочет умереть. Только когда у него кончились силы, он устало поднял голову, ожидая увидеть в глазах гвардейца презрение и отвращение, какое должен вызвать любой человек, собирающийся совершить самый страшный грех — покончить с собой. Но увидел в бездонных черных глубинах только понимание и сострадание.

— Теперь ты свободен и можешь отомстить. — Тихим голосом произнес Дэн. — Ты можешь уйти отсюда и жить, а не расписываться в своей слабости.

— Слабости?

— Мой Учитель всегда говорила, что жить со своим прошлым требует гораздо больше смелости, чем просто сдаться и умереть.

— Я не могу. — Голос Илира напоминал испуганный шепот.

— Я помогу тебе, если ты позволишь.

— Зачем? Зачем тебе это?

— Потому что ты мне нравишься. Потому что я в какой-то степени тоже отвечаю за то, что с тобой произошло. А главное ты достоин помощи. Мне продолжать?

— Не надо я уже совсем запутался.

— Тогда просто поверь мне.

И Илир поверил. Забыв сколько раз, его жестоко обманывали, поверил совершенно чужому человеку. Он чувствовал странное родство с ним и знал, что этот суровый парень его не предаст. Дэн улыбнулся и кивнул.

— Ты прав, я не предам.

Илир испуганно поднял на него глаза, еще не веря, что можно так точно угадать его мысли.

— Я расскажу тебе все позже. А теперь отдохни. Здесь тебя не найдут. Выспись, как следует, тебе предстоит долгий путь.

Кивнув на прощание, Дэн бесшумно выскользнул из домика садовника, оставив Илира в одиночестве. Впервые за четыре года у него появилась надежда, и он невольно улыбнулся. Дэн прав. Самоубийство — это слабость. Он будет жить и отомстит человеку, который лишил его всего. Тут его мысли перескочили на его спасителя, и он нахмурился, пытаясь вспомнить, где же он мог видеть его раньше? Внезапно вспышкой перед его глазами мелькнуло воспоминание: Мать проводит ладонью по его щеке и поднимается на эшафот. Дэн был похож на его мать так, как будто был ее младшим братом! Илир потрясенно замер. Нет. Этого не может быть! Он знает всех своих родственников, и среди них нет никого с именем Дэн! Да и вообще нет никого близкого по возрасту к его спасителю! Наверно он просто слишком устал вот ему и мерещится всякая дрянь. Илир устало опустился на сухую траву, и попытался уснуть, но сон не шел. Вместо него пришел страх. Час за часом он лежал, зарывшись в траву, и кусал губы, чтобы ненароком не закричать. Дэна не было рядом, и вся его решимость растаяла как снег по весне.

Дениэл в сопровождении своих спутников молча вошел в казарму, где отдыхали его гвардейцы. Перед этим он посетил капитана, но упрямый вояка не смотря ни на что, пожелал остаться в королевстве. Увидев выражение его лица, Тэр вскочил.

— Что случилось?

— Вам срочно надо уходить отсюда. Вас проводят до безопасного места.

— Мы никуда не уйдем! — выкрикнул Рин. — Мы останемся! Мы будем сражаться с тобой вм...

Встретившись с холодным взглядом черных, бездонных глаз своего командира, он запнулся и замолчал. Дэн повернулся к Тэру и коротко приказал:

— Собирайтесь.

— Ты не скажешь нам, что произошло? — поспешно собирая свои немногочисленные пожитки, спросил Тэр.

— Терн по дороге расскажет.

Поняв, что большего он от Дэна не добьется, Тэр замолчал и принялся помогать своим друзьям, упаковывать то немногое, что у них было. Вскоре они были готовы и недоумевали, как командир собирается вывести их из города так, чтобы не привлечь внимание стражи к парням, явно собирающимся покинуть столицу в тот момент, когда повсюду ищут преступников, совершивших что-то явно чудовищное, если Дэн так торопится убрать их подальше от места событий.

Однако ничего не произошло. Люди проходили мимо них словно мимо пустого места. На одной из кривых грязных улочек Дэн спешился и скользнул в полумрак переулков. Тэр проводил его встревоженным взглядом, но Терн отвлек его внимание, сменив ипостась, вытащив из седельной сумки странную одежду, состоящую из серебристо-серой рубашки, чудного покроя и черных свободных штанов и принявшись одеваться. Заправив штаны в высокие мягкие сапоги, он кивнул Ваулену и тот, спрыгнув с лошади, приземлился уже на четыре лапы, изрядно напугав коней гвардейцев. Пока парни успокаивали животных, Терн вскочил в седло и взял за повод лошадь, на луке седла которой сидел большой сокол. Это зрелище привело гвардейцев в полное замешательство. Тэр вопросительно посмотрел на Терна, невольно копируя жест Дениэла. Оборотень, заметив это, улыбнулся.

— Так безопасней и быстрее.

Не найдя что на это ответить, гвардеец только кивнул и тронул коня, следуя за тем, кого он хотел бы назвать другом. Словно прочитав его мысли, Терн придержал коня, и, поравнявшись с Тэром, легко коснулся рукой его плеча. Остальные смотрели на них в безмолвном ожидании, но больше не было произнесено ни слова.

