И Алиса пропала. И непонятные шайки по округе шляются. И черные островерхие уши торчат изо всех щелей. Или не торчат, а просто у меня обострение мании преследования?
И Алиса пропала.
И вообще все получилось как-то случайно. Надо было всего-навсего Ясмин куда-нибудь пристроить на время. Все должно было быть совсем по-другому. Не так.
А стало так.
И Алиса пропала.
А вот тут я понял, что свою точку возврата прошел. Нет, я-то ее давно уже прошел. И знал, что прошел. Но не понимал. А сейчас вдруг взял и понял. Осознал и прочувствовал каждой клеточкой костного мозга.
И другого варианта, кроме как отыскать эту взбалмошную девчонку... ходячее бедствие с раскосыми глазами и длинным носом, у меня просто нет.
А вот появление новой информации о ее матери... нет, информация, конечно, была очень важной, очень интересной... но как же не ко времени она появилась.
Я не мог избавиться от жгучего ощущения, что плаваю где-то в темных глубинах мутной воды, а сверху мне закидывают наживку. Подергают, понимаешь, перед носом и убирают. Фокус в том, что я просто не понимал, чего от меня ждут. В противном случае было бы проще — сделал бы или то, чего ждут, или абсолютно противоположное. Это уж по обстоятельствам, потому как у меня на меня тоже кой-какие планы имелись. С другой стороны все это нагромождение обстоятельств вполне могло быть простой случайностью. А все остальное я придумал уже сам, предварительно вооружившись чуть заплесневевшей паранойей. Я ведь не идиот... По крайней мере — большую часть времени... Да и в ту, малую, часть времени я идиот не всеми частями тела. Мало кто обращает на это внимание, но случайностей в жизни полным-полно, а совпадения происходят на каждом шагу.
Просто я в них не верю.
Так что это довольно спорный вопрос — то ли птица удачи крылом меня приложила с размаху, то ли на голову нагадила на бреющем полете. Не разобрать сразу.
* * *
Шайка, о которой мне поведал Свенсон, могла выползти только с Заячьего полуострова. Может те ребята и не имели никакого отношения к нападению на Альфа, но других печек, от которых можно плясать, у меня все равно не было. Пусть будет эта — какая разница. А выползти они могли только оттуда, потому что больше выползать было неоткуда. Плохие тут места, чтоб в прятки со стражей играть. А полуостров был хорошим местом. В свое время мы основательно истоптали его тропки. Лет пять-шесть назад наш взвод направили отлавливать горных егерей. Они здесь оставались еще с той поры, как королевские войска эту местность контролировали. Войска давно ушли, а егерей позабыли, видно. Вначале те тихо сидели — так, по окрестным деревням промышляли, чтоб с голоду не сдохнуть. Потом, когда пообжились немного, то стали в Марракеш наведываться. И с этим наше командование, наше правительство и самое главное — торговцы примириться не могли. Марракеш был важной точкой. Ну, вот нас и отправили на отлов. Специализация, конечно, не совсем наша, а вернее — совсем не наша... Только доказать это кому-либо было невозможно. Да и смысла в таких доказательствах никакого. Мы ведь были отбросами. Мусором войны. И живыми оставались только временно и по недосмотру судьбы. Если кто-то ни с того ни с сего решал, что его мнение имеет значение, то этот недосмотр исправлялся в течении одного часа. Девять из десяти наших ребят вместо своей тени отбрасывали тень виселицы, потому что все они имели за плечами смертный приговор военного трибунала. Я свою военную карьеру начинал на фронте, так что даже не сомневался, что виселица — самое малое, что заслужили эти бравые солдаты. Естественно, осудили их не за реальные подвиги, а за какие-нибудь придуманные глупости. Реальные дела в те времена мало кого волновали, а вот если крутил любовь с девкой, на которую офицер глаз положил... или кошелек у старшего по чину подрезал... Вот это было серьезно.