Терн уверенно двигался по кривым улочкам, выводя гвардейцев к северным воротам. Эти ворота считались самыми плебейскими. По недавнему указу короля все не дворяне должны были покидать город только через них, в какую сторону бы они не ехали. Этот указ вызвал у привычных ко всему горожан усталый вздох, и они покорились очередному самодурству своего короля.

И теперь гвардейцы гадали, как Терн сможет не привлечь внимание к восьми всадникам среди толпы простолюдинов, которым вот уж пять лет, как запретили ездить верхом. Однако казалось, оборотня это совершенно не волнует. Расталкивая толпу, он направлял лошадь прямо к воротам, не обращая внимания на удивленные крики, несшиеся им в след. Когда до стражника, охраняющего ворота и взимающего пошлину за проезд, осталось несколько шагов, Тэр напрягся, ожидая неминуемого приказа остановиться и предъявить разрешение покинуть город, но стражник словно и не заметил их. Он продолжал, лениво зевая, рассматривать толпу у ворот, и даже не обернулся, когда Терн толкнул створку, и та с противным скрипом открылась. Гвардейцы в полном молчании выехали из города.

Дениэл опустился на пол в позе полного сосредоточения. Очистив сознание, он послал импульс энергии, давая понять Кетрин, что он готов к контакту. Ответ пришел почти мгновенно.

— Здравствуй, тио. Твои спутники добрались без происшествий.

— А люди?

— В шоке, но не пострадали. Кстати, спасибо за спутника.

— Пожалуйста. Что-нибудь о нашем враге удалось узнать?

— Рассказ твоих спутников о нападении в лесу добавил последний штрих. Это Дэвол.

— Но он же заточен до тех пор, пока жив хоть один из Древних!

— Древних осталось слишком мало, и он смог вырваться, но покинуть этот мир он не может, пока не разрушит его.

— Проклятье! Вот зачем он хотел убить принца. Это обязательно вызвало бы смуту в королевстве и при должном руководстве вполне могло привести к войне с соседями.

— Ты угадал.

— Кажется у нас проблемы. Ему помогает человек при дворе. Не знаю, чем уж Дэвол его купил. Но один я их не остановлю. Я никак не могу определить, в чьей шкуре он прячется.

— Его нужно выманить.

— То есть я в качестве наживки? Согласен. Но остановить его я все равно не смогу.

— Мы придем на помощь. Положись на меня.

— Хорошо. Но если я покину этот интересный мир до срока, виновата в этом будешь ты.

— Я непременно принесу тебе свои самые искренние извинения, если случится такая неприятность.

Тихий смех заискрился в его сознании, и он с удовольствием присоединился к нему. Толчок энергии заставил его вскочить. Кто-то взломал защиту, которой он окружил Илира.

— Поторопись! — коротко бросил он Кетрин. И почувствовал, как она шипит от ярости не хуже него, осознав на кого нацелился Дэвол на этот раз.

Сосредоточившись, Дениэл собрался телепортироваться в дворцовый сад, но наткнулся на непроницаемую стену силы, от которой невыносимо несло разрушением. Коротко выругавшись, он выскочил из дома и бегом бросился в сторону дворца. Только бы успеть! Не заботясь о последствиях, он бежал, используя всю силу Древнего, стараясь не думать о том, как он справится с существом, накрывшим своей силой весь город. Попытка на бегу связаться с Кетрин не удалась, и Дениэл благодарил всех Богов, что успел рассказать ей о том, что случилось, прежде чем сила Дэвола сделала контакт невозможным. Проклятье и как Дэвол смог заметить 'черную вуаль'? Эта защита славилась тем, что даже боги не могли ее видеть. Предмет или существо, защищенное 'черной вуалью', просто исчезали для всех кроме Древних, не следа магии, ни малейшего диссонанса в окружающем мире, по которому можно было бы определить, что что-то было спрятано. Но это порождение человеческой зависти смогло его обнаружить. Только бы успеть! Проклятье, Илир не должен умереть!

Илир от ужаса не мог даже кричать. Когда грубые руки схватили его и выволокли из его убежища, он не сразу осознал, что все-таки заснул и не смог вовремя заметить, что его обнаружили. Он не мог понять, как его нашли. Стражники, весело гогоча, тащили его по засыпанному палой листвой саду, к огромному дубу, которой возвышался под окнами дворца. Осознав, куда его волокут, Илир отчаянно рванулся, но стражники держали крепко. Его сопротивление привело только к тому, что на него обрушился град ударов и ругани. Из выкриков своих конвоиров он понял, что его обвиняют в покушении на принца и попытке сбежать, предав тем самым доверие короля.

Илира бросили на колени перед толпой придворных, собравшихся на поляне возле дуба, и один из стражников заломил ему руки, удерживая его в этом положении. Из-за вывернутых рук он мог видеть только ноги собравшихся, но и так знал, что сейчас они переглядываются в предвкушении кровавого зрелища. Ужас накрыл его удушающим покрывалом. Он не хотел умирать сейчас, когда Дэн дал ему надежду и смысл жизни! Не сознавая, что делает, он снова рванулся и застонал от боли в вывернутых суставах. В толпе придворных послушался смех и плоские шуточки. А над его головой раздался голос короля:

— Так вот как ты отплатил Нам за Нашу доброту и милосердие?! Ты вероломно попытался убить Нашего наследника! Ты предал Нас после того, что Мы для тебя сделали! Ты в полной мере унаследовал вероломство своего отца и заслуживаешь казни!

Илир горько рассмеялся, несмотря на весь ужас своего положения, он не мог удержаться. Он слишком хорошо знал своего короля, чтобы сомневаться в том, что Его Величество свято верит в то, что говорит и негодует вполне искренне. Король не обратил внимания на его смех или просто не заметил его занятый своим праведным негодованием.

— Но, снисходя к твоим слабостям, Мы готовы ограничиться более мягким наказанием, если ты скажешь Нам, где прячется твой сообщник, поднявший руку на наследника!

Илир замер. Неужели он не ослышался, и Дэну удалось спастись? От волны облегчения у него закружилась голова. Пусть он умрет. По крайней мере, он не утащит за собой ни в чем не повинного человека. Человека, который пытался ему помочь. Он поднял голову и в приступе какой-то веселой смелости крикнул:

— Ищи! Ищи, я тебе ничего не скажу!!

Король взревел от ярости. Придворные начали перешептываться, удивленные внезапной дерзостью всегда покорного мальчика для битья.

— Повесить его! Сейчас же!! На этом дереве!! — бесновался король Дэл. Стражники спешно помчались за веревкой и палачом, а придворные примолкли, страшась привлечь внимание Его Величества, и только Распорядитель этикета осмелился вмешаться.

— Ваше Величество, нижайше прошу выслушать своего ничтожного слугу!

— Что тебе надо, старик? — зарычал король, разворачивая к нему побагровевшее лицо. — Захотел составить ему компанию?!!

— Помилуйте, Ваше Величество — старик упал на колени. — Но по закону нельзя казнить дворянина как простолюдина! Ибо петля предназначена для низкого сословия еще и потому, что всем известно о крайне унизительной смерти даруемой этой казнью. Еще ваши предки Ваше Величество обратили внимание на то, что если человек в петле не ломает шею при резком рывке, коей происходит при вздергивании его веревкой, то задыхается крайне долго и от того нелицеприятно! А уж коли по недосмотру палача, казнимый сможет освободить руки, то его агония может длиться часами, пока он не устанет хвататься за веревку и это, несомненно, не приличествует благородному дворянину, Ваше Величество!

Король с интересом поглядел на своего Распорядителя этикета и ухмыльнулся.

— Я пощажу тебя! — в голосе его зазвучала жестокая радость. — Ты подал мне великолепную идею!

Илир вздрогнул и с ненавистью посмотрел на старика. Он не сомневался, что умирать ему теперь придется долго. А по дорожке уже спешил палач, таща в руках толстую веревку с предусмотрительно завязанной петлей. Король развернулся к нему и повелительно указал на коленопреклоненного мальчика.

— Повесишь его медленно!

Палач поклонился и, слегка запинаясь, осмелился уточнить королевское приказание.

— Ваше Величество! Но как? Как можно повесить медленно? — его голос дрожал от ужаса, но палач вынужден был спросить, потому, что он прекрасно понимал, если не правильно выполнить повеление короля, следующим казнят его.

— Идиот! — король раздулся от раздражения — Ты подвесишь его вон на том суку, но так, чтобы при рывке он не сломал себе шею! И не связывай ему руки! Посмотрим, как долго он будет бороться за жизнь!

Палач поклонился, чтобы скрыть облегчение. Казнь, задуманная королем, была вполне выполнима. Крикнув стражникам, чтобы они помогали ему, он начал прилаживать петлю на шее преговоренного к смерти. Закрепив веревку так, чтобы случайный рывок не повредил позвоночник казнимого, он начал осторожно подтягивать его к суку, расположенному метрах в пяти над землей.

Илир услышав, как его будут казнить, едва не завыл от ужаса и только уверенность в том, что мольба о пощаде станет для его палачей дополнительным развлечением, удержала его от этого. Когда его начали медленно поднимать на дерево, и петля затянулась вокруг шеи, он решил не сопротивляться и позволить ей задушить его быстро. Но перебороть себя не смог. Легкие разрывались, требуя воздуха, и он непроизвольно схватился за веревку, стараясь вздохнуть. Он понимал, что вся эта борьба бессмысленна, но не мог заставить себя отпустить веревку и позволить петле затянуться до конца. Он извивался и корчился от удушья, но руки намертво вцепились в веревку у него над головой и на предельном напряжении подтягивали тело, ослабляя давление петли на шею. Боль становилась невыносимой, и Илир отчаянным усилием воли заставил себя разжать одну руку — еще немного, и он сможет умереть быстро.