Ну, а если по сути дела, то за пару месяцев мы облазали все местные горы. Много там укромных местечек было. Человек пять из наших всерьез намеревались на полуострове остаться, но... Не знаю я... Из разведки иногда бежали. В основном те, кто только попадал к нам. Первый-второй месяц. Их ловили. Всех. Государство никогда не прекращало поиск дезертиров, но если за пехотинца, драгуна или матроса платили максимум талер, то за разведчика — игл. Золотом. Золотой игл даже сейчас крупная сумма, а во время войны это было целое состояние. Армейских беглецов судил трибунал и отправлял к нам. Разведчиков тоже привозили к нам и, в назидание прочим, вешали перед строем. Фактически дезертирство и смерть были синонимами. Так что не особо много беглецов у нас было. Да и бежать-то некуда — леса Бера, леса Торк Триата и Пограничные земли. Все. Может еще какие-то очень дальние королевства, но туда и в мирное время добираться было сложновато. А ближние королевства выдали бы обязательно. С Федерацией ссориться никто не хотел. Так что наши ребята очень быстро передумали оставаться. Тогда ведь завершением войны даже и не пахло, так чего ж менять шило на мыло? Разведка была, может, и не меньшим злом, но злом уже привычным. А человек ко всему может привыкнуть и приноровиться. Кроме того — игра со смертью затягивает. В ней невозможно выиграть больше, чем у тебя было перед сдачей. Более того — ты знаешь, что, в конце концов, проиграть придется. Никто и никогда не может выиграть у Жнеца. Таковы правила. Но то ощущение, когда, разыгрывая последнюю карту, понимаешь, что сегодня ты еще не проиграл окончательно... Дорогого это стоит.
Ни черта это не стоит, если честно.
Я только после войны стал немного понимать Хорька. Перед смертью он сказал, что очень устал и хочет, чтобы все закончилось. Мы все там очень устали. И все хотели, чтобы это закончилось. А закончиться это могло только смертью. Только смертью и ничем больше. А умирать никто не хотел. Вот такая ерунда получалась... Но не о том речь.
На полуострове была куча пещер. Очень много. И, заметьте, что мы нашли только малую часть. На самом деле их было гораздо больше. Эти гроты были самыми разными — маленькими, побольше, большими, огромными... Их я не отмечал на карте — слишком много. Но вот пара пещер отметки на карте удостоились по той причине, что мы так и не узнали, чем они заканчиваются. Больно уж глубокими были, а фонарями мы не запаслись.
Одну из этих пещер мы нашли исключительно благодаря счастливому случаю... Котенок наверняка, придерживался другого мнения, потому что именно ему довелось сломать ногу, провалившись в расщелину. Когда мы спустились за ним, то обнаружили приличный проход, один конец которого заканчивался узкой расщелиной, выходившей почти у места нашей тогдашней стоянки... То есть мы десятки раз мимо этой расщелины проходили, но она была настолько хитроумно изломана, что никому даже в голову не пришло просто проверить. С другой стороны проход выходил в маленькую и густо заросшую долинку. И там была пещера.
Именно на нее я возлагал самые большие свои надежды и именно туда направлялся. Надо сказать, что хоть я и ставил на Заячий вообще и на эту пещеру в частности, но в Марракеш я наведался. Пошлялся по кабакам и притонам, позадавал вопросы (о жене Альфреда Квинта не спрашивал). Кое-что интересное рассказали, но ничего принципиально нового. Вся дополнительная информация лишь подтверждала уже имеющиеся факты — по округе шляется непонятная и очень крупная шайка. Чем занимается — неизвестно, в связях с ней никто замечен не был. Базируются, скорее всего, на Заячьем. Не эльфы. Никто, включая стражу, их не разыскивает. Где берут продовольствие — неизвестно. Если бы дело происходило с той стороны хребта, то отсутствие ответов не казалось бы чем-то из ряда вон выходящим, но восточная сторона, особенно прибрежные территории истоптаны вдоль и поперек... Вот только полуостров и остается туманной зоной. Жить там неудобно, никаких несметных богатств, которые нужно немедленно прибрать к рукам, нет. В стратегическом плане... Да его королевичи захватывали или спьяну или сдуру. Тут даже слово "захватывали" не подходит. Просто подобрали то, что бесхозным валялось. Правда, в полной мере насладиться этим ценным приобретением им не удалось — зверья на полуострове водилось мало, а воды было и того меньше. Даже просто убраться оттуда было сложно, хотя в итоге удалось. Не сразу, правда, и про егерей забыли все-таки. Понимаю — не до егерей было — свои бы задницы успеть унести.
До пещеры я добрался. Это, пожалуй, и все хорошее, что произошло. Изменений там никаких не наблюдалось. Я только удивился, что долинка за все это время не заросла окончательно. Но никаких следов пребывания здесь хоть кого-нибудь живого не было. Я расстроился. Не особо, правда, но все же. Ладно. Пещер тут много, что-нибудь да найдется. Жаль просто. Такое хорошее место и никак не используется. Обидно прям.
Несмотря на то, никаких признаков пребывания людей (или эльфов) здесь не было, я решил все же подождать пару дней... Вот и подождал.
Заснул там, а проснулся уже здесь.
И больше всего меня бесило то, что я не понимал, как это случилось. Не могло так произойти. Никак не могло.
Но произошло.
Вот скажите — КАК!?!
Я вовсе не был каким-то особым парнем. Эту способность приобретали все, кто пару-тройку лет провел на фронте и при этом ухитрился уцелеть. Такой себе типа бонус, который судьба выдавала счастливчикам. Просто всей кожей начинаешь ощущать жар приближающейся угрозы. Она еще даже о твоем существовании не знает, а ты уже начинаешь нашаривать рукоять меча и озираться. А у меня эта способность была чуть более развита, чем у многих. Просто в переделках мне доводилось бывать чаще.
А тут ведь ничего не было! Ни-че-го! Никакого распоганенького намека! Ничего внутри озабочено не пискнуло. Я просто лег и заснул.
А проснулся уже здесь. Без оружия, сапог, куртки и со связанными руками. В темноте. Первым делом я перетер веревку. Вязали умелые ребята — чтоб до веревки добраться пришлось немножко мяса с костей стереть. Ничего. Если повезет, то еще наращу. Потом я долго брел куда-то, касаясь рукой стены, пока не додумался снять рубашку и положить ее на пол. Когда через триста сорок шагов босая нога наступили на что-то мягкое, то я уже знал, что это. Ситуация более-менее прояснилась. Держали меня в круглом каменном мешке, выложенном из крупных глыб. Похоже было на башню, но не было двери. Значит — яма. Пока что сделать ничего было нельзя. Идей тоже никаких не было. Так что я немного полазал по полу на карачках, разыскивая веревку, оставленную на месте, где пришел в себя. Отыскав, обмотал руки, чтоб хотя бы прикинуться неопасным и туго связанным парнем.
И стал ждать.
* * *
Было скучно. Несколько раз я начинал считать секунды, просто чтобы убедить себя , что время еще существует. Считать быстро надоедало. Да и сбивался я постоянно. Временами ворочался, но руки все равно затекли. Еще было холодно. Вначале холод как-то не чувствовался, но он заползал внутрь медленно и через некоторое время я понял, что порядком окоченел. Пальцы плохо работали. Все остальное, наверняка, тоже. Вообще это плохая идея была — изображать снулого сурка. Дурацкая. Но других, хороших и НЕ дурацких у меня не было. А потом я услышал первый звук. Он был неясным и далеким, но до этого вообще ничего не было. Так что покамест я оставил в покое свои веревки и стал вслушиваться.
Вначале звук был тихим и неясным, но постепенно громкость увеличивалась, и стало ясно, что это — человечья речь. Слов, правда, было не разобрать. Я прикрыл глаза. Раздался тягучий скрип, громкость снова увеличилась и звуки приобрели смысл.
— ... отодвинься мал-мала, сейчас опущу.
— Осторожнее! Дай спрыгну — придержу внизу.
— Не лезь!
Раздался грохот. Я приоткрыл глаз. Пятно света висело над полом и в этом пятне копошились три темных силуэта.
— Все. Иди. Только поосторожнее — я об этом ублюдке слышал. Он скользкий, как угорь.
— Пошли все вместе.
— Губу подбери — споткнешься по дороге. Мы здесь постоим, на прицеле его подержим. Если что — просто бей мечом куда получится и падай на пол.
— Она предупреждала, что он нужен живым...
— Значит сделаем вид, что недослышали. И не думай, что его грохнуть вот так запросто сможешь — и до тебя неоднократно пробовали.
— Да как бы он уже не того... Вишь — как бросили, так и лежит.
— Хорошо бы, конечно... только ты сильно на это не надейся. Он уже раз сорок в себя должен был придти. Иди глянь, чего там...
Раздались медленные и шаркающие шаги. Я снова приоткрыл один глаз. Один силуэт направлялся ко мне. В руке у него был фонарь, а в другой — меч. Два других силуэта продолжали висеть в воздухе на высоте человеческого роста от пола. Один держал в руках натянутый лук со стрелой, а чем там был вооружен второй было не разобрать. Вроде тоже лук. Ситуация не относилась к разряду тех, о которых я мечтал в детстве, но непосредственно здесь и сейчас меня убивать вроде бы не собирались. Теперь главное, чтоб с перепугу не прибили, а дальше уж — посмотрим. Может, и вывернусь как-нибудь.
Когда первый подошел ко мне вплотную, я открыл оба глаза и сказал:
— Спокойно. Я в сознании...
Чего-то еще хотел сказать, но не успел. Обладатель меча подскочил на месте и с размаху опустил свое оружие на то место, где я должен был лежать. Туда же клюнули две стрелы. Одна переломилась и упала, а вторая высекла искру из камня и ушла в темноту.
Естественно меня на этом месте уже не было. За долю секунды перед началом речи, я понял, что все пойдет абсолютно не так, как задумано. Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтоб догадаться об этом. Если я загодя придумывал какой-нибудь план, то в одном можно было быть уверенным на сто процентов — все произойдет не так. Может — лучше, может — хуже, но не так. Все мои заготовленные планы были исключительно хороши в одном — я очень точно предугадывал, что именно НЕ произойдет. И, с упорством стрелки компаса, всегда старался придерживаться именно этих, неправильных, догадок.
Оттолкнувшись от пола, я вскочил, врезал ребром ладони по бицепсу парня, едва успев перехватить падающий меч. Распрямившись, оказался точь-в-точь между лучниками и третьим посетителем. Причем к лучникам я находился лицом, а к парню — спиной. Поэтому просто шагнул назад и выбросил вбок левую руку, метя в фонарь. Он звякнул о пол, и горящее масло чуть не выплеснулось мне на босые ступни. Но я уже успел мертвой хваткой вцепиться в кисть чужой руки и что было силы крутанул ее обладателя вокруг себя, будто исполняя немыслимое па безумного танца. Время снова обрело прежние черты.
Горящее масло растеклось по каменному полу и стало гораздо светлее. Картинка должно быть была та еще. Особенно если со стороны посмотреть. Парочка грязных парней со злобными лицами стоят друг напротив друга, и один крепко сжимает выставленную руку второго, одновременно готовясь воткнуть меч ему в живот. Смертельная, твою мать, кадриль на прощальном балу приговоренных.
— Стойте, — во всю мощь легких заорал я. — Своего сейчас прибьете!
Вначале я хотел крикнуть, что если они выстрелят, то я сам его убью, но поостерегся, потому что им, скорее всего, было наплевать, на сохранность своего напарника. А так хоть поймут, что я обзавелся живым щитом. "Живой щит" тоже вдруг обрел голос и попытался что-то крикнуть... Это был довольно молодой парень, пацан еще — лет четырнадцать-пятнадцать. Он даже на Альфа чем-то походил. Худобой. Но кроме худобы ничего общего не было. Абсолютно холодные и бесстрастные глаза. Как у змеи. Уже успел попробовать чужой крови. Она на всех по-разному действует. На него — вот так. Убьет даже без особой нужды. Так проще. Не знаю, о чем он хотел сообщить своим подельщикам, но явно не о том, что им необходимо знать. Поскольку руки у меня были заняты, я просто двинул лбом ему в лицо. Парень отбросил голову назад, и в горле у него заклокотало. Черт! Не хватало еще, чтоб я его здесь убил. Одно дело — живой щит, а совсем другое — мертвый. Вначале мне хотелось просто выбраться отсюда, а теперь хоть бы в живых остаться — уже неплохо.
